— Мне нужно подумать, — заключил Драко. На самом деле надеясь, что Гарри передумает и больше к нему не придёт. Может, их информатор наконец объявится.

— Конечно, — кивнул тот, поднимаясь с кресла. — До вторника.

Драко желал, чтобы вторник никогда не наступал.

***

Делать выбор — всегда очень сложно. Благо, Люциус избавил своего сына от таких сложностей в детстве. Драко знал, какое мороженое он любит, какую одежду носит, с кем дружит и почему, только благодаря своему отцу. Когда Нарцисса предлагала сыну простейший выбор: чем поужинать или какую книгу почитать перед сном — Драко всегда беспомощно смотрел на своего отца, и Люциус с большим удовольствием делал выбор за него. Это было чертовски удобно, а главное — снимало всякую ответственность. За Драко решали всю его жизнь, и когда Люциуса разорвало изнутри на его глазах, всё вдруг изменилось. Идея позволить Тёмному Лорду и дальше руководить своей жизнью звучала крайне соблазнительно — ведь это так привычно и просто. Но это тоже выбор, и теперь за каждый неверный шаг ответственность лежала только на Драко.

Малфой убил Джастина, видя перед собой только два пути: либо он убивает его одним взмахом палочки, Панси радостно рассказывает обо всём Волан-де-Морту, и тот прибавляет Драко пару очков; либо Паркинсон до смерти мучает Джастина, всё равно в итоге лишая его жизни, а после говорит Тёмному Лорду о трусости Малфоя, и тот, разгневанный и оскорблённый, в своих лучших традициях выворачивает его кишки наизнанку, причитая, что Драко ничем не лучше своего отца. Выбор казался очевидным, пусть и всё ещё оставался неправильным.

Стать или не стать двойным агентом — выбор уничтожающий, суицидальный и обречённый на провал. На какой стороне играл Драко? Он определённо завис где-то посередине, напрочь запутавшись в тонких нитях. Гарри не просто просил — он требовал — своим прямым решительным взглядом, нарочито спокойным уверенным голосом, и у него было полное право на это. С другой стороны за нить упорно дёргал Тёмный Лорд, разворачивая Драко, словно марионетку, к себе лицом, вынуждая совершать ужасные поступки, и если Малфой никого не убивал прежде, это абсолютно ничего не говорило о его невиновности. Даже если Драко ухитрился предупредить пару-тройку маглорождённых, это никак не спасало десятки или даже сотни других, вереницей прошедших мимо него. Малфой мечтал, чтобы это скорее кончилось. Но аппетиты Волан-де-Морта лишь увеличивались, с каждым днём всё больше. Он собирал армию для Третьей магической войны, планировал захватить соседние страны и подчинить их своей воле; а после — истребить всех неугодных, всех грязнокровок и маглов. На фоне краха всего мира жизнь Драко казалось жалкой и бесконечно крошечной.

Гарри пришёл во вторник, как раз тогда, когда Драко вернулся от Волан-де-Морта. На этом собрании Панси нещадно потрепала всем присутствующим нервы, шутливо перебрав «заслуги» каждого. У всех были свои грехи — Малфой ожидал, что та начнёт болтать и о его сомнениях, но Паркинсон лишь подмигнула ему, переключаясь на Блейза, буквально побелевшего от ужаса. Драко ушёл быстрее, чем Тёмный Лорд взмахнул палочкой в сторону Забини.

— Что ты решил? — спросил Поттер, останавливаясь посреди Большого Зала. Драко уселся на подоконник, нервно перебирая пальцами, снова и снова щипая тонкую кожу на руках, и посмотрел в окно, не в состоянии сосредоточить взгляд. Наступали холода. Работа на два фронта однозначно отвлечёт Волан-де-Морта от таинственно выживших грязнокровок.

— Он будет думать, что я за него, но я буду за вас?

Гарри подошёл ближе.

— Я сомневаюсь. Он будет думать, что ты работаешь на нас, но всё равно позволит тебе это делать.

Драко хмыкнул, поворачивая голову и внезапно обнаруживая Поттера в полуметре от себя. Сквозь встревоженный разум прокралась иррациональная мысль. Даже сейчас, спустя больше двух лет в изгнании, наверняка не имеющий достойного сна и достаточного количества еды, Поттер всё ещё хорошо сложён. Драко быстро заморгал, отбрасывая в сторону неуместные мысли, и снова отвернулся к окну. Глупость какая.

