— Насчет последнего, господа, я бы все же не торопился, — вмешался ротмистр. — Склоняюсь к версии, что нападение на кадета Иванову было организовано из-за пределов Федоровки. А вот к числу уникумов смело добавил бы молодую баронессу фон Ливен, внезапно ставшую лучшей на курсе. Возникло даже подозрение, что у нее тоже завелся нелегальный фамильяр. Я, признаться, взял на себя смелость сие проверить — как говорится, обжегшись на молоке, дуем на воду… Но нет, тут молодая баронесса чиста.

— Какие ни есть ребята — все мои, — заявил Корнилов — похоже, не без гордости.

* **

Ко времени, когда совещание в Первопрестольной завершилось, в без малого шести тысячах верстах на восток от Москвы, в славном граде Хабаровске, стояла уже глубокая ночь. Но в одной из комнат казармы первокурсников Амурского института полевого целительства (курсантам каждого года обучения под жилье здесь выделялось отдельное здание) до сих пор не спали.

Дородная девица Анастасия Хохлова сидела, поджав под себя ноги, на разобранной кровати и старательно пыталась заправить свой завидный бюст в безжалостные тиски казенной пижамной рубашки. Ее худощавая — не сказать большего — соседка Диана Цой стояла в чем мать-кореянка родила перед высоким зеркалом, скептически разглядывая собственную, отнюдь не выдающихся размеров грудь с темными пуговками острых сосков.

— Жалкое зрелище… — пробормотала она. — Душераздирающее… Кошмар… — девица повернулась к зеркалу полубоком. — Ну вот, я так и думала. С этой стороны ничуть не лучше… Уэээ?![2] — жалобно протянула она.

— Да брось ты! — мотнула головой ее подруга. — Все с тобой в порядке! И вообще, не уходи от темы! — потребовала она.

— Да я все уже рассказала, — поморщилась азиатка, вставая к зеркалу спиной и, вывернув шею, заглядывая теперь в него через опущенное плечико.

— А вот и нет! Выводы-то где?

— А выводы простые, — буркнула Диана, качнув узкими бедрами и недовольно скривившись от увиденного. — Меня взломали. Скорее всего, на чистке чакр — больше негде.

— Да ладно! — от изумления Хохлова даже оставила в покое непослушную застежку, и все ее упругое богатство тут же вывалилось из-под пижамы наружу.

— Точно тебе говорю, — угрюмо заявила Цой, поворачиваясь к подруге. — Кому-то было очень нужно, чтобы я завела молодого князя с Марией в то пятно! Сама-то я, понятно, на дух никому не сдалась…

— Не может быть! — выдохнула Анастасия.

— К сожалению, еще как может. Я и так все поняла, но для верности к бабке сходила. Ну, к моей, по матери. Она меня посмотрела: подчищено, говорит, аккуратно, но вторичный след все же угадывается. Очевидный взлом!

— Обалдеть!.. — выговорила Хохлова. — И кто все это подстроил?

— А дух разберет! Но ясно, что кто-то из начальства.

— Ничего себе!

— С нами играют нечестно, — уже, кажется, и не слушая ее, продолжила Диана. — Что ж, лады, приму к сведению! — исступленно топнула она по полу босой ножкой. — Незыблемые правила, оказывается, можно преступать? Так это, господа хорошие, в обе стороны работает!

— Тоже хочешь что-нибудь этакое нарушить? — нахмурилась Анастасия.

— Да уже нарушила!

— И что? Что ты сделала? — с любопытством — и отчасти с беспокойством — подалась вперед Хохлова.

— Что, что… Приворожила молодого князя, вот что! — выпалила Цой.

в которой я изучаю деловые бумаги

— Слушай, все хотела спросить: а у молодой графини точно все в порядке? — осведомилась у меня Светка.

На каникулах у тех кадетов, кто не входил в состав отделения-победителя (коим в нашем случае нежданно оказались «ясухаровцы»), выбор был нехитрый: остаться в Федоровке — ночевать в казарме и питаться в столовой — или же отправиться на побывку в отчий дом. Существовал, правда, и третий вариант: «упасть на хвост» кому-то из товарищей и пожить у него в гостях.

