- Ничего не понял, – Терентьев тряхнул головой, – То есть, они решили вызвать к себе всё руководство ГУВД, потому что надеются, что там будут местные оборотни? Они что, собираются на вас отыграться за тот побег?

Сотников пожал плечами, остановившись у ближайшей лавочки. За длинным рассказом увлекательной истории про Москву они потихоньку дошли до набережной.

- Они разорвали отношения с нашим кланом волков, прежняя договорённость о гарантиях безопасности местных оборотней на московской территории потеряла силу.

- И что они могут вам сделать?

Вячеслав криво усмехнулся, доставая ещё одну сигарету.

- Сделать могут всё, что угодно. Они на своей земле. Другое дело, что нас туда при таких условиях не отпустят – наши главы кланов отвечают за нашу жизнь.

- Постой… ты хочешь сказать, что они и убить вас там могут? – Виктор аккуратно осел на лавочку, пытаясь удержать челюсть от падения. Подозрительно подавленный вид Сотникова оптимизма ему не внушал.

- Вить, если бы мы были просто дружелюбным кружком по интересам, раз в месяц мило обрастали шерстью и играли в лесочке, ты думаешь, мы бы так серьёзно взвешивали обращение каждого нового человека? Особенно детей? – Он поморщился, выпуская густое облако дыма. – «Права человека» – это для людей. Мы живём по своим законам, они выстраивались веками. На своей земле каждый клан может делать, что хочет. Единственный непреложный закон – Право сильного. Формально, нужно победить в поединке, чтобы получить право распоряжаться жизнью побеждённого. Думаю, они уже очередь из желающих сформировали, – горько усмехнулся он.

Виктор моргнул, на автомате доставая ещё одну сигарету.

- То есть, у вас… В этом «поединке» можно убить? Так просто?

Сотников криво усмехнулся и покачал головой.

- Право сильного – это святое для всех оборотней. На этом вся иерархия держится. Это порядок поддерживает. Но мы не убиваем для развлечения. Поединки для установления статуса обязательны для всех альф. Но у нас это делают для определения места в иерархии, и всё. В других городах, в других кланах – могут быть другие правила. Они хозяева на своей земле. Формально, по всем законам оборотней, победитель вправе сам решать судьбу того, кто проиграл.

- Ещё хлеще, – пробормотал Виктор, ошарашенно глядя на своего начальника.

- Пойми просто одно, Вить, – мягко улыбнулся Вячеслав, – если победа в поединке дает право распоряжаться жизнью проигравшего, никто не заставляет тебя пользоваться своим правом. Вот у тебя есть пистолет. Ты же не идёшь расстреливать всех подряд, кто тебе не понравился? Или задерживать? Злоупотребления бывают, как и у людей. Но их очень немного.

Виктор прочистил горло, немного начиная улавливать логику в том, что казалось доисторической дикостью.

- А Ира…?

- Детей мы раньше вообще не обращали, – он поморщился, – это было железное правило. Как-то неправильно принимать пожизненные решения в детском возрасте. Но у твоей Иры и Измайловой вариантов особо не было. С ними никто драться не станет, до совершеннолетия. Потом – нужно будет установить статус.

- Это даже для девчонок обязательно? – поморщился Виктор.

Вячеслав криво усмехнулся.

- Это обязательно для… сильнейших из нас, независимо от пола. Как раз одна из тех внутренних заморочек, которые людям не понять, – он тяжело вздохнул, отводя взгляд. – Твоя дочь и Измайлова по темпераменту как раз из тех, кто на силу отвечает силой. Это предполагает одно из высших мест в иерархии. Но за это место нужно драться. Не насмерть, не переживай. Просто для определения уровня силы.

- Голову сломать можно, – выдохнул Виктор, откидываясь на лавочке.

*

Терентьев бывал на разных мероприятиях, и на совещаниях при центральном аппарате, и награды министерские получал, но в этот раз всё было как будто впервые.

Учёба – это понятно: лекции, тетрадки, методички – скучное, но обыденное занятие. Но здесь было что-то среднее между отчётным совещанием и крупным разбором полётов перед громким увольнением.

