- Прости, пожалуйста, это мой недосмотр, – Кира Измайлова тяжело вздохнула, покачав головой. – Когда его привезли и сдали материал дежурной группе, я была на совещании в ГУВД. Но я бы в любом случае проверяла раскрытия перед поездкой в прокуратуру, он бы так и так попался мне на глаза…

- Вопрос-то не только в этом, Кира Сергеевна, – поморщился генерал Филиппов, закуривая сигарету и переводя внимательный взгляд на Афанасьева. – Я так понимаю, вопрос в том, с какого перепугу у нас полиция занимается таким беспределом? Наши родственники в любом случае в безопасности, мы всегда поможем и не допустим несправедливости. А как быть с простыми людьми? Что, их можно вот так хватать на улице и подбрасывать наркоту? И стряпать на пустом месте сбыт, как тот «оперуполномоченный» ему обещал? – генерал небрежно кивнул в сторону Кости, который сидел, прижавшись к своей альфе, и перевёл внимательный взгляд на Афанасьева.

- Не смотри на меня! – фыркнул тот, поморщившись, и достал пачку сигарет. – Я что, за каждым опером буду бегать и по рукам бить? Не я эту систему придумал и я совсем не в восторге от методов работы оперов. Но как ты предлагаешь это менять? Издавать приказ по МВД «не подбрасывать наркотики» и «не бить задержанных»?

- Стас говорил, помогает смена руководства уголовного розыска и показательное увольнение по статье, – вздохнула Кира. – У них была такая система, пока не сменилось руководство, лет десять назад. А потом пришёл Слава и вообще всё шикарно стало. У нас здесь опера и правда беспредельничают. Но в основном это начальник и тот, который Костю вчера принимал, Карпов, – она поморщилась. – Этот совсем отмороженный, они пытались мне такие сбыты подсовывать, состряпанные на соплях.

- Кстати, насчёт отмороженных, – Екатерина погладила устало привалившегося к ней Костю по плечу и подняла пристальный взгляд на Афанасьева. – У меня разговор к этому вашему Карпову.

*

В кабинете оперов было не протолкнуться: опергруппа ОСБ заканчивала тщательный обыск, после которого дежурный прокурор дописывал свой акт проверки перед недовольно скривившимся хозяином кабинета и его начальником.

- Товарищи офицеры, – перед генералом Афанасьевым и генералом Филипповым все вскочили с мест, – Я попрошу вас оставить нас на минутку с товарищем Карповым. Можете закончить бумажную работу в кабинете начальника отделения.

На невозмутимо зашедшую в кабинет Екатерину в компании двух генералов все выходящие сотрудники только заинтересованно косились, но никаких вопросов не задавали.

- Екатерина Петровна, – генерал Афанасьев представил её непонимающе нахмурившемуся оперативнику, который всё так же стоял, не решаясь садиться в присутствии такого высокого руководства. – Родственница Константина Данилова.

Екатерина нахмурилась, чуть поморщив нос, и достала из шкафа деревянную ветку с острыми сучками.

- Не поняла, ты этой палкой его бил?

- Во-первых, по какому праву вы копаетесь в служебном помещении… – Начал, было, возмущаться Карпов, но подавился воздухом, когда его снесло на пол прилетевшим по ногам стулом. Екатерина пнула его неуловимым движением, подходя к растерянно замершему оперу, но металлическая ножка согнулась почти под прямым углом от её удара.

Через какую-то долю мгновения он заорал от боли, глядя на торчащую из колена кость – удар был достаточной силы, чтобы её сломать.

- Я никого не… вы что делаете?!

Екатерина с презрительной ухмылкой подошла к нему и пнула по животу, заставив его содрогнуться в мучительном спазме от новой порции боли – хруст сломанных рёбер было слышно всем.

- Здесь не только его кровь свежая. Кого ещё успел оприходовать сегодня?

- Да никого я не… уберите её! Она ненормальная! – Карпов болезненно скорчился на полу, прикрываясь руками.

- Ты просто на вопрос отвечай, когда тебя спрашивают, – ровно проговорил генерал Афанасьев. – И правду отвечай. Мы всё знаем, нехер здесь невинность строить.

- Да я немного же! Даже не сильно его! Он уже сидел за сбыт, зачем было выёбываться?! Признался бы, никто бы не тронул его!

