Взлохматив волосы, он уселся на край кровати. В доме стояла тишина.

Посреди ночи его разбудил лёгкий стук в дверь. Сначала Фимов даже и не понял, почудилось ли, мечты ли выдает за желаемое воспалённый близостью Натальи мозг. Но тут раздался её тихий голос:

-Андрей…

И столько муки, столько потаенной надежды было в этом одном коротком слове, что Фимов тотчас бросился открывать, позабыв о виде своем. Наталья стояла на пороге в одной тонкой ночной рубашке, с распущенными по плечам темными волосами. В руках она держала свечу, пламя которой плясало бликами по её лицу.

Скорей же, испуганно обернулась она. Андрей тут же посторонился, пропуская свою её. Графиня, что не побоялась открыто приехать к нему, одинокому мужчине, могла надеяться, что слухи об едва ли доберутся до Москвы. Но все же осторожность не помешает.

Глядя на то, как Наталья садится на кровать, едва ли не на то самое место, где ещё несколько часов назад мучился тяжкими раздумьями он сам, Фимов побледнел, сжав руки. Отчего-то он с упрямой уверенностью понял- визит графини вряд ли связан с его потаенными мечтами.

Андрей, скажите. Сколько вы… она нервно облизнула тонкие пересохшие губы – Сколько вы вернули после…После того дня?

Он понял, о чем идёт речь. Понял и не стал лгать.

-Ни единой души. – честно ответил, все также стоя у двери. Наталья обречённо взглянула на него- и такая боль плеснулась из её взгляда, что мужчина невольно вздрогнул.

Отчего вы спрашиваете? поинтересовался, стараясь не смотреть прямо в лицо.

Вы ….вы не знаете, что сотворили…Это… она замерла, точно прислушиваясь, а затем вдруг резко встала- Надежда зовёт. Мне пора.

Андрей же, прислушавшись, не услышал ни детского плача, ни вообще каких-либо посторонних звуков… Наталья, поспешив, прошелестела складками рубашки мимо него, но тонкого аромата вербены, ее постоянного спутника, больше не было

Худа аки щепка. А все не ест! всплеснула руками толстая Фёкла, расстроенно покачав головой- Я уж ей и щец понаваристей, с утра в печи томила. И мясо свежее самое…

Любовью сыта твоя барыня. хохотнула дворовая девка Аксинья, проходя мимо кухни. Фёкла беззлобно замахнулась на неё полотенцем:

-Ууу, язва! Иди откель пришла.

Аксинья с хохотом проскользнула мимо двери. Фёкла же задумчиво уставилась на стол- и чего барыньке-то неймётся? Может, и вправду больна чем молодая графинька? Оттого и не желает есть, только тоскливо так взглянет, ажно в самую душу, мягко поблагодарит ( от оно чё значит-то, благородная кровь. Графинька так молвит, чудно да непривычно, словно и вправду ты ей- родня аль подруга какая).

А вот дочка её…Вроде, и мала совсем, и хорошенькая точно улыбка ангельская, а что-то мучило Фёклу с первого взгляда на ребенка. Странное чувство, непонятное. Словно не ребенок перед нею, а взрослый человек, повидавший жизнь. В глазах девочки такое иногда промелькнет, что Фёкла невольно вздрагивала. С другой стороны, дура она старая да мнительная. Вон как Маришка Огнева, дочка Трофима, печника, рада только была понянькаться с малышкой, за честь сочла, что дочку самой графини доверили. “Не гляди, что сама мала, пятнадцать только исполнилось, а уже вона какую важную работу доверили “- услышала раз Фёкла Маринкины похвальбы перед подругами.

