— Никогда не говори «никогда», Гермиона. Никогда не думай, что всё прошло. Просто найди его.

Какое-то время она набиралась сил в объятьях Теодора Нотта, а потом просто сделала шаг назад. Гермиона шла к выходу и даже не думала о том, что может заблудиться. Теодор не пошёл за ней, а она не обернулась, не посмотрела на него, не смогла.

Вскоре она вышла и вдохнула уже прохладный, вечерний воздух. Гермиона, выходя, провела пальцем по бронзовому бутону на величественных воротах Мэнора. Он был красивый, даже идеальный, но неживой. Она вспомнила, как давно, в детстве, она так же смотрела на Драко Малфоя — он казался ей красивым, но будто бы неживым, ненастоящим. И этот образ холодного мальчика жил в её голове и по сей день, вытесняя того, о котором болело сердце.

Вздохнув, она мгновенно аппарировала.

***

Гермиона оказалась недалеко от своего дома, за самым безопасным углом, который служил её прикрытием.

Отряхнувшись, она пошла в сторону крыльца и ещё издалека заметила, что там кто-то сидит, сгорбившись, накинув тёмный капюшон на голову и пряча лицо. Гермиона знала, кому принадлежит этот силуэт. Это был её друг, Гарри, и, вероятно, он пришёл, чтобы узнать, всё ли у неё в порядке.

— Ты замёрз, — сказала она, не спрашивая.

Она постаралась говорить мягче, чтобы её голос был дружелюбнее, маскируя панические нотки. Гермиона слегка коснулась ладонью его плеча. Гарри вздрогнул. Вероятно, он задремал или так глубоко погрузился в свои мысли, что не услышал, как она подошла.

Подняв голову, он пристально посмотрел на неё. Она знала этот взгляд — он ждал, что Гермиона начнёт разговор сама. А ей хотелось открыть дверь и упасть прямо на пол, не ища мягкости. Она хотела закрыть глаза и погрузиться в сон, чтобы была только темнота и больше ничего. Никаких снов, воспоминаний — ничего этого она не хотела. И разговоров тоже не хотела. Сейчас она ощущала себя законченной эгоисткой, ведь именно она поведала эту историю и втянула в неё Гарри, втянула в своё прошлое, которое именно она сделала таким.

— Ты поговорила с ним? Что он сказал тебе, Гермиона?

Гарри продолжал на неё смотреть так, что ей захотелось закрыть лицо руками, войти в свой дом и захлопнуть перед ним дверь. Ей было стыдно.

— Ну что ты молчишь, Гермиона? Что он тебе сказал?

— Он рассказал мне о том дне, в котором Малфой покинул Хогвартс навсегда. А ещё он сказал мне, что Драко ходил за мной по пятам… Гарри, я предпочла экзамены ему, а он посчитал, что я не хочу связывать своё будущее с ним, с таким, как он. Понимаешь? Я просто училась, делала то, что делала всегда, я не думала… — она замолчала и нервно сжала ладонь в кулак. — Да, я тогда ни о чём не думала, просто хотела безупречный результат. Ведь для меня это было важно, а он всё решил за нас. Я не знаю. Прошло много лет, и я уже некого винить. Мы сделали так, как сделали. Знаешь, Гарри, что он сказал Теодору? «Ей не нужно будущее с таким, как я». Ты знаешь, о чём я подумала, когда оказалась сейчас за этим углом? — она махнула рукой в пространство. — Я подумала, что тогда, когда все экзамены были сданы и груз пал с моих плеч, я входила в хижину, чтобы попрощаться. Понимаешь, Гарри, чтобы попрощаться! Я не думала о будущем, потому что не понимала, что между нами. Я не понимала тогда, что полюбила его всем сердцем и душой. Я пришла попрощаться. Не чтобы разойтись, а чтобы просто войти в другой жизненный период. Я не думала о будущем, понимаешь? А он подумал о моём будущем и ушёл.

— Гермиона, — Гарри наконец поднялся и схватил её за кисть руки, но она ловко отвела руку, и в итоге Гарри коснулся пространства.

— Ты хочешь есть? У меня есть лазанья, и я могу сделать салат, — с этими словами Гермиона открыла дверь и вошла.

