Гермиона тешила себя этой мыслью, привыкая к ней. Но в душе таилась скрытая правда:

«Драко так сделал, потому что решил, что он ей не нужен, а она так и не смогла признаться ни ему, ни себе, что нужен, очень нужен».

Она откинула подальше одеяло и опустила ноги на холодный пол. Гермиона поиграла пальчиками ног и, приняв какое-то решение, резко встала. Она скинула с себя пижаму не первой свежести и пошла в душ.

Ей хотелось выйти на улицу, вдохнуть свежий воздух, прохладный, вечерний, пыльный — неважно.

Она хотела полночи бродить по городу, чтобы устать и наконец-то уснуть. А завтра снова будет всё, как прежде: Министерство, работа и одинокий вечер.

***

Гермиона брела по оживлённому городу уже в поредевшей толпе. Она превратилась в слух и наслаждалась городским шумом, который был для неё подобно музыке, отвлекающей от надоедливых, болезненных мыслей.

Она была словно невидимкой: никто на неё не обращал никакого внимания. Она шла куда-то, туда, где ничего её не ждёт.

Гермиону давно не пугала неизвестность — она научилась в ней жить. Небо сменяло один оттенок на другой, так стремительно, что Гермиона заметила: через каждые пять шагов оттенок становился темнее прежнего.

Ночь словно бежала за ней по пятам и должна была вот-вот настигнуть.

Людей становилось меньше, машины продолжали мелькать, а шум, исходящий от них, вводил Гермиону в транс.

С детства она любила гулять по проспектам, и её никогда не смущали пыль, шум, гам. Ей нравился оживлённый большой город и теперь: в его суете можно было потеряться, не притворяться кем-то, можно было не менять маски, а просто быть самой собой.

А кем она была? Волшебницей, безупречным министерским работником, верным другом или потерянной половинкой, которая никогда не обретёт счастье?

Она чувствовала, что ей чего-то не хватает очень давно, словно у неё что-то отняли, и она продолжает жить, но эта утраченная часть — кусочек чего-то очень важного. Гермиона знала. Она верила в то, что Драко был частью её души, а другую часть она отдала ему. Сохранил ли он её или нет — она этого не знала.

В какой-то момент она стала рассматривать рекламные плакаты, баннеры, вывески, которые пестрили разными оттенками и яркими огоньками.

Её взгляд зацепился за одну, надпись на которой гласила «Аптека 24 часа». В голове промелькнул эпизод какого-то магловского фильма: красивая блондинка лежит на белоснежных простынях в каком-то дорогом отеле в комнате кровавых и золотых оттенков. Девушка лежала без признаков жизни, а её красивые волосы отличались лишь несколькими оттенками от постельного белья и от цвета кожи красавицы. А на полу лежала опрокинутая баночка, содержимое которой россыпью, словно жемчуг, белело на багряном ковре.

Гермиона потрясла головой, словно пытаясь выкинуть из головы этот образ — образ мёртвой девушки, которая ушла из жизни из-за неразделённой любви.

А что, если это выход для неё? Не жить, не мучиться с этой раздирающей любовью, а просто уйти… В конце концов, она маглорождёная, и никто не удивится. Многих это только порадует, словно она никогда не была волшебницей. Исход таких, как она, достойный.

Гермиона остановилась и засунула руку в свои безразмерные штаны, нащупала древко, сильно сжала пальцами, и палочка слегка завибрировала. Почувствовав это, Гермиона успокоилась.

Она начала медленно дышать.

«Я ни за что не променяю свою жизнь. Она у меня одна».

И она усилила шаг.

Гермиона продолжала идти и уже была на пороге ночи, когда в какой-то освещённой витрине увидела своё отражение. Перед ней стояла усталая, осунувшаяся девушка неопределённого возраста, в бесформенный мужской футболке, безразмерных штанах, пыльных потрепанных кроссовках, и с волосами, которыми она совершенно не занималась.

Гермиона смотрела на себя несколько минут, а потом сделала рывок и побежала так, что между рёбрами как будто вонзили что-то острое. Резкая боль, и, согнувшись, она начала тяжело дышать, но, резко выпрямившись, побежала снова.