Обычно на учебных мероприятиях приветственная часть длилась недолго: формальное приветствие, общие фразы о целях и задачах, общие сведения о распорядке дня. Но здесь начальное мероприятие было совершенно другим. К собравшимся в актовом зале столичного главка руководителям и замам всех питерских отделов вышла небольшая делегация из начальника оперативно-розыскного управления Москвы, начальницы правового управления и начальницы кадров центрального аппарата МВД, и сходу началось то, что происходит на ежедневных планерках в отделах, с поправкой на то, что здесь пришлось слушать информацию о полной профнепригодности прямо перед руководством кадров и правового управления самого высшего уровня, что предвещало нехорошие последствия в любую секунду.

Начальником оперативно-розыскного управления был коренастый мужик лет сорока пяти, генерал, конечно, здесь мельче звёзд и не было. И судя по напряжению, тяжело повисшему в зале, словами он явно не собирался ограничиваться.

Где-то на середине красочной тирады про бессмысленность, некомпетентность и полную никчемность их самих и всех их отделов, разошедшегося генерала, который уже чуть не слюной плевался от ненависти, прервал местный персонал – два сержанта в парадной форме, положив перед ним на стол несколько бумаг и маленький простой сотовый телефон.

- И мы теперь все должны… что это ещё за…?! – Он скривился, пробегая глазами по переданным бумагам, и с негодованием рявкнул на замершего рядом сотрудника с телефоном. – Какой, на хрен, общественный совет?! У меня здесь оперативное совещание!

- Вам срочный звонок из министерства.

Разговор по принесённому телефону оказался недолгим. Терентьев с интересом наблюдал за калейдоскопом эмоций на побагровевшей физиономии генерала, который, со сдавленным “Да, понял”, отшвырнул телефон обратно и рявкнул:

- Ну, пускай свой совет.

- У нас тут небольшое недоразумение, – он обвёл тяжёлым взглядом зал, чтобы каждому досталось этой отчётливой неприязни, которая из него так и сочилась. – Какой-то “общественный совет” хочет присутствовать на наших мероприятиях. Сейчас мы разберёмся…

Терентьев отвлёкся на колоритную компанию, величественно вошедшую в открывшиеся двери – при словах “общественный совет” он привык видеть молчаливых возрастных ветеранов или каких-нибудь тётенек-учительниц на пенсии, но никак не вот это! Три сногсшибательно ярких девушки и трое молодых парней в лощёных, дизайнерских костюмах, в одном из которых он узнал своего давнего гостя Шурского. Только теперь в его облике не было ничего приглушённого – каждая деталь прямо кричала о роскоши и значимости. От уверенного, хозяйского вида, с которым они прошли к первому ряду кресел, разошедшийся генерал осёкся на полуслове. Виктор не сразу смог оторвать глаза от вызывающе роскошно одетых девушек и с удивлением отметил, что генерал как-то неадекватно впился в одну из них взглядом, и повисшая неловкая тишина уже слишком долго затягивается.

- Какого… здесь… – он попытался сформулировать осмысленное предложение, но не особо в этом преуспел. – Пер…рерыв, – наконец, выдавил генерал сквозь сжатые зубы и поднялся на ноги, всё так же не отрывая взгляда от брюнетки в тёмном брючном костюме с убранными в высокую причёску волосами, которая отвечала ему тем же.

Вся ситуация могла бы показаться забавной, если бы не напряжение, повисшее в воздухе, между этими двумя. Воздух, казалось, потрескивал от напряжения между ними. У Терентьева по коже мурашки побежали, и он осторожно бросил взгляд в сторону сидящего рядом Сотникова – тот тоже замер на месте, нечитаемым взглядом сопровождая вновь прибывших в зал людей.

После слова “перерыв” подразумевалось какое-то оживление, но генерал и брюнетка всё так же стояли на месте, прожигая друг друга одинаковыми взглядами, и никто из недоумённо переглядывающихся питерских ребят не решался разрушить это странное напряжение неосторожным движением – казалось, ещё чуть-чуть, и что-то взорвётся между этими двумя.