Его ноздри раздуваются, когда он выпрямляется из-за стола и медленно идет ко мне.

Я прислоняюсь спиной к стене и сползаю на пол, прижимая ладони к глазницам, чтобы остановить жжение. Я никогда раньше не разговаривала с ним так.

В поле моего зрения появляются туфли, и отец приседает рядом со мной.

— Маленькая Тень, — он вздыхает, опускается рядом со мной, опираясь локтями на колени. — Я не знаю, что ты хочешь от меня услышать, Венди.

— Просто скажи, что ты будешь здесь, — слова застревают у меня в горле, дыра в груди пульсирует. — Скажи, что мы будем у тебя в приоритете.

Он молчит долгие мгновения, прежде чем его рука обхватывает мои плечи и прижимает меня к себе. Я прикусываю губу и резко сглатываю, чтобы сдержать рыдания. Последнее, чего я хочу, это выглядеть слабой перед человеком, который всегда такой сильный.

— Ты для меня самое важное на свете, — говорит он.

— Я не чувствую этого, — бормочу я.

— Это так. И всегда было так.

— И Джон, — добавляю я, раздражение пробивается сквозь дымку его внимания.

— Что? — его тело напрягается.

— Ты сказала, что я для тебя самое важное в мире. Но я не единственный твой ребенок. Ты забыл упомянуть Джона.

Он откашливается.

— Да, конечно. И Джон тоже.

— Иногда, — шепчу я, ухватившись за свою вновь обретенную уверенность, и бегу с ней. — Иногда кажется, что ты вообще забыл о нашем существовании.

Он целует мои волосы, и я еще сильнее прижимаюсь к нему.

— Пожалуйста, скажи ему, — снова умоляю я. — Я не хочу быть единственной, кто это сделает.

Он кивает мне.

— Я скажу ему утром.

Выдохнув, я позволяю его словам окутать меня, как одеялом, и облегчение поглощает печаль — по крайней мере, на время.

Но утром, его уже нет. И Джон все еще не знает.

18.ДЖЕЙМС

Встреча с Питером вернула все на свои места; его смерть так близка, что я чувствую ее запах в воздухе. Теперь я просто должен убедить Ру, что заключение с ним деловой сделки не пойдет нам на пользу. Я буду крайне раздражен, если мои планы усложнятся из-за того, что наш бизнес начнет сильно зависеть от него.

Даже если бы дни Питера не были сочтены, я бы поостерегся его использовать. Годы мечтаний о том, как убить человека, ответственного за каждую травму в вашей жизни, дают вам достаточно времени, чтобы узнать о его слабостях. О его прошлом. А я узнал о Питере больше, чем даже его самые близкие доверенные лица. Я знаю, что он вырос в Южной Флориде, его родители были настолько бедны, что едва могли позволить себе рис, который они ставили на стол. Я знаю, что к четырнадцати годам он был обычным наркоторговцем, бегал по улицам под именем Пэн, нашептывая людям идеи величия. Обещая жизнь, полную приключений, если только они последуют его примеру. Я знаю, что пока он медленно поднимался к власти, он оставлял позади других. Большинство из них в итоге бесследно исчезли.

И я знаю, что когда он купил терпящую крах компанию по производству самолетов, это было сделано за жалкие гроши, и каким-то образом о первоначальном владельце больше ничего не было слышно.

Я знаю, что Майклз — не его настоящая фамилия. И я знаю, что единственное, что его волнует в этом мире, кроме денег и положения, — это его дочь.

Венди.

Но я не могу рассказать Ру все это, не признав, что есть огромный кусок моей жизни, в который он никогда не был посвящен. И хотя Ру не из любопытных, я не могу представить, как он воспримет это, зная, что он впустил меня в свою жизнь, а я держал большую часть себя в секрете.

Но я разберусь с этим вечером, когда вернусь в ВР.

Сейчас мое внимание сосредоточено на новой пекарне, которая открылась на Мейз-стрит. Обычно близнецы совершают обход, собирая налог на защиту и тому подобное, но после проблем с новым магазином я решил нанести им личный визит.