«Боль, боль… Плевать, — думала она. — Больнее уже не будет никогда», — и сделала новый рывок.

***

Когда она прибежала к своему дому, цвет неба стал светлее — это означало, что ночь подходила к концу. Она задыхалась и чувствовала невероятную усталость, но радовалась тому, что сможет уснуть. К сожалению, не замертво.

Гермиона ввалилась в дом едва дыша.

Ей хотелось пройти в спальню и упасть лицом вниз на широкую кровать. Она не думала сейчас ни о чём: только лишь бы уснуть и погрузиться в необходимую ей темноту, уносящую от этой болезненной реальности.

Странный звук начал вибрировать в её голове и нарастать. Появилось ощущение, что её выдёргивают из какой-то вязкой субстанции. Дремота подобралась к ней неожиданно, прямо на ходу. Она была тонкой, долгожданной…

— Блять, — при произнесении этого внутри Гермионы что-то съёжилось.

Хромая, она пошла в сторону письменного стола.

Магловский телефон — вещица не первой необходимости, но весьма нужная штуковина, пусть даже для волшебницы.

Гермиона проживает в магловском районе. Всякое может случиться. И, несмотря на то, что Гермиона была разлучена со своими родителями, иногда он ей был необходим.

В сонной голове промелькнула мысль: «Кто же мог звонить в такое время? Неужели Поттер? Явно что-то натворил или напился до состояния медузы».

Гермиона хотела снова выругаться, но отчего-то вместо этого сильно сжала пальцы, и ногти впились в кожу с лёгкой болью.

— Грейнджер слушает, — произнесла она раздражённо.

Гермиона стояла около письменного стола и слушала голос того, кто позвонил ей. Её лицо изменялось, с щек сходила краска, а в глазах появлялась тревога. Несколько эмоций продолжали одна за другой появляться на её лице, губы дрогнули, а глаза увеличились в несколько раз: больше, больше и больше.

Ужас отразился на лице девушки.

Гермиона откинула телефон, словно это была безделушка, и, оперевшись ладонями о стол, на минуту, всего на минуту, опустила голову.

— Грёбаный придурок, — не своим голосом произнесла она.

Резко выпрямившись, она вышла, громко хлопнув дверью.

========== Часть 8 “Всё было не зря” ==========

Гермиона практически бежала, пытаясь в процессе контролировать свой шаг и не привлекать лишнего внимания.

Еë многие знали, и никто не должен был догадаться, что произошло в этот злополучный вечер. Гермиона уже продумала в голове план, как можно замять эту неприглядную историю и вытащить Гарри из очередной передряги.

Мысленно она обругала его всеми словами, которые знала, но в то же время уже продумывала линию защиты в разных сферах жизни Гарри Поттера. Она знала, что сделает всё возможное и всё, что было в её силах, чтобы его защитить, но защитить его от самого себя она не могла.

Её зрение уловило незначительное шевеление в дальнем углу: опершись о стену, там стоял Рон и нервно крутил какой-то журнал в руках.

Гермиона ринулась к нему и, подойдя непозволительно близко, оглядела с ног до головы, от чего тот опустил взгляд.

Первое слово, которое возникло в её голове, сразу было озвучено:

— Рон? — она всматривалась в его глаза, словно спрашивая, что случилось.

Рон не посмотрел на неё и что-то промямлил. Гермиона не разобрала ни слова и сжала своей рукой его запястье, как бы приободряя.

— Я не знаю, что произошло, честно. Я получил письмо незадолго до этого события, — Рон на минуту поджал губы и всё так же смотрел в пол. — Гарри сказал, что я должен появиться ровно в восемь вечера. Я и появился. Ну, только немного припоздал…

Гермиона резко одёрнула свою руку.

— Ты опоздал? Рон! — её голос приобрёл высокие нотки.

— Да, и я подумал, что, если бы что-то случилось на самом деле, вряд ли это было бы письмо или по крайней мере он бы указал, что это срочно. Поэтому я не думал, что он…

Гермиона превратилась в разъёмную фурию: её лицо стало несвойственно острым, а взгляд — затуманенным. Зрачки расширились, и она мёртвой хваткой схватила Рона за джемпер, притянув к себе.