Взгляд с подозрением бегает по людям в здании, готовлюсь ко второму акту. Что, если и они сорвутся с невидимых цепей и кинутся на нас с вопросами и камерами? Но этого не происходит: в здании мы в безопасности – всем плевать.

Итан торопливо шагает вперед по вестибюлю, а я за ним. К чему такая спешка? Подождет его Элайза, не развалится…

Не верится: за мной охотятся папарацци. Вчера я привлекла бы внимание разве что массовым убийством, а теперь одно мое появление заставляет слетаться толпу фотографов. С ума сойти! Случившееся настолько будоражит, что во рту пересыхает, а руки дрожат, как у алкоголика в завязке, однако Итана это ничуть не беспокоит и в отличие от меня не выводит из равновесия.

Когда мы подходим к лифтам, я осмеливаюсь открыть рот:

– Это было мило с твоей стороны.

Итан жмет на одну из кнопок вызова, и она загорается красным. Лицо непроницаемо.

– Что именно? – спрашивает он, сняв очки.

– То, как ты закрыл меня от папарацци.

На его лице искреннее недоумение, но уголки губ слегка приподнимаются.

Серебристые двери лифта мягко открываются, приглашая войти, взгляд утыкается в зеркало, которое впервые в жизни показывает то, что мне нравится видеть. Итан бесспорно красив, но я не хуже. Что, если бы он увидел Пеони? Ту самую: с тусклыми волосами, лишним весом и большим носом, усыпанным черными точками…

– Это были папарацци? – спрашиваю я, скорее, у самой себя.

Цифры на панели, установленной над дверьми, то и дело загораются желтым. Девятый этаж, одиннадцатый, пятнадцатый…

– Кто же еще? Стервятники, жаждущие нашей крови, – отвечает Итан, запуская пальцы в волосы. Я представляю, как тоже сделаю это, и щеки снова вспыхивают.

– Обалдеть! – шепчу я то ли от удивления, то ли от восхищения.

Не знаю, что поражает меня сильнее: папарацци, желающие мои фото, или Итан, прижимающий меня к широкой груди.

Лифт доставляет нас на тридцать третий этаж, в светлый опенспейс, где кипит работа. Красивые женщины и мужчины в модных шмотках и со стильными стрижками сидят за серебристыми мониторами Apple и мельтешат по залу. Наше появление не вызывает никакой реакции.

На одной из стен офиса – на той, что не из стекла, – в рамках висят обложки известных журналов: Эмма Стоун для Vogue, Ким Кардашьян и Канье Уэст для Harper’s Bazaar, Билли Айлиш для Rolling Stone и мы с Итаном для Entertainment Weekly.

Ноги сами следуют за Итаном, а мозг тем временем перебирает варианты дальнейшего развития событий. К слову, вариантов не так уж много, ведь я понятия не имею, о чем личные менеджеры говорят с подопечными.

Через стеклянную стену кабинета нас окидывает недовольным взглядом женщина в пыльно-розовом костюме. Ей то ли тридцать пять, то ли сорок пять, то ли пятьдесят – лицо словно выглажено утюгом, ни единой морщинки, поэтому сразу и не разберешься. От ее взгляда по спине бежит холодок. Ставлю все содержимое банки для ругательств, что после общения с этой дамочкой мне понадобится часовой прием у психотерапевта.

– Будет беситься, мы опоздали почти на двадцать минут, – предупреждает Итан, поднимаясь по стеклянной лестнице. – Надеюсь, ты не забыла самое важное правило общения, потому что сейчас оно нам пригодится.

– Какое?

– Наглая лесть. Поможет выиграть время, обезоружив собеседника.

– Лесть? То есть вранье?

– Естественно, вранье, правду о себе и так все знают.

В кабинете Элайзы стены тоже увешаны фотографиями знаменитостей, только это не обложки журналов, а фото, на которых Элайза запечатлена с известными друзьями: Брюс Уиллис, Брэд Питт и Анджелина Джоли (видимо, до того, как они развелись), Леонардо Ди Каприо (судя по всему, я и Итан сделали с ним селфи в тот же вечер), Джек Николсон, Уилл Смит, Дженнифер Лоуренс и еще десяток сливок Голливуда. Похоже, эта леди не любит прелюдий и предпочитает сразу выкладывать все карты на стол. Как жаль, что я ничего не смыслю в азартных играх.

