После нескольких дней героических занятий высоты боль ушла, ноги и руки переставали трястись, автоматы стали легче в разы, и курс планомерно превращался в стойких оловянных солдатиков. Наступил черёд марш-бросков. Они уже не казались столь изматывающими, как при совершении их из сытой и комфортной казармы. Даже лужи казались чище, и из них можно было попить. А тут ещё попадалась и бахча. Километры перелесков и бесконечных подъёмов и спусков бегом арбузы в вещмешках несли поочерёдно. Правда, на финише уже на них смотреть не могли в изнеможении. Занятия по ориентированию и рекогносцировке воспринимались как расслабуха. Хотя выйти к заданной точке на карте нужно было на время, но его было достаточно для того, чтобы спокойно полазить по лесу, даже позабираться на натыканные везде нефтяные вышки и полюбоваться с них окрестностями. Выискивать потом по лесам никого не пришлось.

Посредине всего этого веселья проходили отборочные матчи ЧМ, и Россия должна была встречаться с Данией. Андрюха никогда не был фанатом футбола, хотя пытался пробовать вникнуть, в чём кайф. Человека, выросшего на хоккее, футбольные скорости и частота моментов приводили в уныние. Невольно вспоминался Аркадий Райкин и его «22 бугая за одним мячом». В средних классах школы хоккей становился для Андрюхи смыслом жизни. Летом всем двором они строили корт из срубленных тайком в лесу слег и сброшенного с крыши больницы старого ржавого кровельного железа. Как-то получилось, что, притом, что он был самым младшим во дворе, инициатива разметки площадки досталась ему, из-за чего он потом был неоднократно высмеян за кривизну забора. Ну а какая прямота могла быть в принципе у такого забора из таких материалов?

Потом они собирали бутылки в ближайшем лесу, куда в дни зарплаты и аванса высыпал весь завод «Литий» и усеивал огромные площади кучками выпивающих. Добывать бутылки приходилось в жёсткой конкуренции с двумя агрессивными бабками, претендовавшими на эту территорию и бутылки на ней. Бабки неминуемо срывались в атаку при обнаружении мелких конкурентов. В те времена молодёжь ещё не была настолько офигевшей, чтобы открыто противостоять старшим, а иногда устраивали стычки и между собой, принося немалое удовольствие наблюдателям-пацанам. Бутылки сдавались на пункте приёмки, и на вырученные деньги покупали хоккейные шлемы, клюшки и шайбы. Когда наступала долгожданная зима, Андрюха первым нёсся домой со школы, тащил резиновый шланг и заливал корт.

Матчи проводились между дворами. Первейшим и ужаснейшим наказанием для Андрюхи за двойки и залёты в школе было лишение хоккея, бывало, и на неделю, и данное обстоятельство настолько глубоко отразились на психике, что впечатления от безысходности и жёсткости наказания остались на всю жизнь. Андрюха застал матчи Харламова и Петрова, но их летопись уже подходила к концу. Все в дворовой команде выбирали себе любимых игроков. Андрюха наметил себе любимого игрока ещё в сборной юниоров, наверное, потому что и сам был самым младшим. Игрока звали Вячеслав Фетисов. Круче любого кино, мультика и праздника были трансляции игры нашей сборной. Ну а когда Фетисов попал в сборную, а ещё круче – стал потом капитаном, Андрюхина эйфория зашкаливала.

Разочарование в позорную эпоху первых десятилетий 21 века не было ошеломляющим, так как и хоккей остыл, и к хоккею остыл Андрюха. Были и другие заботы. Очень неприятные для той эпохи позора. Например, приходилось гадать, в какой из дней за тобой придут, после того как ты выступил публично в поддержку старого товарища, пострадавшего от беспредела гнилой власти. Но разочарование было большое. Так и осталось непонятным Андрюхе, как люди, про принципиальность и отвагу которых снимались крутые фильмы, на деле становились холуями власти.

В детстве всё шло захватывающе интересно, пока традиционно в общество не проник паразит извне, подбивший старших пропить остаток общественных денег. Идиотизм – явление очень заразное, и, после публичного объявления с издёвкой о проведённой акции остальным, дворовая команда перестала существовать.

