— Совершенно верно, милейший, — с полупоклоном ответил Огинский. — Сие стандартная процедура в такого рода делах.

— Mea culpa[3], — развел руками дух. — А все мое легендарное человеколюбие, будь оно неладно! Пожалел несчастного, позволил его мучениям прекратиться… Ну да что сделано, то сделано. Чем могу служить?

— Снова информацией, разумеется, — с любезной полуулыбкой ответствовал Сергей Казимирович. — Откройте мне то, что узнали от Адамова о пути в мир-донор — и не стану более вам мешать.

— О, сударь, вы отнюдь мне не мешаете! — поспешил заверить Тао-Фан.

— Сие пока, — хмыкнул Огинский.

— Мне почудилось, или прозвучала угроза? — делано удивился дух.

— Конечно же почудилось, — заявил Сергей Казимирович. — Уверен, что мы договоримся и ни до каких угроз дело не дойдет…

— Ну и напрасно уверены, — внезапно посуровел лицом дух, которому, похоже, надоел этот спектакль. — Никакой информации вы от меня не получите. В Отрезанном мире вы мне совершенно не нужны — по крайней мере, покамест я там хорошенько не обустроюсь. А посему ступайте-ка, сударь, восвояси! Не сомневаюсь, вам найдется, чем заняться: чай, ешчэ Польска не згинэла[4]! А в мои дела не лезьте — они вам не по зубам!

— Ой ли? — покачал головой Огинский.

— Изволите убедиться? — прищурился Тао-Фан.

— Отнюдь, милейший. Лишь переубедить вас. Не добрым словом — так…

Не договорив, Сергей Казимирович сделал шаг вперед. Дух тут же отзеркалил его движение. Ни тот, ни другой не пошевелили ни одним пальцем, даже принятые оппонентами позы не казались со стороны такими уж напряженными, но уже в следующий миг на разделявших Огинского и Тао-Фана саженях разразилась настоящая буря. Сперва невидимая глазу, но враз отшвырнувшая меня, Светку, Машу и Терезу прочь — несмотря на три поспешно выставленных щита. А ведь то были лишь отзвуки, слабые отголоски схлестнувшихся потоков магии.

А затем воздух между Сергеем Казимировичем и Князем духов уже зримо заискрился — и вдруг словно раскололся, не выдержав напряжения, буквально взорвался. Нас четверых, и от прошлого удара толком не очухавшихся, снова отбросило — еще дальше, немилосердно протащив по ступеням лестницы. Одна из двух каменных колонн с треском переломилась у самого основания, рухнула и, переваливаясь и подскакивая, покатилась вниз — прямо на лежащую лицом вниз Каратову. Вскинутые щиты снова не помогли — лишь вспыхнули синим огнем украшавшие поверженный столп иероглифы.

Схватив Светку за шиворот, я рванул девушку в сторону, в снег. Муравьева зайцем метнулась в противоположном направлении, а вот Тереза замешкалась, должно быть, понадеявшись на свой щит…

Тао-Фан наверху слегка покосился в нашу сторону, недовольно повел бровью — и колонну разнесло в щебень. Нас накрыло каменным дождем, но с ним уже, к счастью, справились щиты.

Между тем, секундное распыление сил не прошло духу даром. А быть может, это Огинский усилил натиск. Так или иначе, внезапно Тао-Фан попятился и, отступив на несколько шагов, припал на левое колено.

Магический шторм разом утих.

— Итак, милейший? — ровным тоном поинтересовался у оппонента Сергей Казимирович.

— Неплохая попытка, сударь… — пробормотал дух, глядя на Огинского не без уважения. — Что ж, похоже, дело принимает принципиальный оборот! А раз так — придется рискнуть.

Он снова выпрямился в полный рост… Нет, в два полных роста!.. О, уже в три! По мере увеличения размера, менялся и облик Тао-Фана — пара секунд, и человеческого в нем не осталось ничего: вместо белокурого юноши на ступенях монастыря возвышался огромный, саженей в шесть, серебряный…

— Дракон!.. — выдохнула Маша.

Ну да, дракон — о двух кряжистых лапах, при паре широко раскинутых перепончатых крыльев, с подвижным, заканчивающимся шипастым набалдашником хвостом и с тяжелой, увенчанной рожками треугольной головой на длинной шее.