Итан устраивается в кресле, обтянутом бежевой кожей, и со свистом выпускает из себя воздух. По его правую руку в таком же кресле сидит симпатичная женщина с глазами цвета морской волны. Если предположить, что Элайзе сорок пять, то незнакомка моложе лет на пятнадцать. Выглядит она менее устрашающе, а ее каштаново-рыжие волосы эффектно контрастируют с выбеленным каре Элайзы. Я усаживаюсь в кресло слева от Итана, кожа поскрипывает подо мной. Элайза о чем-то яростно спорит, прижимая к уху айфон.

– Дорогой, мне это не подходит! – сообщает она тоном начальника.

– Она говорит с мужем? – шепчу я Итану.

Он то ли фыркает, то ли усмехается.

– Будь у Элайзы муж, она съела бы его на завтрак.

– Ваши модные прикиды было бы неплохо дополнить часами, – встревает шатенка, испепеляя взглядом.

– Кара, люди нашего положения не опаздывают, а задерживаются.

– Уверена, Хоуп, в аду для тебя приготовлено местечко. И даже отдельный котел.

– Отлично, хоть где-то я буду один.

Элайза заканчивает разговор и кладет телефон на стол.

– Итан Хоуп и Пенни Прайс, – протягивает она далеко не радостным тоном.

– Элайза, ты, как всегда, неподражаема… – начинает Итан, расплываясь в обворожительной полуулыбке.

– Не думай, что этот прием подействует на меня, Хоуп. Не забывай, кто тебя ему научил.

Улыбка сползает с лица Итана.

– Но попытаться стоило!

– Запомни эту мысль, – говорит Кара. – Используешь как название для автобиографии.

– Вы опаздываете. Снова, – холодный и деловой тон Элайзы заставляет всех заткнуться и уставиться на нее. Опершись ладонями на стол, она стучит кремовыми ноготками по столешнице. Внутри все сводит, я вжимаюсь в кресло.

Стеклянные стены, двери, лестницы, столы – все в этом офисе сделано из стекла. Он – как большой аквариум, где мелкие сошки потакают и прислуживают громадной акуле в страхе, что она их съест, если что-то пойдет не так. Интересно, я тоже рыба? Если да, то какая? А если нет, то как я буду дышать под водой?

– Знаешь, непросто было прорваться через толпу папарацци внизу, – отвечает Итан.

– Конечно, знаю… – Ее рот изгибается в полуухмылке. – Но упоминание в прессе никогда не бывает лишним.

– Кто бы сомневался, – отмечает Итан и поджимает губы.

Я обмякаю в кресле, чуть ли не полностью съезжая под стол.

Да они съедят меня и не подавятся…

– То есть как? – Опираюсь на подлокотники и подвигаюсь к Итану. – Папарацци не сами нас нашли?

– Что?

– Это же их работа: сидеть в засаде часами и ждать знаменитостей…

– Да что ты такое несешь? – У него на лбу появляются глубокие морщины, которые становятся еще глубже, когда он достает из кармана вибрирующий телефон и смотрит на экран.

– Так. – Элайза хлопает в ладоши, привлекая внимание. Итан сбрасывает звонок. – У меня есть две новости. С какой начать?

– С той, которая порадует меня, – отвечает Итан, лениво потирая переносицу, – или хотя бы не сильно расстроит.

– Что ж, тогда начну с главного: контракт на вторую часть «Планеты Красной камелии» подписан. После оглушительного успеха первого фильма ваши гонорары удалось увеличить – внимание! – в два раза. – Она вскидывает руку в воздух и показывает два пальца.

Итан безрадостно, но самодовольно хмыкает.

«Планета Красной камелии»? Обложка с красным цветком туманным воспоминанием проносится перед глазами. Энн…

– Что скажешь, Пенни? – спрашивает Элайза, ожидая, что я награжу ее улыбкой, однако тело и лицо деревенеют, руки с силой вцепляются в подлокотники, да так, что белеют костяшки пальцев.

– В два раза? Это… это много, – лепечу я, пытаясь сглотнуть, но в горло будто засовывают кулак. Я изо всех сил стараюсь не подать виду, что готова рухнуть в обморок.

– Четырнадцать миллионов. Теперь о вас заговорят как о звездах А-класса.

– Миллионов долларов? – переспрашиваю я.

– Нет, фантиков, – отвечает она таким язвительным тоном, что я жалею о том, что спросила. – Конечно же долларов!