- Он признался, что ему подкинули, – презрительно скривилась Екатерина. – Надо было слушать и делать свою работу как полагается. Я спросила, чья ещё кровь на этой палке?

- Да никого я больше не трогал, – сдавленно прохрипел Карпов, – сам порезался, когда убирал её, шухер же был, все торопились…

*

- С таких отморозков начиналось в Москве. – Екатерина нервно поджимала губы, мрачно глядя в окно служебной машины ФСБ, на которой их отвозили по домам. Генералы Филиппов и Афанасьев молча переглядывались между собой и докуривали третью сигарету подряд.

Костя молча поёжился от отголосков мощной энергетики своей альфы, и поднял на неё помертвевший взгляд, когда понял, что произошло.

- Господи, – прошептал он, прикрыв рот рукой, и неверяще покачал головой. – Я даже не подумал…

- Ты-то здесь при чём? – она только поморщилась, мимолётно потрепав его по волосам.

- Получается, что это я его обратил? – Костя облизал пересохшие губы, сглотнув горький комок в горле. – Я нарушил правила клана…

- Не придуривайся, это не твоя вина, – фыркнула Екатерина.

Костя только покачал головой, опустив взгляд.

В Москве за малую часть таких косяков его бы уже на куски разорвали.

*

В жизни Андрея Карпова всё было просто: вот чёрное, вот – белое, не перепутаешь. Он не заморачивался никакими сложностями, когда доходило до работы. Легко шёл по жизни, легко прошёл мимо армии с плоскостопием, легко попал в милицию с дядей-тренером в ведомственном спорткомплексе, когда кадровичкам из областного управления понадобился очередной зачёт по физподготовке. Всё было так просто, что он искренне не понимал, зачем все вокруг стараются усложнять себе жизнь.

В отделе уголовного розыска он сразу нашёл себе своё место – в отделении по наркотикам. Там так просто было делать планы по раскрываемости, что он только посмеивался над неудачливыми коллегами, которые не могли раскрыть какую-нибудь вшивую кражу или разбой, и получали два раза в день порцию помоев от начальства.

У него никогда не было моральных проблем и вопросов, когда выбор был между «получить пиздюлей от начальства» и «дать пиздюлей жулику, который не хочет признаваться и добавить наркоты, если не хватает для статьи».

В вопросе «или ты, или тебя» у него всегда был один ответ. Ничего личного. Он для себя был важнее, чем всякие там торчки.

И один из таких очередных торчков, судимый за сбыт и доставленный с закладкой ППС-никами, совсем ничем не отличался от череды себе подобных.

По давней договоренности с такими же не отягощёнными моральными вопросами ППС-никами, карточки в таких случаях делили поровну: хранение мелочёвки по первой части шло в раскрытия им, а опера раскручивали «клиентов» на покушение на сбыт и получали себе другую карточку.

Жуликам, особенно сидевшим и особенно – за сбыт, – было обычно ни холодно ни жарко от дополнительной статьи, они даже не заморачивались, сколько там у них будет статей, если на итоговый срок это не особо повлияет.

С упёртыми был разговор в привычном русле, и правда, иногда попадались и такие, которые принципиально шли в отказ. Конечно, отказ по таким статьям обозначал автоматическую «посадку» под стражу, поэтому такие случаи были прямо редкостью – уж судимые-то должны понимать, что к чему и что как работает.

Таких упёртых, как этот Данилов, ему давно не попадалось. И это только вызывало неуместное раздражение, которое он привычно выплеснул с помощью подручных средств на закованного в наручники мальчишку.

А вот та хрень, которая началась после этого, не поддавалась никакому внятному объяснению.

Ладно, перестарался – обычно до крови он не доходил: классических пинков по почкам и «слоника» убитым наркотой утыркам более чем достаточно было. А этому хоть бы что – бей, не бей, души – молчит как партизан. Вот и пришлось, в порыве раздражения, использовать последний инструмент, который обычно применяли для раскрытий по каким-нибудь убийствам. Инструмент оказался с острыми сучками, и он даже не заметил, что там осталась его кровь – на самом мальчишке едка ли пара ссадин осталась, открытых ран точно не было, он бы заметил.