– А я тебе о чём толковал? Но тебе, если вещи своими именами называть, было до сраки! Вынь да положь тебе межгород с Мурманском. И ушкандыбал ты в ночь широкими шагами… Не буду я больше с тобой коньяк пить, Белозор, он на тебя оказывает негативное влияние.

– Я вообще больше к коньяку не притронусь, Анатольич… Проснулся чёрт знает где, чёрт знает с кем… Тьфу, тьфу, думать страшно…

– Вот даже как? – он докурил и выбросил окурок в мусорку. – Ну, пошли вместе до гаража, а потом – в редакцию за аппаратурой. У тебя-то с собой ничего нет?

– Ещё и издевается… Сам-то чего на улице в такую рань сидишь? Тоже не от хорошей жизни, наверное?

Мы шли по улице Ленина в сторону типографии – там стоял редакционный гараж. Под ногами бугрился асфальтовый тротуар, сквозь трещины в котором пробивалась уже тронутая желтизной трава и редкие подорожники. Опиленные весной ясени обросли и уже напоминали не бритых рекрутов, а местных модников – с растрёпанными неряшливыми патлами. В следующем году их кроны уже будут походить на причёски-афро, а ещё через год их снова опилят до того самого, уродского состояния…

– Жена меня на улицу выгнала, представляешь? – пыхтел на ходу Юрий Анатольич.

Как все профессиональные водители, он не очень-то любил ходить пешком, и теперь семенил, пытаясь угнаться за мной. Шагал я быстро – было сыро и по-осеннему прохладно, да и башка во время ходьбы трещала куда меньше.

– Пришёл я, конечно, поздно, и под этим делом, – вещал Сивоконь, – ну, а она сидит на кухне и ест борщ. Увидела меня – давай ругаться. Мол, дети были – за детьми доедала, внуки появились – за внуками доедает, муж – балбес, прийти вовремя не может, за ним тоже подъедать приходится… А я ей говорю: заведи поросёнка!

– И что?

– Она говорит – и за ним доедать, что ли, тоже?

Я посмотрел на него и загыгыкал, он тоже расхохотался, радуясь своей шутке, смеялся смачно, до слёз, вытирая их ладонями, потом успокоился и сказал:

– А если серьёзно – спину крутит, на погоду. Не спится. Дерьмовая ночь была.

– Это уж точно…

Я уже здорово обжился в белозоровском кабинете: у меня тут имелась смена одежды, кое-что из продуктов, пара запасных кассет для «Sony» – сейчас бесполезных, ибо диктофон (я надеюсь!) остался дома, и ещё всякая всячина: так сказать, дублирующий состав привычного барахла, которое я имел обыкновение таскать в рюкзаке или в карманах. А ещё – лекарства! Приняв две таблетки цитрамона за раз, я почувствовал себя гораздо лучше, и, в принципе, стал готов к труду и обороне ровно в восемь. Я успел к этому времени перекусить отвратительным кофе и восхитительным бутербродом и даже побриться в мужском туалете – благо, пришёл практически одновременно с уборщицей, времени на всё хватило.

– Гера! – раздался голос шефа, когда я уже собирался бежать. – Зайдите ко мне!

Ох уж этот комиссарский тон, бр-р-р-р! Как будто сейчас отправит затыкать собой амбразуры или бросаться под танки… Не знаю, что он хотел предъявить мне на этот раз, но в последнее время Сергей Игоревич завёл моду нахлобучивать меня по поводу внешнего вида – и карго ему не нравились, и в причастности к движению стиляг он меня обвинял, ну надо же… Где я и где стиляги? Однако сейчас он цепким взглядом из-под очков оглядел меня с ног до головы и, кажется, остался доволен.

– К Исакову? Идите-идите. К конторе НГДП приедет автобус из Гомеля, там будут все остальные… А телевизионщики – своим транспортом… Ну, удачи!

И чего вызывал? Это же тысячу раз обговорено-переговорено… Я уже уходил и взялся за ручку двери, когда главред вдруг спросил:

– Гера! Вы как вообще? Самочувствие, настроение? Может быть, вам в отпуск нужно?

– Да нормально вроде всё, Сергей Игоревич, спасибо, что поинтересовались… А в чём дело? Я что-то не так делаю, не справляюсь?

– Справляетесь, справляетесь, даже более чем… Не знаю, это может показаться странным, но… Мне показалось, что я видел вас в одних трусах, шарящего по кустам примерно в районе улицы Достоевского, часов около шести утра…

Вот тебе на! Никогда Штирлиц не был так близок к провалу. А что он сам-то делал в районе улицы Достоевского в шесть утра? Дом-то у него совсем в другом конце города!

