Рони умер несколько дней назад. Я своими руками вырыла могилу на заднем дворе, наспех соорудив некое подобие креста сверху. И , хоть я нарушила все мысли мы и немыслимые правила безопасности: не закопала его достаточно глубоко, чтобы чудовища или лесные звери по запаху не смогли выйти на дом, оставила крест, дающий понять, что здесь кто-то был или доныне обитает , но иначе сделать я не могла. Потому что Ронни стал одним из самых близких мне людей. Уже почти перед самой смертью, когда он ослабел настолько, что не мог даже передвигаться, он рассказал, как чудовища забрали всю его семью. Как он не смог позаботиться о них, об их безопасности, и теперь для него главнейшим долгом стало моё спасение. Мой отец когда -то приютил пришлого в наше поселение Рони с семьёй. Когда я была совсем малышкой. Ронни взамен работал у нас по дому, а семья его заняла пустующий дом неподалеку. Когда произошла трагедия с его близкими, он, несмотря на уговоры отца, оставил купол, осознав, что нигде нет безопасности от чудовищ. Но когда надо мной нависла угроза отец, что все эти годы помогал Ронни едой и необходимым, сам связался с ним, попросив, если что-то случится, вывезти меня из купола.
Увы, Ронни не успел рассказать как он связывался с отцом- где, через кого, как. Да я и сама не знала, живы ли мои родные после того, что случилось с куполом. Поэтому я стала продолжать то существование, которое влачила вместе с полубезумным отшельником Ронни. Но охотиться у меня не получалось, а припасы кончались. Бывали никогда выпив немного лекарства, отпивала пару глотков воды и ложилась спать, чтобы день прошёл скорее. Странно но голод меня не мучил возможно я уже привыкла к полуголодному существованию а возможно мой организм из-за стресса стал вырабатывать все свои возможные ресурсы на пределе. Но взамен у меня обострились все чувства. Я не понимала, схожу ли я с ума или жн действительно слышу шорох листвы в отдалении, звук ветра, а ещё – как бьётся сердце какого-нибудь живого существа неподалёку. Моими развлечениями стали ежевечерние посиделки с моей несчастной засаленной куклоц Дороти. С ней я говорила обо всём на свете- делилась страданиями и радостью, грустью И страхами. Дороти понимала меня как никто другой- она глядела на меня своими пуговками-глазами и будто бы соглашалась со всем что я изливала ей.
А ещё странный голос. Нет, я не слышала его и не могла разобрать слов, которые он мне говорил, но я понимала – меня куда-то зовут, пытаются что-то рассказать, объяснить. А я не могу поймать сути, уловить смысл этого зова, все нарастающего и нарастающего.
Несколько раз я слышала шум от странных устройств, которые носили в руках некоторые чудовища- треск и обрывки слов. ” Квадрат”, ” По периметру”, ” Чисто”. О чём они говорят, кого они ищут, что они делают с теми, кого забирают?
Я словно стала сверхчеловеком – почти полностью отказавшись от еды, я жила лишь на питьевой воде, впрочем, недостаточно чистой для употребления в пищу и после прогонки через старый угольный фильтр, что впору было выбросить, а не использовать по назначению. И лекарство. Оно давало моему измученному организму силу жить дальше. Я даже бегала по ночам, пробегая за ночь навскидку по несколько километров. Невероятная бодрость охватывала тело при осознании того, что хотя бы ночью я в относительной безопасности.
Это меня и погубило- моя отчаянная глупость, желание хотя бы призрачной свободы. В одну из ночей я услышала как хрустнула ветка дерева вдалеке. Прислушавшись, поняла- я здесь не одна. Резко развернувшись, что было сил побежала вперёд, но тут же всё моё тело обожгла невероятная боль. Сверху на меня упала огромная железная сеть , причиняя невероятную боль в тех местах, где она касалась открытой кожи. Я завизжала, катаясь по земле и пытаясь сорвать её с себя. И в этот же момент успела заметить, как чудовища стали окружать меня, буквально материализуясь из леса. Они показывали какие то жесты друг другу руками. “Мне конец!” успела мелькнуть мысль в мозгу, перед тем, как все перед глазами окрасилось в странно алый цвет ярости . Звериной ярости. Привстав на четвереньки, я зарычала от дикой боли, с которой теперь ломались и трещали мои кости. Тело будто трансформировалось- пальцы рук удлиннялись, ногти росли, превращаясь в подобие длинных острых ножей.
