Преображенский поколдовал над заварочным чайником, аккуратно убрал со стола какие-то бумаги и вместо них поставил две чашки да небольшую тарелку, на которую выложил домашний пирог, тут же наполнивший комнату умопомрачительным ароматом. Видманов невольно сглотнул.
– Присаживайтесь, Дамир, присаживайтесь, – вероятно, заметив движение его кадыка, улыбнулся Преображенский и принялся нарезать на одинаковые кусочки пирог, оказавшийся курником. – Вы с сахаром?
Дамир неловко пожал плечами, и Преображенский понятливо поставил перед ним сахарницу.
Когда чай был разлит по чашкам и кусочки пирога разложены по блюдцам, Дамир в нерешительности замер, вопросительно глядя на преподавателя. Тот с наслаждением втянул носом пар, пахнущий настоящим чёрным чаем.
– Вы ешьте, Дамир, на меня не смотрите, ешьте, пожалуйста.
– Вы пригласили меня, чтобы накормить, Александр Геннадиевич? – улыбнулся Дамир и взял кусок пирога. – Выгляжу голодающим?
Преображенский усмехнулся и слегка качнул головой.
– Не выглядите. И я очень этому рад, поверьте. Я пригласил вас поговорить о ваших дальнейших планах. Но почему бы нам под это дело не подкрепиться, тем более что есть чем?
Дамир, откусивший от курника знатный кусок и с удовольствием принявшийся жевать, непонимающе вздёрнул брови.
– О моих дальнейших планах? – проглотив пирог и запив его чаем, переспросил он. – А… Какие у меня дальнейшие планы?
– Это я как раз собирался выяснить у вас, юноша, – тёмные глаза Преображенского по-доброму смеялись. – Вы, если помните, через пару месяцев получите диплом и… что планируете делать дальше?
Дамир безотчётно продолжал уничтожать безумно вкусную выпечку, по-прежнему удивлённо глядя на преподавателя.
– Ну… – начал он с набитым ртом, опомнился, проглотил и, буркнув: – Извините, – смущённо продолжил: – Я надеялся, что Оксана Владимировна не выгонит меня, а, может быть, даже даст полную ставку…
– Армия вам не грозит? – поинтересовался Преображенский и отпил из чашки.
Дамир почувствовал, как его привычно охватывает мерзкое ощущение собственной ущербности, что случалось всякий раз, стоило кому-то задаться на его счёт этим вопросом.
– Сильное сотрясение мозга в детстве, – невольно отведя взгляд, произнёс он. – Качелями чуть голову не снесло.
Преображенский нахмурился.
– Я не знал. У вас… случаются эпилептические припадки?
– Нет. Тут мне повезло… пока везёт. Ни разу не было. Только головные боли. Острые приступы мигрени. С возрастом они становятся слабее, но… Я не годен.
Преображенский несколько секунд внимательно рассматривал его, а потом кивнул:
– Что же, в таком случае, думаю, нам не придётся лишать Оксану Владимировну ценного сотрудника. Заочная форма нам с вами вполне подойдёт.
Дамир вновь перевёл на него вопросительный взгляд:
– Заочная… форма?
– Я предлагаю вам продолжить обучение в аспирантуре, Дамир. Под моим руководством. Как вы на это смотрите?
– В аспирантуре?! – кажется, он вёл себя будто недоумок, но совершенно ничего не мог с собой поделать. – Но я… Александр Геннадиевич, я же… Мне не грозит не только армия, но и красный диплом. Совсем не грозит… Зачем я вам?
Преображенский откинулся на высокую спинку своего «дореволюционного» стула и улыбнулся:
– А я никогда не берусь за краснодипломников, Дамир. Мне гораздо интереснее такие как вы – люди, искренне заинтересованные своим делом и не тратящие времени и сил на то, что для них незначительно. Я за вами, знаете ли, давно наблюдаю и… мне бы очень хотелось с вами поработать.
Дамир растерянно молчал. Чего-чего, а подобного от чаепития с Преображенским он точно не ждал. Александр Геннадьевич уже лет семь брал не больше двух аспирантов в год, а желающих попасть именно в его руки только прибавлялось. Видманов даже в самых смелых своих мечтах не мог предположить…
– Не торопитесь с ответом, Дамир, – мягко улыбнулся Преображенский. – Подумайте. Время у нас с вами ещё есть.