– М-м-м-да? Странно, очень странно. Вот он я, здесь – можно сказать, даже при параде. И с чего бы мне бегать по Достоевского в трусах?

– Действительно – с чего бы? – уставился на меня шеф. – Но если соберётесь в отпуск – я буду не против. У вас ещё двадцать один день остался, вообще-то, а лето кончилось!

– Летом мне и в Дубровице хорошо! – махнул рукой я. – Ну, не поминайте лихом!

– Тьфу-тьфу-тьфу, – сказал член райкома коммунистической партии и постучал по деревянной столешнице. – Не дай Бог! Идите уже!

У крыльца большого, выполненного в стиле советского хай-тек, здания пара рабочих докрашивали металлический макет нефтекачалки, ещё двое – из шланга поливали ступени. Молодая строгая женщина в стильном деловом жакете и узкой юбке выговаривала:

– Сейчас уже приедут! Ну всё, сворачивайтесь! Степаныч, давай, командуй своим – меня они не слушают!

– Не переживайте, – сказал я, – они приедут через семнадцать минут.

– А вы откуда знаете? – удивилась она.

– Так я вроде как один из них? – пришлось помахать корочкой журналиста. – Но я местный, из «Маяка». Так что не переживайте.

На крыльцо выскочил Исаков – в отлично пошитом костюме и белой рубашке, как всегда роскошный, загорелый, белозубый и искромётный.

– Гера? Вот это я понимаю! Самый первый! Ну – раз самый первый, то я тебе расскажу, что у нас сегодня намечается, и угощу тебя шоколадкой… – он и вправду сунул руку в карман пиджака и достал плитку горького шоколада. – Будешь?

И мы стояли на ступенях и грызли шоколад, и я слушал про полевой лагерь сейсморазведчиков, буровую установку на рельсах, строительство ветки трубопровода и нового детского лагеря, который примет пионеров уже следующим летом. У меня даже осталось время почиркать в блокноте – без диктофона было ужасно непривычно, будто в каменный век вернулся. Я сделал пару шикарных снимков Владимира Александровича – улыбающегося, красивого, на фоне только что подкрашенного макета нефтекачалки.

В этот самый момент подъехал жёлтый ПАЗ с надписью «УТТ» на борту, остановился, хрюкнул, кашлянул, с лязгом открыл двери, и из автобусика посыпались журналюги.

– Белозор, Гера! Нехорошо! Пользуешься местным непотизмом в рабочих целях? – это был Артёмов, из Петрикова, отличный фотокор и замечательный парень: худощавый, живой, с пронзительными голубыми глазами и острыми чертами лица.

– Владимир Александрович, это Дима Артёмов, лучший фотограф в области. «Петрыкаўскія навіны» – единственная белорусскоязычная газета у нас, между прочим! – представил я его второму лицу Нефтегазодобывающего предприятия.

– А-а-а-а, знаю-знаю! – откликнулся Исаков и продекламировал широко известную в узких кругах шуточку: – «Петрыкаўскія навіны» – які раён, такія i навіны!

Мы втроём громогласно рассмеялись, и видит Бог, Артёмов в этот момент успел заснять Владимира Александровича, и получился у него портрет с первого раза наверняка куда как лучше, чем у меня, грешного, после десяти минут съёмки…

– А вы ведь бывали на Петриковщине, да? – подмигнул начальнику Артёмов. – Разбираетесь в теме!

– У меня бабушка из Турка! – улыбнулся в ответ Исаков, и тут же повысил голос: – Ну, товарищи журналисты, прошу за мной! Начнём с экскурсии по конторе, потом – поедем в поля! Возражения есть? Возражений нет! Рысью, марш-марш!

Я трясся в пахнущем бензином «пазике» рядом с Артёмовым и другими журналистами и блаженно улыбался: эффект бабочки работает! Исаков на посту первого заместителя директора НГДП – то есть, по сути, второе лицо в Дубровицкой (читай – белорусской) нефтянке – это настоящий прорыв! Он за три месяца успел накрутить хвосты такому количеству людей, что пресса просто подмётки на ходу рвала ради одной только возможности получить комментарий от молодого-перспективного начальника. А тут – пресс-тур! «Советская Белоруссия», БелТА, «Гомельская правда», даже вроде как из минского корпункта «Комсомольской правды» кто-то был, не говоря уже об отраслевой прессе нефтяников… Неплохая такая информационная бомба получится. Зная Владимира Александровича – акулы пера уедут влюблёнными в него, в Дубровицу и в НГДП. А там ещё и Волков на информационном горизонте появится, и тогда…