Новый учебный год начался в другой казарме, которая была рядом с КПП, и опять на первом этаже. В казарму превратили старый учебный корпус. Первая часть современного нового учебного корпуса была введена в эксплуатацию, а курсов становилось всё больше, и требовались новые площади под казармы.
Бабкова сильно раздражал лакированный паркетный пол, и курс пару раз отскрёб его почти полностью кусками стёкол, ну и с частичной помощью запоздавших циклёвочных машин. Всё вымазали в сурик и мастику один раз, потом опять отскребли и вымазали в мастику второй. Паркет стал тонким, и только это обстоятельство остановило Бабкова в половом безумии.
Казарма изначально была конюшней и была построена ещё в прошлом веке или ранее, потом превратилась в казарму, потом в учебный корпус, потом опять в казарму, и с такими архаичными постройками особо не церемонились. Ещё перед летним отпуском потолки были побелены сапожными щётками очень качественно, мебель вынесена, кровати и тумбочки переехали из другой казармы. Тут был полный комплект помещений, включая канцелярию, Ленинскую комнату и даже большой холл. На втором этаже размещался ещё один курс. Но казарма была в самом проходном месте училища. Благо что основная часть хищников спешила мимо неё или домой, когда тратить время на разгон наряда не хотелось, или на службу, когда времени попить крови просто не было. Шальные генералы как-то вообще потеряли интерес, а может, его отбил и Бабков, заложив на подсознательном уровне «себе дороже будет». Даже гроза «чепка» (кафе) и перемещающихся одиночек (ходить разрешалось только строем) – комендант – игнорировал эту казарму. Так что реально получился обратный эффект, и хищники по привычке ходили пить кровь в находящуюся поодаль новую казарму.
Но расслабиться дежурному по курсу и наряду возможности не было. Бабков требовал порядка ещё больше, так как казарма, по всем представлениям хоть и старая, но находилась на передовой. Добавились новые заботы. Цоколь казармы должен быть натёрт солярой и блестеть, но пропустить эту процедуру не представлялось возможным, так как теперь он быстро покрывался пылью. По ночам, правда, дежурному можно было сидеть на крыльце и даже пытаться ловить западную музыку на криминальном КВ-приёмнике. Дикие собаки почему-то устраивали лай каждую ночь на спортгородке за казармой, а казалось при открытых окнах, что они лают в самой казарме. Потому гоняться приходилось уже не за приведениями, а за собаками.
Цоколь казармы был намного ниже, что позволяло Бабкову периодически влезать перед подъёмом в окно напротив каптёрки, контролировать качество подъёма, и собранного по этому событию материала хватало на разносы в течение нескольких дней. Кровати Андрюхи и Виталика Остапенко находились прямо у выхода из каптёрки, что позволяло почти всегда обнаружить затаившегося начальника курса и проявить максимальную активность, подгоняя свои отделения. Потому под раздачу удавалось не попадать.
Основная часть «залётных», попробовавших скостить часть армейского срока в училище и наивно полагавших, что тут будет легче, чем солдатом в войсках, покинули курс по собственному желанию или были отчислены. Но таких было не более десяти. Те, кто пришёл из войск с уже отслуженным годом, отправились домой, но всё же через войска. Которые пришли с гражданки, отправились в войска дослуживать год. Прямого пути домой не существовало. Дембельнулся и Заварин, как его ни уговаривали остаться. Саныч начал эксперименты по выращиванию нового старшины из состава курса.
Пришло письмо от Татьяны, в котором она рассказала, что в Брянске возобновили традицию проводить Свенскую ярмарку на День города 17 сентября, и в самом живописном месте – в пойме Десны у Свенского монастыря. Далёкий гражданский сон опять напомнил о своём существовании, но времени на его смакование практически не было.
