Тетя Вита, здешний повар, приносит мне горячего супа. Ей лет, наверное, пятьдесят уже. И она как-то сразу располагает к себе.
Добрая и заботливая, и даже ее не очень вкусный больничный суп я уплетаю за обе щеки. Голодная я потому что, точно дикий зверек.
Ближе к полудню раздается скрип двери, и вскоре я вижу медсестру. Темненькая, среднего роста с небольшим лишним весом, но зоркими глазами.
– Привет, я Наташа. Ты Ромашкина Ляля?
– Да. Я.
– Перевязку делаем?
Поднимаюсь на кровати.
– Ага. Делаем.
– Сейчас тогда, возьму все.
Уже через минуту Наташа возвращается с точно такой же тележкой, которая была вчера у моего лечащего Геннадия Петровича.
Разрезав бинты на моей ноге, глаза медсестры становятся больше.
– Да уж…Как тебя так угораздило, бедняжка?
– Со сцены упала.
– Со сцены? Ты что, актриса какая-то?
Поджимаю губы. Больная тема.
– Балерина.
– Ого. Ничего себе! Давай посмотрим, что тут у тебя…Ох, и постарались же наши хирурги. Швов, конечно, тебе наделали целую кучу.
Наташа промакивает рану йодом, и я морщусь. Как же больно, а выглядит так вообще…ужас просто.
Мало того, что швов тут дофигища, так еще и нитки везде торчат, дренажные трубки, плюс отек. Зрелище, конечно, не для слабонервных.
Отворачиваюсь. У меня слезы на глаза наворачиваются от этого вида. Горько и больно. Обидно просто до ужаса. Я всегда ноги берегла, а тут…упала. Как я теперь танцевать буду с таким шрамом. Просто кошмар.
– Да не плачь. Поверь, я тут еще хуже травмы видела. Заживет. Вот увидишь. Бегать еще будешь. Тебя кто оперировал?
– Геннадий Петрович и этот…Семеров.
– Ого! Ну, так тебе повезло. Один с тридцатилетним стажем, тогда как второй рядовой хирург в нашей больнице. Он очень талантлив, к нему очереди целые пациентов. Поверь, лучше хирургов не найти, хоть у Семерова и характер дерьмо. Зато специалист он первоклассный. А анестезиолог кто был?
– Кирилл Александрович. Загорский.
Тут же замечаю полуулыбку на лице Наташи, которую она тут же прячет. Она и его знает?
– Что? Ты тоже его знаешь?
– Да. Знаем мы таких. Девочка, ну ты прямо счастливица. Наша самая ценная троица тебе операцию делала. Загорский классный наркоз делает. Он наш лучший анестезиолог-реаниматолог в больнице. Как специалист, прекрасный. Котяра, конечно, ну это уже другой вопрос.
– Котяра? Почему?
– Ну как тебе сказать…Ты же видела его. Молод, красив и умен, как сам черт. По нему тайно вздыхает добрая половина всего женского коллектива нашей клиники. В тридцать три уже карьера такая успешная. Заведующий реанимации, востребован. А внешность какая…Брутал. Красавчик. Тут трудно устоять.
Прикусываю губу.
– А он что? Пользуется этим?
– Да ему плевать, в том то и дело. Я же говорю, он как кот. Дрессировке вообще не поддается, да и характер. Чисто врачебный. К такому так просто не подъедешь. Даже голову не повернет. Вот другое дело Семеров. Вот это тот еще экземпляр, но тоже без вариантов. Я даже не пытаюсь ему понравиться. Ему плевать, хоть и улыбнутся, порой, может так, что аж колени подгибаются.
Прикусываю губу. Мне уже нравится эта медсестра, а точнее, ее долгий язык.
– А он…женат?
– Кто, Кирилл Александрович?
– Да.
– Нет, не женат. Такого попробуй окольцуй, хотя наша Янина драконовна уже давно точит свои коготки.
– Драконовна?
– Нет, вообще, она Сергеевна, но уж больно характерная. Поэтому да, драконовна, но только между нами.
– А она медсестра?
– Нет, Янина Кошилина у нас тоже врач. Хирург-ортопед, притом классный. Одно время даже главной тут была, но потом Климнюк стал заведующим.