«Князь принял свой истинный облик!» — ахнул Фу.

«И тем самым раскрылся астралу!» — добавила Оши.

— Такое случалось и раньше, — слегка заплетающимся языком выговорила Тереза. — Если все будет сделано быстро, засечь его они не смогут — речь, должно быть, шла о пресловутых гонителях Тао-Фан.

Что до самого духа, то медлить он и не собирался. Дракон с лязгом выгнул чешуйчатую шею дугой, громогласно рыкнул и выпустил в Огинского мощную струю пахучего черного дыма.

Окутанный им, Сергей Казимирович как стоял, так и рухнул.

Исступленно заорал — и тут же затих — Фу-Хао.

— Ну, вот и все, — удовлетворенно констатировала фон Ливен.

Но молодая баронесса ошиблась.

Внезапно огромная черная тень заслонила луну и начавшие уже появляться в вышине робкие звезды — и, словно ломкую глину взрыв монолит каменной ступени когтистыми лапами, на лестницу опустился с неба второй дракон. Чешуя его отливала золотом, размерами же он превосходил своего серебряного собрата едва ли не вдвое.

Кто-то из старших Князей явился за отступником?

«Они все-таки нашли его!» — зачарованно подтвердила мою догадку Оши.

Должно быть, здраво оценив свои силы в этом новом противостоянии, серебряный дракон неловко присел на хвост и с покорным видом опустил голову, а золотой хищно изогнул шею — точно так же, как недавно сделал сам Тао-Фан прежде, чем атаковать Огинского. И тут Тереза подорвалась с места и, метнувшись черной молнией, встала между двумя исполинами — спиной к серебряному и лицом к золотому.

— Нет! — выкрикнула она. — Не смей его трогать!

Золотой дракон дыхнул — не дымом, как «наш» Князь, а белым пламенем, столь ярким, что невозможно было не зажмуриться. Когда же мгновением спустя я сумел снова распахнуть глаза, на том месте, где прежде стояла фон Ливен, осталась лишь утлая россыпь пепла, а Тао-Фан вновь обернулся человеческим юношей. Правда, костюм его был теперь весь в прорехах, лицо в саже, а белые кудри и вовсе исчезли, вместе с бровями и ресницами.

Деревянные ступени под ногами Князя-оборванца дымились, стены домика позади него примеривался распробовать на вкус огонь разгоравшегося пожара.

— Твоего ж астрала… — пробормотала Муравьева.

— Я не приказывал Терезе так поступать, — упредив обвинения — к месту, не к месту, а они и впрямь уже готовы были сорваться с моих уст — произнес Тао-Фан, разведя руками. — Сие был ее собственный выбор. Что же касается…

Договорить он не успел — сотряся горный склон тяжелым шагом вперед, золотой дракон разинул зубастую пасть и с щелчком сомкнул челюсти на теле «нашего» Князя. После чего расправил исполинские крылья, величаво взмахнул ими и бесшумно унесся в ночь, порывом ветра в очередной раз свалив с ног меня и Машу.

При попытке подняться мой взгляд наткнулся на Светку: она так и продолжала сидеть в снегу, равнодушно глядя на горящий монастырь. Столь же безразлично смотрела на нас с неба кривая, словно драконом надкушенная, белая луна.

в которой все упирается в деньги

Незваных гостей Милана заметила еще из окна, едва те приблизились к крыльцу усадьбы. Статный поручик в мундире Семеновского полка — с того места, где она стояла, рассмотреть его лицо без помощи магии Воронцовой не удалось, а тратить на это ману молодая графиня не пожелала: и так понимала, что это мог быть только Иван Ростопчин. Насчет личности второго человека также не возникало особых сомнений: сопровождал офицера козлобородый Антон Игнатьич Левин, бывший поверенный графа Анатолия, затем некоторое время — советник Василия Ростопчина, а ныне, стало быть, наперсник Ивана Васильевича.

Прибыли визитеры не в экипаже, как того требовали приличия, а порталом. Добро хоть не прямо в дом его провесили — должно быть, защиты побоялись. Нет, пришлось им таки малость протопать по морозцу пешком. И если предусмотрительный Антон Игнатьич не пренебрег овчинным тулупчиком, то его молодой спутник форменной шинельки не прихватил, вынужденный теперь либо мерзнуть, либо согреваться магией.