– Нужно найти её раньше.

– Спасибо, что заступились за меня, – поблагодарил Левар Сбыню, когда остальные норики исчезли из виду.

Рыжая борода заухмылялась.

– Брось, они б николи худого тебе не сделали. Они токмо на рожу гневные. Малька не обидят, – махнула широченная рука.

– Кажется, я помешал вам…

Сбыня рассмеялся.

– Энтого зверюгу нам нипошто не свалить, даром пыжились, – подмигнул он. – Я-то сразу смекнул, кады моё копьё от шкуры отскочило.

– А зачем вы на него напали?

Норик долго и недоверчиво пощурился, но, видя, что дуплик вполне серьёзен, качнул бородой:

– Ну даёшь. Завсегда зверь нападает. Нам-то пошто в зубы бросаться? Ты отколь выпал-то?

– Как это, вы же сами выскочили, я видел… – удивился в ответ Левар.

– Ну-у, – Сбыня захохотал. – Видел-то видел, да токмо хвост! А видал ли, как энта тварь нас боле седьмицы сторожила?

– Что? – не понял Левар.

– Девять днёв! Бывало, день прогуляет, но в другой, токмо нос высунешь… как штык тут, – округлил глаза норик. – Благо с теменью исчезал, охотиться, вишь, ходил, так мы что ж… на ручей под совами пёрли, за водицей, нужда заставит, и не так извернёшься, – покивал он. Левар сочувственно вздохнул:

– Понимаю! Встречался я с совой… если б не Вышата… – его передернуло от пока ещё свежих воспоминаний. Сбыня пригляделся к спутнику:

– Вышата? Постой… а энтот твой Вышата, случаем, не тот одичалый батя с мышами?

– Тот. Вы его знаете?

– Мы-то?! Да весь лес с пять оборотов об нём языками трепал. Токмо улеглось.

– Оборот – это сколько? – уточнил Левар, хотя уже начинал догадываться.

Рыжебородый норик весело хлопнул его по спине:

– Ну те заливать! Как не ведать, коль вся живность оборотами вкруг нас жива? У нас всяк карапуз ответит. Ревуном земля прольётся, да Груднем в сон уйдёт. Проспится под снегом да родится сызнова, даст плоды жизнь и уйдёт на покой подснежный. Вот те и оборот, неча голову ломать.

Левар поправил мешок за спиной и задумался.

– А мы это годом называем. Считаем по зимам.

– О-о-о, – затянул Сбыня. – Эт ты не по-нашенски баешь, учёно. Знавал я древолазов. Не токмо леших. На Торгах в Березняке всяки побрякушки да бумажки видал вашенские, токмо не понял, куды они годятся.

Левар навострил уши:

– А как на эти Торги попасть? Мне бы с родными связаться…

– Забудь, малёк, – отмахнулся рыжебородый. – Они уж кончены подавно. Холодина така, не выстоять за лавкой, – он заметил, как Левар приуныл, почесал бороду и прибавил: – Да ты не бойсь, чрез седьмицу-другую Полдесятный Слёт намечен у твоих. От Березняка пару шагов. Там твоих древолазов непочатый край будет.

– Слёт… – Левар постарался припомнить, что он знает о Слёте. Та жизнь, в которой он мог сколько хочет засиживаться в книжной, давно миновала, а знания, полученные когда-то из книг, покоились глубоко под стопками новых событий, и потребовалось немалое усилие, чтобы вызволить их. Он нахмурился.

– Но Слёт проходит под Великим Дубом, а это прямо под носом у Белой Стражи, – задумчиво протянул он.

– Разве плохо? Ты ж связаться хотел, они и подмогут…

– Нет! – Левар даже руками замахал. – Мне нельзя попадаться.

Сбыня прыснул от неожиданности:

– Так ты-таки леший?! А я уж своих бранил, скажу – на смех поднимут! Малёк, а в лешие затесался! Чем тебе твои Вершины-то не угодили?

– Скорее я им не угодил, – поправил Левар. – И я не леший.

– И тем и тем путь перешёл?! Вот те раз! Чего ж ты натворил?

Левар открыл рот, чтобы ответить, но Сбыня перебил его:

– Дотопали, вишь!

Они подошли к внушительному брёвну, заросшему мхом и трутовиками. Левар попытался прикинуть его породу, но густой мох и беспощадное время стёрли все характерные признаки. Норик остановился и пропустил Левара вперёд, в расщелину.

– Айда, малёк, теперича Мокше всё кажешь. Пробирайсь насквозь. Да-да, энто и есть Подбрёвье. Тут моя душенька живёт, – он последовал за гостем в темноту. – Я-то сам с Ямы буду.

