Януш. Полюбила она вас?
Марыля. Еще бы! С луга тащится домой, бредет, еле ноги передвигает, но как меня увидит – что куда девается – несется, скачет ко мне, как заправский жеребец! (Вздохнула.) Только все одно хвостом хряськала.
Януш и Марыля смеются.
Марыля. Недалеко от нашей деревни было море. Там отдыхали разные важные господа. Мы туда ездили молоко продавать и шали вязаные. Мама у нас – искусная вязальщица. Приедем, папа мерина Паньку привяжет, на возу товар расстелет, рядом крынки с молоком поставит, сам останется, а нас отсылает к морю: поиграть, искупаться, если погода теплая. Я ведь пловчиха отменная! Вот приехали в очередной раз и я увидела…
Марыля смотрит в зал и замирает.
Затемнение.
Картина четвертая
Звучит фрагмент фортепианной пьесы Бетховена «Ярость по поводу утерянного гроша».
Свет очерчивает небольшой островок сцены, на котором появляется нарядная дама в изящной шляпе, в руках у нее зонтик от солнца.
К ней подходит бравый красавец-офицер. Они безудержно флиртуют. Дама берет со скамейки ноты и картинно разбрасывает их вокруг по листочку. Офицер, иронично улыбаясь, подбирает. Дама протягивает руку, чтобы взять ноты, но офицер качает головой и оставляет их себе. Дама порывается уйти, офицер догоняет ее и страстно целует.
Музыка стихает. Затемнение.
Картина пятая
Вновь освещены апартаменты Марыли.
Марыля. Когда я увидела красивого офицера, просто потеряла голову. А он сходил с ума по другой. Она как начнет играть на рояле пассаж за пассажем, он несется на громовые звуки, как теленок на песню дудочки.
Мизансцена замирает.
Голос Марыли из динамиков.
– И я решила во что бы то ни стало научиться играть! Сестра Аннушка, когда узнала об этом, страшно рассердилась, она терпеть не могла несбыточных планов. А потом… сама помогла мне. Нашла в городе через знакомых семью, где требуется девочка-горничная. Как удалось ей убедить наших папу с мамой отпустить меня из дома на работу, не знаю. Но удалось. Видимо, красивые платья и завидные женихи снились не только мне. Аннушка сказала мне: «Детство закончилось». Я ответила: «Ну и что». Зря я так ответила, легко, беспечно, словно ничего не значили для меня мои сестры и папа с мамой.
Я стала прислугой в состоятельной семье. Убирала комнаты – за это меня кормили и даже иногда давали несколько злотых. Выполняла все работы в огромном зимнем саду – за это хозяин распорядился, чтобы учитель музыки его детей занимался на фортепиано и со мной. А потом он сам лично вызвался учить меня. А потом…
Мизансцена вновь оживает.
Марыля. Вывернулась, смогла получить приличное музыкальное образование. Все хорошо. Но как же я обманулась! Думала, что поймала счастье за хвост. Нельзя мыслить картинками.
Януш. Почему же? Начнем с того, что мыслить можно и нужно. И по-разному! И, поверьте, это полезно. Просто не стоит бояться, если на заранее придуманной картинке начнут появляться новые краски.
Марыля. Теперь, когда мне исполнилось столько лет…
Януш (перебивает укоризненно). Ну-ну!
Марыля. Надо быть честным перед самим собой, уважаемый пан Вилга.
Януш. Можете звать меня по имени – Януш. Я не против фамильярности.
Марыля. Непривычно как-то, я уж по старинке. (Вздыхает.) Вам, мужчине, не понять, что для женщины значит возраст. Когда мне исполнилось тридцать – я хотела умереть! Недавно стукнуло тридцать один…
Она смолкает и замирает.
Голос Марыли из динамиков.
– Не почувствовала сердцем, а осознала головой, как по капле вытекает из меня то, что любят мужчины в женщине – молодость. Я хотела безумной, страстной любви. Но меня она не коснулась. И вспомнить нечего! Мне всегда было что скрывать. Оказавшись в приличном обществе, чтобы не ударить в грязь лицом, я начинала безудержно врать про великих родственников, свое избалованное детство. А когда дело доходило до серьезных отношений, приходилось их сворачивать: не рассказывать же презентабельным молодым людям про корову Марту и мерина Паньку? Закон: всегда, когда видишь бездомную ободранную кошку – передергивает от брезгливости, а к холеному животному рука тянется сама.
Пауза.
Януш. Мы часто придумываем себе трудности и страдания.
Марыля. Я же говорила, вы не поймете. Кому нужна увядающая женщина?
Януш сначала прыснул, затем от души захохотал.
Марыля. Что вы смеетесь? Что тут смешного? Одни молчат об этом… я вот… говорю…
Януш. Тогда давайте введем ценз: столько-то лет – имеешь право жить, столько-то – расстрел.
Марыля. Вы утрируете.
Януш. Отнюдь. Ваши рассуждения равносильны желанию ребенка оставаться всегда маленьким. (Пауза.) Мы продолжаем расти, как в детстве. Это внутренний рост. Мы также много приобретаем, как раньше. Знаю-знаю, что вы скажете: морщины и прочее. Только запомните, внешний лоск видят все и, соответственно, все тянутся к нему, а внутренний – единицы. Это избранные. Для нас. Они нас находят и любят всю жизнь.
Внезапно разговор прерывается ровным маршем сотен солдатских сапог. Звуки тяжелой поступи нарастают. Марыля и Януш вздрагивают. Слышна немецкая речь. Беспорядочные выстрелы. Марыля, ошеломленная, медленно поднимается из-за стола. Слышен взрыв.
Затемнение.
Занавес.
Конец первого действия.
Действие второе.