Она оставила её открытой, но Гарри Поттер не вошёл. Он ушёл, просто ушёл. Гермиона сделала две порции, и, оставив лазанью на столе, ушла в спальню. Утонув в мягкой кровати, она погрузилась в сон, который словно засасывал её в тёмную дыру, и там, даже в сплошной черноте, мелькнуло лицо, его знакомые черты…

Гермиона наконец-то спала крепко, а на её лице была мягкая улыбка. Она была необычайно прекрасна и даже не подозревала, что улыбается ему.

Гарри так и не пришёл на оставленный ужин. Зато недавно проснувшийся кот был приятно удивлён вкусному лакомству, оставленному его хозяйкой на столе. Чуть позже он решил прогуляться. На его удивление, сегодня был явно необычный день, так как дверь была как ни странно открыта. Приоткрыв её своей когтистой рыжей лапой, он вышел подышать свежим, вечерним воздухом. Он так и сидел: хвост был в тёплом доме, а рыжая, довольная морда была на улице. Кот, словно сторож, не покидал своего дома, но и не отказывался немножко погулять.

Спи, хозяйка, спи, Гермиона: «Всё будет хорошо».

========== Часть 7 “Звонок” ==========

Выходные были мучительно долгими для Гермионы. Когда первый выходной подошёл к концу и наступило утро второго, то ей показалось, что стены давят, воздуха катастрофически не хватает, а мысли блуждают в голове своей выдающейся обладательницы, снова сводя всё в одну единственную нескончаемую:

«Я люблю его. Я люблю его. Я люблю его…».

Гермионе хотелось встать, распахнуть дверь, бежать босиком до самого Мунго и там во всё горло закричать:

«Малфой, я пришла. Выходи. Давай поговорим. Просто поговорим».

Открыв глаза, Гермиона тяжело выдохнула и накинула на себя одеяло, да так, что становилось жарко и вдохнула собственный тяжёлый жар. У неё начиналось головокружение. Это были домашние муки, и она понимала, что без работы, без заботы о Гарри всё сводится к одному — к бесконечным мыслям о нём. Так жить было невозможно, но она жила, продолжала жить.

Разве она могла появиться перед ним? Что бы она ему сказала после стольких лет?

Впрочем, срок был не таким большим, но Гермиона не могла. Ей было страшно оказаться перед ним и быть отвергнутой. Она так и не смогла поверить, что Малфой мог её полюбить, даже после слов Теодора. Страх управлял ею, смешанный с сомнениями, горстью гордыни и щепоткой стыда.

А что, если бы она тогда просто изредка поглядывала на него, отрываясь от чтения? Или приходила досыпать в хижину? Что бы тогда было?

Она много думала об этом, слишком много, и эти мысли ни к чему не приводили. Гермиона по-прежнему бездействовала.

Оставался последний выходной, и завтра она как ни в чём не бывало пойдёт в Министерство. Пойдёт по протоптанной тропинке своей жизни, несмотря ни на что.

Несмотря на то, что она не была счастлива ни одной минуты после того как покинула Хогвартс; несмотря на то, что любой мужчина, который уделял или не уделял ей внимания, оставался безликим, это значило только одно: кроме него, она никого не сможет полюбить, никогда. Она давно обрекла себя на одиночество, поэтому вела себя агрессивно по отношению к противоположному полу и старалась вести уединённый образ жизни.

У неё могла бы начаться депрессия, довольно затяжная и, возможно, с необратимыми последствиями, если бы не Гарри, который сам находился в этой самой депрессии и падал в чёрную бездну. Любовь и сочувствие к лучшему другу откликнулись, и Гермиона не пропала. Так она и жила все эти годы: боролась за Гарри, боролась за эльфов, выполняла свой гражданский долг и ничего не делала для себя.

Никто не догадывался, что в её сердце жила любовь, которую она удерживала, не давая ей разрастись, и прятала от самой себя под твёрдым панцирем, что наращивала с каждым месяцем своей жизни. Так было проще.

А несколько дней назад она сама расковыряла эту любовную рану и теперь мучилась от боли. Она думала, что ей так станет легче, и вечерами, когда совсем накатывает, она сможет поделиться этим с Гарри, хоть с кем-то. Впрочем, Гарри не был «хоть кем-то» — он был единственным близким человеком, с которым она могла поговорить даже про Малфоя, как бы странно это не звучало.

Теперь она знала правду, в которой не было плохих и хороших, в которых они оба были неправы, и каждый из них сделал поступок, который отбросил их назад. Их жизнь продолжилась, но врозь.