В списке учебных дисциплин всё ещё преобладали общеобразовательные, но составляющая военной специфики увеличивалась. Продолжалась огневая и прочая боевая подготовка. Выезды осуществлялись то на стрельбище в Горячий Ключ, то на полигон для отработки метания боевых гранат. Начиналось всё, как всегда, с подъёма по тревоге, но процесс поездки по городу и далее по природе в открытом кузове всегда воспринимался с радостью и сглаживал обстоятельства утреннего дурдома. Красно-золотой ковёр осеннего стрельбища в лучах солнца завораживал. Отстрелявшись, можно было насладиться природой и погодой в ожидании, когда отстреляются другие, а потом оторвутся по сэкономленному рожку и офицеры. Автоматы, правда, чистили потом неделями, и этому уделялось всё свободное время.
Упражнение по метанию боевых гранат было отрегламентировано до банальных мелочей. Куда идти, в какую руку брать, куда кидать, за что прятаться. Но при всём этом без эксцессов, к счастью, бескровных, не обошлось. Кто-то от усталости плюс психологического напряжения, плюс тормознутости всё же косячил. И хорошо, что находившемуся рядом Бабкову телепатическим плюс психологическим, плюс пинательным воздействием удалось исправить ситуацию и предотвратить трагедию. В напоминание и в награду в фуражке Саныча красовалась дыра от осколка. Он их потом через годы насобирает несколько, добровольно влезая во все военные конфликты конца девяностых и начала нулевых. Приезжая к нему в гости через 25–30 лет, Андрюха будет слушать рассказы о том, как Бог чудом оставлял Саныча в живых. О его заднем чувстве, которое позволяло сменить место дислокации в воронке, которую занимал с товарищами, на другую ровно за несколько секунд до того, как туда приземлилась мина. Ну и прочие «развлекухи» на войне от мастера Бабкова.
В многомесячных занятиях по строевой курс уже окончательно приобрёл свой голос и сногсшибательный вид ротной коробки, не способной оставить без впечатления никого из наблюдателей. Городские власти охотно пользовались этим и, казалось, планомерно превратили училище в одну из визитных карточек города. Никакие ноябрьские или майские торжества не обходились без военных парадов. Сами тренировки проходили при наличии огромного количества зрителей, которые готовы были тратить часы, наблюдая. Да и просто выходы курсов в баню с бросающим в дрожь исполнением строевых песен собирали поначалу много зевак. Со временем город привык к этому и стал относиться как к обыденному, спохватившись лишь тогда, когда училище было уничтожено усилиями коммерсантов в погонах. Пока же репертуар расширялся, и к обязательной программе добавлялись более изысканные и мелодичные вещи.
Привлекались курсанты и для других спортивно-массовых мероприятий, и в качестве участников постановок на стадионах. Мать Андрюхи долго хранила фотографию из кубанской газеты, где в кадр попал Андрюха в разрежённом строю, но в спортивном костюме с флагом. Всем запомнилось участие нескольких курсов в большой программе на стадионе «Кубань», куда приехали крутые артисты. И ровно под выступление Кати Семёновой припёрлась туча такой черноты и таких масштабов, что в надвигающемся потопе никто не сомневался. И такого потопа за время нахождения в Краснодаре Андрюха больше не помнил. В училище пришлось возвращаться уже не строем, а врассыпную вплавь. Хорошо запомнилась сцена на Северной, когда машины начинали плыть в потоке метровой глубины, и какой-то мужик нащупал люк и пытался его открыть, направив в него поток. Мужика еле удалось дружно выудить из ринувшегося в этот люк потопа. Короче, жизнь вокруг училища бурлила и естественным образом концентрировала в районе Северной огромное количество представительниц молодого женского поколения.
Во времена казармы любой выход за пределы училища воспринимался как праздник. Но особого разнообразия поводов не было. Курсантами решалась и проблема посещаемости местных театров. Так походов в театр оперетты и просмотр именно «Марицы» за всё время курсантства Андрюха насчитал семь.
Курсанты-краснодарцы, казалось, вообще теряли самообладание после нескольких недель невыхода из училища. Использовался любой повод, любая необходимость решить любой, даже самый мелкий хозяйственный вопрос, если только его можно было использовать для малейшей возможности выбраться за забор хоть на пару часов. Показательным случаем было обнаружение Андрюхой в наряде факта, что много вешалок под парадками в шкафах рассыпалось.
