— Это неожиданно. У меня нет купальника, так что, я могу посидеть на берегу, — её голос дрогнул.

— Перестань продумывать каждый свой шаг, бояться последствий. И ещё, ты же сейчас подумала совершенно о другом, но сказала именно это.

Девушка в этот самый момент поняла, что он прав. Она действительно думает об одном, а говорит то, что обдумала. Её речь это контролируемый поток мыслей и лишь изредка она говорит только то, что её действительно волнует. Она вздохнула и накрыла своей ладонью его.

— Я смотрю на эту фотографию, — девушка указала на фотографию, которая была перед ней. — И в какой-то момент камень перестал для меня существовать, украшение будто бы исчезло, словно его сожрал огонь. Я помню огонь и его последствия. Однажды мы пытались выбраться, но пламя словно наступало на пятки, сжирая всё на своём пути. Мне показалось, что он снова наступает. Что это тот же самый огонь, который сожжёт меня, и не будет больше Гермионы. И именно сейчас я его ощущаю, прямо сейчас, — и Гермиона нажала на его ладонь, чувствуя, как она плавит её живот.

— То, что сейчас происходит, называется по-другому и не имеет никакого отношения к твоим страхам и адскому пламени.

Стук каблуков разнёсся по всему залу и резкий смех в сопровождении с мужским шёпотом становились громче, громче и с каждым шагом всё ближе.

— И всё-таки я настаиваю! Давай убежим, — и снова его дыхание коснулась её уха и проникло под кожу.

Его рука соскользнула с её живота, коснулась её запястья, короткий путь по ладони и он крепко сжал её пальцы.

— Пойдём, — прошептал он.

Гермиона, улыбнувшись, сделала шаг вперёд.

Они миновали несколько залов и целенаправленно шли к выходу, Гермиона чувствовала, как он крепко держит её ладонь и мимоходом обменивается с кем-то доброжелательным приветствием или наоборот прощальным напутствием.

Теодор не останавливался ни на секунду, продолжал идти, уводя Гермиону. Как только они вышли на свободу, Гермиона вдохнула свежий, тёплый, морской ветер.

— Ты много путешествовала?

— В детстве мы часто куда-то ездили, но потом, когда в моей жизни появилось волшебство, поездок стало меньше. Летом родители наслаждались моим присутствием и мы старались меньше выезжать из дома. А во Франции я никогда не была, но эта страна у меня вызывает особенную ассоциацию, — Гермиона улыбнулась. — Однажды папа сказал, что каждый город, место, в которое мы приезжаем, всегда ассоциируется с чем-то или кем-то. С людьми, с каким-то запахом, музыкой и это может быть всё, что угодно. И теперь я знаю, это действительно так! Ведь по сей день меня преследуют ассоциации и, к сожалению, некоторые из них мне хотелось бы забыть, но стоит только… — и она замолчала.

— Можно перекрыть их, — Теодор коснулся её плеча и это движение больше не вызывало привычных вздрагиваний.

Она хотела показать своё одобрение, чтобы он почувствовал, что ей приятно его прикосновение. И она расслабила мышцы, веря в то, что он чувствует её.

— Что ты имеешь в виду?

— Когда ты вошла в моë поместье, ты ведь думала о другом, точно таком же. В том, в котором проживали такие же чистокровные волшебники, и именно в нём тебе причинили боль. Ведь так?

— Да, — тихо сказала она.

— Ну, а теперь, попав в какой-либо мэнор, что возникнет у тебя, какая картинка промелькнëт в твоей голове теперь?

Гермиона улыбнулась и поняла, о чём он говорит.

— Теперь я вспоминаю эти маленькие гамаки, их огромное количество, и прячущихся эльфах. А ещё их глаза. Но ещё я помню, как появился ты, — она замолчала, а потом коснулась своей ладонью его руки, которая слегка поглаживала её плечо. —Теперь я представляю мэнор и вижу твои глаза, а раньше, стоило мне подумать о каком-нибудь чистокровном замке, как я вспоминала…

— Неважно, Гермиона, пусть все воспоминания будут перекрыты другими, счастливыми и тёплыми. Теми, в которых ты была счастлива, и теми, в которых ты будешь счастлива. Война осталась за плечами, за твоей собственной спиной и не нужно оборачиваться. Люди не меняются и появится кто-то, кто захочет стать сильнее всех. И среди магглов, и среди волшебников были те, кто хотел завоевать мир. Но не нужно об этом думать ежедневно. Ты многому научилась и многому ещё научишься, но счастливой нужно быть здесь и сейчас.