Вздохнув, я сажусь в кресло напротив Джорджа, владельца магазина, мой желудок скручивает от беспокойства из-за того, как мука прилипает ко всем поверхностям на кухне. Я достаю свои перчатки, черная кожа которых согревает мои руки, и медленно сгибаю пальцы, пока говорю.

— Итак... Джордж, — я улыбаюсь, скрещивая ноги на противоположном колене. — Расскажи мне еще раз, что произошло.

Джордж вытирает лоб белым полотенцем, его пузо увеличивается с каждым тяжелым вдохом.

— Я же сказал тебе, кто-то уже приходил три дня назад. Я уже заплатил.

— Невозможно, — огрызаюсь я, раздражение от откровенной лжи этого человека разрывает мои внутренности. Сделав глубокий вдох, я наклоняю шею в сторону, позволяя хрусту костей унять мой гнев. — Я прошу прощения, — усмехаюсь я, закрывая глаза. — Я не хотел терять самообладание. Просто... это невозможно.

Он поднимает руки вверх.

— Я говорю тебе правду.

— Я очень на это надеюсь.

Раздвинув ноги, я достаю нож, раскрываю его и провожу большим пальцем в перчатке по лезвию, наслаждаясь тем, как блестит металл, когда он прижимается к коже.

— Скажи мне, ты знаешь, кто я?

Мужчина качает головой:

— Нет.

— Твои соседи не упоминали обо мне? — я прижимаю свободную руку к груди. — Я ранен.

— Послушай, я сказал тебе то, что знаю, — мужчина начинает вставать, перекидывая полотенце через плечо. — Там есть клиенты...

— Сядь. На. Место, — шиплю я.

Близнецы, которые до этого момента стояли в стороне, выпрямляются и подходят ближе. Его глаза расширяются, но он опускается обратно на стул.

— Я разумный человек. И я понимаю, как тебя расстроило известие о том, что тебя одурачил какой-то обычный нищий. Я готов простить твою ошибку, поскольку ты не знал, что делал.

Его плечи опускаются.

— И что, я должен дважды заплатить?

Я наклоняю голову.

— Я сказал, что я разумный, а не слабый. И как бы мне ни хотелось спустить это на тормозах, ты знаешь, как это бывает, — я встаю, закатываю глаза, вертя клинком в воздухе. — Если ты делаешь это для одного, то в итоге ты сделаешь это для всех. И честно говоря, если ты в чем-то хорош, ты никогда не должен делать это бесплатно.

Я останавливаюсь, когда стою перед ним, мой клинок скользит под его подбородком, наклоняя его голову, пока его глаза не встречаются с моими.

— И хотя наша защита — это любезность, это лучший шанс на выживание для вашего бизнеса.

Его губы истончаются, по лицу стекают бисеринки пота.

— А если я откажусь?

Моя рука вдавливает нож глубже в его кожу.

— Мы можем выяснить, если хочешь.

— У меня... у меня больше нет денег, — заикается он.

Наклонившись, я позволяю крючковатому острию подняться вверх, вонзаясь в мясо под его подбородком, кровь стекает по лезвию и попадает на мою перчатку.

— Тогда я предлагаю тебе достать их.

— Хорошо, — хрипит он. — Пожалуйста.

Я убираю нож, стоя прямо.

— Замечательно, Джорджи, — я делаю паузу. — Могу я называть тебя так? Джорджи?

Его кадык покачивается.

— Позволь мне объяснить тебе, как все будет происходить, — я тянусь в нагрудный карман, достаю носовой платок и вытираю красное пятно с крючковатого края ножа. — Сначала ты расскажешь мне всё, что знаешь о человеке, который приходил три дня назад. А потом ты заплатишь моим друзьям, — я наклоняю голову в сторону близнецов. — То, что ты нам должен.

— Но я только что сказал, что у меня...

Я поднимаю руку.

— Я понимаю, правда. И, как я уже сказал, я разумный человек. Если ты не можешь заплатить сегодня, мы вернемся завтра. Но я чувствую, что должен предупредить тебя: я не люблю, когда меня заставляют ждать, Джорджи. Мне бы не хотелось видеть, что станет с нашей дружбой, если ты будешь испытывать мое терпение.