Краснодарцам было неведомо, что такое зима, лыжи и хоккей. Некоторым из них Андрюха сумеет потом привить любовь к лыжам, даже солдатским, за время стажировки в Нижнем Тагиле. Пока же оставалось разделять сумасшествие толпы болельщиков, в которую временами превращался курс. Массовые переживания по поводу отсутствия возможности посмотреть матч дошли до командования. Офицеры с пониманием отнеслись и пообещали, что препятствовать не будут. Телевизор в палатке был. Попытки обязательного просмотра программы «Время» в 21:00 никто не отменял. А вот с ТВ-сигналом были явные проблемы. Качество было ужасное, а иногда сигнал и полностью отсутствовал. По каким-то причинам Андрюха взялся за задачу решить проблему. Может, было просто интересно.

Со спинок верхнего яруса кроватей сняли хромированные дуги и пристыковали ещё две спинки сверху. К получившейся пятиметровой конструкции прикрепили семиметровый шест с ТВ-антенной. В итоге высота конструкции составила более 10 метров. Андрюха в душе надеялся поймать сигнал из Турции, но просто получили устойчивую картинку и звук двух российских каналов, по одному из которых транслировали матч.

Наши продули 4:2, но эмоций было выплеснуто вволю. Антенну оставили в наследие первым курсам других факультетов, которые должны были прибыть в лагерь на смену бабковцам.

Вскоре двухнедельная программа полевого лагеря была выполнена, и курс организованно вернулся в казарму, которая воспринималась теперь как самое уютное и спокойное место на земле. А очередной поход в баню дополнил список вещей, который необходим человеку для достижения состояния абсолютного счастья.

Началась подготовка к сессии. Всё казалось в кайф. И уютные аудитории, в которых при большом желании можно и «поплыть». А главное – приближение краткосрочного рая – летнего отпуска. Андрюха всегда любил экзамены. Азарт никогда не покидал его. Ну, кроме дисциплин, которые его мозг в принципе освоить не мог. Например, историю, историю Партии, политэкономию социализма, ну и всё такое… Зелёная зачётка не была зачёткой отличника, но трояков в ней не было, а пятёрки по техническим предметам и матанализу были делом принципа. Не всё давалось легко. Но тренировка мозга освоением сложной информации в огромных объёмах и в короткий срок давала очень большой эффект и необычайно пригодилась потом в жизни.

Конспекты Андрюхи не были в идеальном состоянии. Особенно на старших курсах. Вероятно, в подсознании уже было заложено, что писать ему по жизни почти не придётся, а только «давить клавиши». Основной же проблемой, препятствующей образцовому ведению конспектов, было бесконтрольное «отъезжание». Не все, но многие страдали этой проблемой. Всё, конечно, зависело от качества сна ночью и от усердия на зарядке.

В период подготовки к министерской проверке по физподготовке Андрюха проявлял большое усердие в решении задачи пробегания утренней трёшки на разряд. Как результат, при попадании в уютную аудиторию на задний ряд расслабление шло в атаку, пульс неотвратимо падал к 50 ударам и ниже, и поначалу ровная строка в конспекте уплывала кривой линией за поля. Выручал, как всегда, товарищ. Конспекты Серёги Фёдорова были всегда идеальны, как и всё остальное, что делал Серёга, и где природная аккуратность по значимости могла иметь приоритет над природной медлительностью. Зная эту особенность Серёги, Андрюха, как командир, часто поневоле осуществлял попытки встряски с наложением взысканий, и чувствовал он себя после этого вдвойне мерзко, хотя внешне старался не проявлять.

Вторая сессия была успешно сдана. Для тех, у кого не было хвостов, наступали работы по подготовке к переезду в другую казарму, где должна была начаться эпопея с паркетными полами. И – ожидание отпуска! Бои затихли, приближалось что-то необычное и давно забытое – несколько недель псевдосвободы. Это вносило некоторое смятение в душу. Как давно это было! Как там будет теперь? В открытом беззаботном мире. Не будет курса, Бабкова… непонятно. Всё, чем жил первокурсник последние полгода, не хотело его отпускать, ну или хотя бы не попрощавшись. «Как так? Сразу поехать домой? Не покуролесить с одногруппниками хоть пару дней? Не-е-е!»