И тут же переключился на дипломный проект Дамира, с искренним интересом начав расспрашивать о готовности практической его части.
От Преображенского Дамир вышел к концу следующей пары, сытый, немного обалдевший и под завязку наполненный полезными замечаниями и собственными интересными идеями, родившимися в процессе дискуссии. Хотелось срочно обсудить произошедшее с Сенотовой. Всё! И предложение Преображенского, и его поправки, и свои мысли!
Дорога заняла больше часа. Активно застраивающаяся окраина города, где теперь жил и работал Дамир, радовала свежим воздухом и возможностью за десять минут пешей прогулки добраться до длинной полосы песчаного пляжа на берегу Волги. Но имела она и свои существенные минусы, одним из которых для Дамира стал долгий путь в университет и обратно.
Ноги сами несли к любимой работе, да только дома в полном одиночестве сидел больной котёнок. Пришлось, тяжело вздохнув, проскочить мимо крыльца с вывеской «Ветеринарная клиника “ЗооЛекарь”» и направиться к пятиэтажке в конце улицы.
Пират не выглядел страдающим от одиночества. Он крепко спал. И делал это, свернувшись калачиком в центре разобранной постели Дамира, вероятно, решив не возвращаться в обувную коробку, рядом с которой напрудил лужу.
Ругаясь сквозь зубы, Дамир убрался, покормил котёнка, сделал ему все необходимые инъекции, промыл гноящиеся глаза и заложил в них мазь… Когда он закончил, устали оба. А нужно было ещё сбегать за лотком и наполнителем (раз уж паршивец изобразил способность к передвижению и нежелание гадить под себя), по пути выкинуть мусор, потом принять душ, быстренько оформить свои новые соображения по поводу диплома в более-менее связную идею и хоть немного расписать её на бумаге…
– А… вот у нас Дамир Тахирович сейчас вами займётся, – улыбнулась, хищно сверкнув клыками, Сенотова, когда Дамир, на ходу натягивая халат, заскочил в кабинет.
На полу, грустно глядя на хозяйку – молоденькую девушку с заплаканным лицом, лежал лабрадор и едва заметно приветственно постукивал хвостом по напольной плитке.
Дамир быстро посмотрел на часы. Пять минут седьмого. Он виновато улыбнулся Сенотовой.
– Займитесь пациентом, Дамир Тахирович, – отмахнулась она и сунула ему листок с результатом анализов.
Дамир глянул в бумажку. Бабезиоз. Псу девять лет.
Он опустил глаза. Девушка, присев на корточки, осторожно, будто боясь причинить боль, гладила пса по лобастой голове и тихонечко всхлипывала.
Ладно. Поговорить с Сенотовой он всегда успеет, сейчас главное – спасти собаку.
– Давай-ка взвесим тебя, – он снова посмотрел в листок, – Варежка?
Девушка шмыгнула носом и кивнула:
– У него очень длинное имя. Первое Вариженталь. А я Варежкой звала… Он был маленьким и пухлявым, – у неё задрожали губы, по щекам быстро потекли крупные горошины слёз: – Пожалуйста. Спасите его…
Дамир покосился на остановившуюся у двери Сенотову. Та с сомнением качнула головой, слегка вздохнула и вышла. На шесть у неё сегодня была назначена операция. Остеосинтез бедренной кости у кота. Дамир вчера надеялся, что сможет ассистировать, а в итоге опоздал на целых пять минут… и её задержал на приёме.
Потом. Самобичевание потом. Сейчас – пёс.
– Спасём, – твёрдо ответил он девушке, поднял старичка-лабрадора на руки и переложил на весы. – Тридцать восемь. Здоровяк! Давай-ка на стол, Варежка. Там нам будет удобнее…
Закончили они с Варежкой за двадцать минут до ухода Наташи – дневной дежурной по стационару. Сенотова в операционной уже накладывала швы и обрабатывала места вывода внешних спиц фиксирующего аппарата.
– С ним всё будет хорошо? – тихо спросила хозяйка Варежки, когда Дамир наконец снял его со стола.
– Вы далеко живёте? – вместо ответа поинтересовался Дамир.
– В двух кварталах отсюда.
Он сунул ей визитку с номером клиники и написанным от руки собственным мобильником.
– Если что – звоните. Я тут всю ночь. Но, думаю, всё будет хорошо. Он у вас сильный, и хватились вы сразу.