Он обнял её вот так, со спины, прижимая к своему телу и нагнулся, прикасаясь к её волосам. Его рука соскользнула с плеча и прошлась по её солнечному сплетению, пальцы слегка коснулись груди. Ток прошёлся по коже, а пальцы Теодора снова побежали, проводя неведомую дорожку, и поднялись к шее. Коснувшись большим пальцем её подбородка, он очертил его и рука замерла.

— А какая у тебя ассоциация с Францией?

Гермиона улыбнулась.

— Однажды я плакала и думала, что никто не знает, никто, кроме Гарри. Он поддерживал меня, молча был рядом, но знал кто-то ещё. Этот тайный друг прислал мне открытку, подложил её в учебник по маггловедению. Открытка с набережной Довиль. Кто-то написал красивым почерком «Всё будет хорошо». Удивительно, знал ли тот человек, что однажды я окажусь на этом пляже и в этот момент у меня действительно всё будет хорошо.

— Он не знал, — тихо сказал Теодор. — А пойдём искупаемся в море. Оно необычайное тёплое. Я не думаю, что тебе нужен купальник. Я всё уже видел, — шёпотом произнес он.

— Я так и знала!

Его бархатный смех разливался в ней подобно музыке и, поддаваясь этой мелодичности, она вторила ему.

— Ну же, пойдём, — и Гермиона сделала шаг вперёд, разрывая их объятия.

Она шла вперёд и слышала, как он идёт за ней. На ходу она сняла туфли и почувствовала, как он их перехватил. Девушка развернулась и, сделав несколько разворотов, словно кружась, засмеялась и побежала вперёд, играя с ветром, вдыхая морской запах и наслаждаясь этим днём, часом и этими самыми нежными секундами в её жизни.

Гермиона остановилась. Ещё немного и вода накроет пальцы её ног. Гермиона одной рукой приподняла своё платье и продолжала вглядываться в водную гладь, поглощённую ночью. После сделала несколько шагов назад, от воды, словно передумав с ней соприкасается.

Вода играла в свете луны, отдавая чарующими бликами. Гермиона не слышала за спиной его шагов, лишь ветер.

Но ей всё ещё хотелось погрузиться в воду вот так, в вечернем платье, но она не привыкла поддаваться эмоциям и уже хотела развернуться, чтобы раздеться. Но и порыв купаться в воде полностью обнажённой казался ей уже не таким заманчивым и, растерявшись, она всё-таки развернулась и столкнулась с ним.

Он был полностью обнажён и если бы она опустила свой взгляд, то смогла бы убедиться, что полностью. Но она не смела, Гермиона просто замерла, как ящерица в своём мерцающем чешуйчатом платье.

Он коснулся бретелек платья, приспуская их и оставляя после прикосновений пальцами странную пульсацию под кожей, вызывающую отклик в каждом уголке тела Гермионы.

Теодор обнял ее за плечи и, прижав к себе, коснулся её спины. Он нашёл спрятанную молнию и, расстегнув её, медленно стянул платье.

Теодор присел, спустив его практически до бёдер, и оно упало вниз к ногам. Он обхватил её ноги и, придвинув к себе, коснулся носом её живота. Гермиона даже не дрогнула, но внутри неё что-то просыпалось, подобно вулкану, который тысячу лет был в спячке. А потом он резко поднялся и сделал шаг назад, ещё шаг и, протянув руку Гермионе, улыбнулся.

Она вышла из струящегося, тёплого от её тела зелёного шёлка и почувствовала, как морской ветер играет с её телом, словно облизывая её. И то ли от прохлады, то ли от настойчивого взгляда, она прикрыла свою грудь, скрестив руки и коснувшись своими пальцами шеи.

Её грудь была обнажена, а она всё ещё оставалась в единственном кусочке ткани. Это тонкое кружево, которое скрывало ещё то, что он не видел. И тут она почувствовала рукой, что запястьем прикасается к холодному камню. Она потянула ладонь вниз и, нащупав колье, сжала его пальцами.

— Мне нужно его куда-то убрать. Я же не могу…