Ты должен её убить. жарко зашептала Наталья, прижимаясь к Андрею. В этот день все пошло наперекосяк с самого утра. Сперва Маринка Огнева, Трофимова дочка, едва не утонула в пруду местном. Говорят, насилу вытащили- сопротивлялась. Отец едва следом за ней не отправился, как узнал. После Федор, конюх, попал под копыта коню. Весь переломанный, он то и дело бормотал ” Зло! Зло”, когда мужики, крестясь да переговариваясь, пытались придумать, как его получше перенести в избу . И если с Маринкой было более-менее ясно- недавно женился тот, по кому девица сохла с младенчества, сын местного попа Архип, то с Федором дело обстояло довольно странно. И конь, что взбеленился ни с того ни с сего, был на конюшне самым мирным, и Федор, бывало, шутил, что на конюшне рожден- так он любил лошадей да подход к ним умел найти. Однажды даже дорогой арабский скакун, которого купил один из соседей, помещик Птицын, сбросил с себя его самого да несколько работников, что безуспешно пытались объездить строптивца. А на кобылу, к которой решено было впустить горячего да непокорного красавца, потомства ради, и вовсе напал, искусав шею. И вот того коня сумел усмирить Федор, на ярмарке от тамошних мужиков узнавший об этом. Слёзно просил он Фимова отпустить, да Андрей бы и так не отказал. Сомневался только, что неожиданную помощь Птицын примет. А, оказалось, не только принял, но и вернулся Федор с благодарностями, деньгами да дарами от благодарного соседа. А после и сам Птицын нагрянул- вроде бы, по-соседски, с хлебом-солью, а сам беседу завел, чтобы Федора выкупить. Но Фимов и слышать не желал, да и сама суть подобной торговли претила ему, сыну крепостной девки.

Кого? нахмурился, не понимая, о ком идёт речь, Андрей. Он привстал на кровати, опираясь на локоть. Сквозь плотные занавеси свет не проникал, а жаль. Он желал бы запечатлеть каждую чёрточку любимого облика, каждую минуту их упоительного соития сохранить в памяти. Ведь он не знал, зачем Наталья пришла к нему этим утром, что означает её порыв. Желание быть с ним или …

Ребенка. уверенно произнесла графиня. Она улеглась на спину, и в полутьме Фимов видел лишь очертания ее тонкой фигуры. О ком она говорит? О Наденьке?

Что ты такое говоришь, Натали?! не поверил он своим ушам. Убить?! Ребенка?!

Да. Ты призвал это тебе и ответ держать.- упрямо продолжала она, и Фимов даже посреди окутавшей их тьмы точно наяву представил, как поджались её губы при этом, а посреди лба пульсирует тонкая крохотная венка. Иногда казалось, он знал Наталью лучше себя. Но не теперь…Теперь она была словно чужая – отстраненная, холодная. И говорила такое, что волосы вставали дыбом.

Не веришь? Она убила Владимира! горько воскликнула Наталья, вставая. – Она …это всё она. Это – не моя дочь! Это зло, понимаешь?! Зло! Это все ты! – с размаху она ударила Фимова по лицу, да с такой силой, что тот от неожиданности едва не упал. Щеку будто обожгло огнём.

Наталья! Прекрати! Успокойся! он перехватил её руки, рванув хрупкое нежное тело на себя. Графиня взвыла, пытаясь вырваться.

-Пусти! Пусти! Всё ты виноват! Ты! Ты отнял её у меня, забрал мою кровиночку! Ненавижууууу!!!!

Андрей с маленькой Наденькой на руках прогуливался по небольшому саду, разбитому у веранды. Наталья не выходила из спальни уже третий день, отказываясь принимать пищу. И Фимов принял довольно непростое решение, что рушило вздребезги все его чаяния- он написал её отцу. Возможно, рассудок Натальи пошатнулся ещё тогда, когда их, юных влюбленных, жестоко разлучили. А после – мучительный надзор, холодность родных, брак с нелюбимым и, наконец, болезнь единственной и любимой дочери, сделали свое чёрное дело. Наталья медленно, но неумолимо, сходила с ума. И Фимов был не в силах ей помочь.

Циток….Циток…. Наденька протянула маленькие пухлые пальчики к одной пышному розовому кусту- Хочу циток!- она капризно надула губки, тотчас напомнив ему Наталью в молодости. Капризная и своенравная. Ныне же Наталья стала словно тенью себя прежней.

Поставив девочку на дорожку, Андрей шагнул к кусту:

Сейчас мы тебе самый красивый цветок сорвем. приговаривал он, подступаясь к одному из ароматных розовых бутонов, распустившихся посреди колючих зарослей,- Сейчас, сейчас, погоди немного. Ай!

Он сорвал розу, но один из шипов вонзился прямо в ладонь, оставив кровавый след на нежно-розовом лепестке.

Кровь. вдруг четко произнесла Наденька, уставившись немигающим взглядом на алую каплю, стекающую с ладони Фимова.

Да….вот…поранился немного. Пустяки. Сейчас перевяжу и пройдет. – он замер, не зная, что делать – искать по карманам платок, или же сперва отдать ребенку цветок, но ведь надобно его прежде оттереть.