Левар прошёл на ощупь с десяток шагов, но темнота никак не кончалась. Звуки леса приглушились, остались позади. В горле запершило от спёртого воздуха. Он запнулся. Норик придержал его за локоть, провёл ещё дальше, чуть свернул. Наконец Левар различил впереди светлый проём и облегченно выдохнул.

– Никогда не привыкну к норам, – пожаловался он себе под нос.

Сбыня хохотнул:

– Погоди, норихи тебя живо привыкнут. Энти до малышов слабые.

Они вышли из бревна на небольшую полянку, со всех сторон оплетённую корнями. Левар не успел обдумать предостережение Сбыни, как что-то хлопнуло – это меж корней растворилась дверца, и навстречу им устремилась краснощёкая девица, не меньше самого Сбыни.

– Жив! Живёхонек, мой Сбынюшка! – заголосила она ещё издали и на полном ходу влетела в объятия жениха. Пышная юбка её пестрела красными цветами, на голове скрутились калачики косиц, а ажурный фартук белел ярче снега, несмотря на то, что его хозяйка только что появилась из земли. Левар завороженно глядел на это хохочущее чудо и сам невольно улыбался. Нориха наконец заметила и его.

– Энто что за ушастик с тобой? – схватила она Левара за плечи и закудахтала по-матерински: – Тощ что хвощ! Глянь-ка, а котомка пузатей тебя! Эк силён, малёчек! Пошто стоишь, Сбынь, возьми вон, – она стянула с Левара мешок и ткнула им в норика. – Устал поди?

– Ничуть… – забасил тот, принимая ношу.

– Да не тебе я! Гостюшка наш, вишь, что поганка бледный! – она заботливо заглянула Левару в лицо и охнула: – Глазища-то Кощеевы! Не родич ли? Тебя как звать-то, мил дружок?

Левар подождал, пока между словами возникнет место, и поспешил возразить:

– Нет, не родич! Здравствуйте, – вежливо склонил он голову. – Я Левар. Левар из семьи Осиногнёзд. Я искал родителей и наткнулся на отряд ваших…

– Наткнулся!? Да ты ж репейником на хвосте у той зверюги болтался! – весело возразил Сбыня. Нориха охнула и подпёрла круглые щёчки. Левар поспешил перевести тему:

– Так вышло. Меня к вашей бабушке отправили, сказали, вы поможете…

– Поможет-поможет! Ты слышь, – обратилась Малуша к жениху, – кликни её поди. У Алишки она нонче. А я малыша подкормлю покамест, – распорядилась она по-хозяйски и потолкала Левара туда, откуда сама недавно выскочила: – Ох, какая железяка у тебя на спине, энтого ещё для чего? Идём-идём!

Из соседних нор уже торчали любопытные головы других хозяюшек. Левар заметил даже пару крепких карапузов, норовящих пролезть за дверь, мимо маминой юбки, и поглазеть на редкого здесь гостя.

Сельце хорошо пряталось в корнях, и он не смог бы различить входы, если б жители сами не показались из них. Он оглянулся на ходу: бревно, через которое они со Сбыней попали сюда, высилось неприступной стеной и упиралось в три растущие плотным полукругом берёзы. Их старые, тесно переплетённые корни образовывали высокий холм, а вместе с бревном получалась спрятанная от хищников и ветров круглая полянка в два десятка шагов. Левар представил, как должно быть приятно здесь в солнечную погоду: под ногами мягко пружинит мох, норихи заводят тихие песенки, плетя корзинки, рядом ползают малыши с прутиками. Он потряс головой, вспомнив про сторожившую их кошку: «Вот кому здесь было мягко и уютно».

– Заходи-заходи, – ворковала Малуша у круглого входа. – Усаживайся на лавочку, я каши снесу.

Левар прошёл в тёплую, просторную комнату, намного больше их Осиновой гостиной, и сел на край скамьи. Стол, в два, а то и в три раза шире, чем их домашний, покрывала ажурная скатерть с вышитыми на ней цветами. Посреди стоял высокий кувшин с водой, чашки для гостей.

Для норы здесь было очень даже светло, и Левар завертел головой в поисках окна: самое большое нашлось прямо над столом. Левар удивленно охнул – оно было застеклено, как в дуплах высоких семей. И не нужно было выбирать между светом и теплом, закрывать ставни, чтобы согреться. На стенах пестрели ковры: клочка голой земли не видать, не то что у Вышаты. Вдоль стен крепкие лавочки. Пол хорошо утоптан, ничего не валяется. Кухня за стенкой, отдельно от залы. И воздух вовсе не спёртый, как Левар ожидал, а очень даже приятный. Он принюхался: пахло сушеной ромашкой с пижмой.