-Вампан! Она обретает форму! – заорали чудовища, бросаясь врассыпную. Но было слишком поздно – я вспомнила всё! Каждую мелочь! Каждую деталь! То, как люди годами истребляли нас, вампанов, не понимая, что мы, дети древних существ, вампиров, и людей, можем контролировать свою звериную сущность, можем существовать как люди. То, как они, наконец, изолировали нас под этот проклятый купол, как оказалось, служивший нам не защитой от них, о, нет. Он защищал нас от солнца, чьи лучи все ещё были губительны для потомков Тьмы. Всех детей они забрали на опыты, прикрываясь важностью этого процесса для науки и будущего всего мира. Конечно, лучше так оправдать свою звериную жестокость и жадное стремление к тому, чтобы мучить слабых и невинных, ведь иначе они будут гораздо хуже нас, вампанов, многие из которых за всё своё долголетнее существование ни разу не пробовали человеческую кровь
Меня оставили отцу. Потому что он, будучи влиятельным учёным, влюбился в мою мать, вампана, и добровольно ушел с ней, ещё беременной, под купол. Но мое безопасное существование было лишь вопросом времени – когда умирали очередные несчастные подопытные, пул учёных во главе с бывшим коллегой отца приходили за новыми жертвами- теми, кто по их мнению, мог дать потомство. Но ничего не получалось. Между вампаном и человеком должна быть искренняя любовь, чтобы род мог получить продолжение….
Впрочем, это уже неважно. Мой разум, тело, очистившись от человеческой пищи, днями поглощавший лишь чистую концентрированную кровь (вот таким ” лекарством” снабжал меня заботливый папочка) услышал зов Тьмы, внял ему…
Я стою посреди лесной поляны, усеянной остатками человеческих тел. Руки, ноги, головы с застывшими в ужасе глазами, кишки и сухожилия – все это точно картина безумного художника -авангардиста. И я горжусь, слизывая остывающие капельки крови с уже принявших былую форму пальцев, что её автор – я. С ленивой улыбкой вглядываюсь сквозь чащу вперёд, на путь до большого мира, городов, о существовании которых я узнала ( или вспомнила ) лишь сегодня.
Держись, мир, я иду …
20. Наталья
Наташа стояла, прямая, утонченная, словно статуэтка из дорогого фарфора, только полностью в темной одежде. Её лицо даже с опухшими от слез глазами и нервно подрагивающими уголками губ было невероятно красиво. Замерев, я изредка выглядывал из-за спин людей, что собрались проводить маленького Арсения в последний путь. Его гибель всполошила весь город- маленький мальчик в тонкой голубой пижаме с зайцами, один на ночной дороге, сбит водителем, что долго ещё не мог прийти в себя, порываясь к маленькому тельцу, накрытому темным брезентом. Сперва многие презрительно сжимали губы, задаваясь одним лишь вопросом- как ребенок оказался на дороге и такое время? Но, стоило одной из знакомых семьи, рассказать по секрету товарке, что ” Арсюша страдал лунатизмом”, как общество, развернувшись на 360°, тут же принялось отчаянно жалеть Наталью и Вадима, мачеху и отца погибшего Арсения. Женщины вздыхали ” дак, ведь не уследить-то”, мужчины лишь скупо хмурились, покачивая головами в знак согласия. На похороны собралось несколько поселков, люди несли игрушки, цветы, свечи. Негласно все незнакомцы старались не приближаться к молодой, убитой горем, паре, окружённой родней и близкими ( правда, со стороны мужа, Наташа ведь была детдомовской, как и я).
Когда маленький гробик опускали в ещё влажную от дождя рыхлую землю, Наташа вскинула руки, чуть подавшись всем телом вперёд – будто хотела броситься следом за ребенком, которого полюбила как родного. Её удержали, а многие из женщин зарыдали в голос. Плакал даже Вадим- отчаянно пытаясь сдержать подступающие к горлу рыдания, он сжал пальцы добела, прикусив губу, он смаргивал слезы, то и дело поднимая лицо к небу. Будто бы вопрошал Господа- ” За что?!”