Будучи уверен, что еду с «жандармами» в Китай, заранее пристанищем на время перерыва между учебными семестрами я, понятно, не озаботился. Так что после неудачи на экзамене планы на отдых мне пришлось строить с нуля. Мысли на этот предмет меня посещали самые разные, была среди них даже шальная идея взять и поехать в Хабаровск к Цой — никаких договоренностей с Дианой у меня на данный счет не имелось, но почему-то подобный поступок казался мне вполне уместным. Но тут Воронцова позвала меня провести каникулы в своей родовой усадьбе, и, пусть и не без сомнений, непрошенный визит на Дальний Восток я все же решил отложить на потом.

Надо сказать, что чести заделаться гостем молодой графини удостоился отнюдь не я один: аналогичные приглашения также получили Машка, Тереза и Златка — уже пришедшая в себя и со дня на день ожидавшая выписки из лазарета. А также — всегдашняя соседка Миланы по парте Алина Зиновьева со своим поклонником, кадетом второго года обучения молодым графом Антоном Юсуповым. Последние двое, правда, ответили Воронцовой вежливым отказом — как я понял, по инициативе и настоянию юноши: уверен, Зиновьевой бы такое и в голову бы не пришло. В отличие от них, Муравьева сразу и охотно согласилась, а фон Ливен сказала, что сперва заедет к родным в Ливонию и присоединится к честной компании сразу после Старого Нового года.

Здесь, пожалуй, стоит дать некоторые пояснения. Новолетие в Империи принято было встречать в первый день весны. А дата начала второго зимнего месяца — привычная мне по прежнему миру — почему-то называлась Старым Новым годом.

Собственно, с календарем тут вообще все было непросто.

Месяцы жестко привязывались к фазам луны и длились аккурат от новолуния до новолуния. Число дней в оных чередовалось — то их было двадцать девять, то тридцать, но никогда не более. Понятно, при таком раскладе за двенадцать коротких месяцев 365 суток ну никак не набиралось — но никого это не смущало. Просто раз в несколько лет наступал так называемый эмболисмический год (в обиходе — «эмба» или «имба»), состоящий из тринадцати месяцев — и счет выравнивался.

Названия месяцев со знакомыми мне по миру-донору совпадали лишь отчасти. Так, например, март, июнь и декабрь находились на своих «законных» местах, но осень начиналась с месяца-руяна, а за Старым Новым годом же шел месяц-просинец. Августом именовался тот самый не на каждый год выпадающий тринадцатый лунный цикл — считавшийся при этом зимним. Третий же месяц лета носил название рюрик.

Дух сердце сломит, короче.

Добавлю, что эмболисмические годы народ недолюбливал, приписывая им связь с всевозможными напастями и неприятностями (так-то понятно: кому понравится лишний месяц зимы?!).

Впрочем, нынешний год был обычным. А вот следующий, стартующий в марте — как раз «имбой».

Короче, ждать в имении Терезу стоило уже через пару-тройку дней, приблизительно к этому времени обещала к нам подтянуться и Златка, пока же единственными гостями Миланы стали мы с Муравьевой. Ну и Каратова, разумеется — уже вполне здесь обжившаяся и малость поднаторевшая в практической магии.

За время моего не столь уж и долгого отсутствия Светка научилась самостоятельно поднимать перо левитацией и могла теперь удержать его в воздухе почти минуту. А прямой удар, нанесенный ею мне на пробу, ощущался как слабый, но все же заметный тычок. Серьезного врага таким, конечно, не остановить, но, скажем, комара на стене прихлопнуть уже можно — разумеется, если по нему попасть: с точностью у моей бывшей одноклассницы покамест было совсем не ахти. Ну да это дело наживное! Как и сила.

Проявление скрытых надписей у девушки отработать не получилось — за неимением таковых в доступе (на самом деле, метки вокруг нее имелись, просто Каратова их по неопытности не нашла), а вот кривое зрение Светка прокачала даже лучше, чем левитацию и, при желании, без особого труда могла теперь подсматривать из-за угла, не высовываясь.