— Я боюсь, что не смогу противостоять его легилименции, — признался он.

— Ты себя недооцениваешь. Хочешь прежде потренироваться со мной?

Драко совершенно этого не ожидал. Гарри готов впустить его в свою голову? Показать воспоминания? Позволить запутать их? Тот наверняка не понимал, как именно работает легилименция, и это казалось неплохой возможностью узнать, о чём на самом деле думает Поттер. Но готов ли Малфой позволить Гарри влезть в своё сознание? Драко неуловимо мотнул головой, искренне поражаясь такому предложению.

— Возможно, стоит попробовать.

========== 3. Легилименция ==========

Как шелко́вый путь, тянется ниточка судьбы

Над тобою крыша, внизу цирк

И в любую сторону лишь шаг — такова свобода и мечтаТолько это с виду как суицид

Драко заметил, что Гарри побрился. Этот совершенно ненужный факт засел в его голове сразу же, когда Поттер пришёл к нему на тренировку через несколько дней. Малфой накладывал ряд заклинаний на двери и окна, чтобы обрести хоть какое-то подобие безопасности — Драко стал чертовски мнительным — и искоса поглядывал на чистую кожу на скулах Гарри. Взгляд скользнул ниже на чёрную футболку, обтягивающую мощные плечи, которые Малфой смог увидеть, потому что Поттер снял свою поношенную олимпийку. Выглядел он в разы крепче, чем в школьные времена. Не то чтобы Драко помнил. Малфой отвернулся к окну, ощущая лёгкую тревогу чуть ниже груди, — видимо, от предвкушения первого опыта легилименции в компании Гарри Поттера.

— Хуки, принеси горький шоколад, — раздалось сзади, и домовик, радостно пискнув, хлопнул в ладоши, тут же исчезая. Драко обернулся, закончив с заклинаниями, и подошёл к Поттеру, который сидел на уже привычном ему месте.

— Мы должны попробовать проникнуть взаимно, — протянул Малфой, примостившись на подлокотник кресла Нарциссы. — Я, — он немного нахмурился, — давно не проникал ни в чьё подсознание, чтобы перекроить воспоминания или запретить их видеть такими, какие есть. Мне нужно попробовать, прежде чем ты ворвёшься ко мне в голову единолично.

— Я так и думал, — кивнул Поттер. Раздался хлопок и рядом появился Хуки, с широкой улыбкой и благоговением протягивая Гарри прозрачную стеклянную тарелку с кусочками белого шоколада. Поттер хмыкнул и забрал её из тонких рук эльфа. — Спасибо, — мягко сказал он, и Хуки пискнул что-то нечленораздельное перед тем, как исчезнуть.

— Он безнадёжен, — вздохнул Драко. Гарри поставил тарелку на столик перед собой.

— Да, но безумно очарователен, — Поттер улыбнулся, глядя на Малфоя, светлой и безобразно искренней улыбкой. Драко не помнит, чтобы хоть кто-то в жизни так ему улыбался. Кроме Нарциссы. — Начнём? — спросил Гарри, и Малфой дёрнул головой, судорожно кивнув.

В голове Поттера было кристально чисто. Его сознание представляло собой длинный светлый коридор с десятками аккуратных дверей с двух сторон. Драко осторожно шагнул, двигаясь по брусчатому полу: пространство вычищено до блеска, каждый дюйм здесь на своём месте — скорее всего неспроста. Видимо, Гарри недооценил свою способность к окклюменции — и, вероятно, вполне умышленно. Драко приоткрыл одну из дверей, — всё-таки он здесь не просто так.

Рон склонился над шахматной доской, нахмурив свои густые детские брови, и поджал нижнюю губу, разглядывая расположение фигур. Одиннадцатилетний Гарри сидел напротив, не отводя восторженного взгляда от Королевы, поправляющей свою каменную причёску. Гермиона поморщилась:

— Ненавижу ваши шахматы, — недовольно сказала она. — Это очень жестоко.

— Это всего лишь шахматные фигуры, — закатил глаза Рон и коварно облизнулся. — Ладья на Е-шесть.

Гарри нахмурился подобно Рону. А ладья спешно двинулась на указанную позицию, сметая пешку со своего пути и занимая её место.

— От них столько грязи, — Гермиона отстранилась от стола, смахнув с себя воображаемую пыль.

— Шах и мат, — довольно протянул Рон.