Она давно запала на Кирилла Александровича. Ухватилась за него намертво просто. Да и пора ей. Понятно все. Родить она хочет. Ей уже тридцать пять. Часики то тикают.
У них там мутки, и типа все серьезно, так что ты не заглядывайся на него. Занят он. Серьезно, притом.
– Я и не заглядываюсь. Вообще не заглядываюсь.
– Вот и молодец. Это не мое дело. Да и не твое, если честно. Давай. Все уже. Готово.
Наташа собирает все принадлежности, и закручивает бутыльки, а я тяжело вздыхаю.
У Кирилла Александровича, оказывается, женщина есть. И почему это так сильно меня огорчает?
Глава 10
В травматологическом отделении я уже второй день, однако, привыкнуть к этому всему до сих пор не могу. Постоянно кто-то ходит, кто-то орет, и еще эти запахи! Боже, везде медикаменты, и пахнут они, прямо скажем, не розами.
Я очень сильно переживаю за бабулечку. Она одна дома осталась. Надеюсь, ей хоть соседка с продуктами поможет, а то я сейчас даже не доковыляю домой. В последнее время бабушка почти не выходит из дома, и часто пьет таблетки от давления, но я надеюсь, что она все же поправиться.
Благо, Климнюк вчера позволил ей на домашний. Мобильного у бабушки нет, да и не хотела она его никогда. По словам Геннадия Петровича, бабушка моя божий одуванчик. Слышать это от угрюмого пожилого хирурга было странновато, но я ему все же сказала спасибо.
Только сегодня мне удалось забрать вещи, в которых меня привезла скорая. Честно говоря, не густо, всего одни разорванные брюки для тренировки, и тонкая кофточка, но уже что-то. Зато мобильник там был, и я смогла позвонить Надюше.
Она моя подруга с балета. Мы не конкурируем, так как она на год старше, и уже поступила.
Надя обещала мне притащить одежду и еду. Я уже жду не дождусь, когда получу свою пижаму. Сидеть в больничной одежде на казенном постельном белье мне не очень нравиться. От слова совсем.
Нога уже получше, но все еще болит, да и наступать на нее нельзя. Как только я заикнулась об этом, Геннадий Петрович чуть было мне по голове костылем не настучал. Кстати, на костылях я уже учусь ходить! Сегодня впервые прыгаю на них, как подбитый заяц, по палате. Сначала было странно, но потом я как-то приловчилась.
Сегодня понедельник, и в отделении куча людей. Новенькие, старенькие, все с какими-то травмами. Периодически в коридоре ходит Семеров, один раз издалека мельком видела Загорского, но никто из них даже не посмотрел на меня. Совсем. Даже голову не повернули.
Тоже мне. Я так понимаю, там корона у них на голову давит, или что. Может просто много пациентов, и им не до меня.
Честно говоря, мне без разницы. Скорее всего, они просто чертовски заняты, так как на них почти все время хирургические костюмы вместо белых халатов, будто они в операционной живут, ей Богу.
Крепко удерживая костыли в руках, я с трудом открываю дверь палаты, и выглядываю в коридор. Людей много, но и ходить то мне надо. Становится полным инвалидом я еще как-то не планировала.
Мне двигаться нужно, иначе не то, что форму потеряю до поступления, а вообще, забуду, как ходить.
Я ковыляю медленно, согнув в колене свою лапку горемычную, когда вдали коридора замечаю его. Загорский. Точно он. Очень быстро заходит в какую-то палату, а за ним идет…женщина. Чуть ли не бежит, так как шаг у мужчины большой.
Брюнетка. Такая яркая, шикарная даже. Я вижу ее накрашенные глаза даже отсюда. Красивая. Нет, она чертовски просто красивая.
Становится не по себе. Кажется, это и есть драконовна. Янина драконовна, только на дракона она вообще не похожа. Скорее, на богиню Афродиту.
Формы тоже соответствуют. Фигурная. Даже в ее белом халате я замечаю, что у нее большая грудь, тонкая талия и округлая попа. Сама высокая, точно модель.
Что-то мне уже не очень хорошо. У меня тоже фигура красивая, но груди нет такой и близко. Я худенькая и мелкая. Для балета сойдет, но для мужчины пресно. Так бабулечка всегда говорит. Наверное, это, и правда, так.
От увиденного что-то больно сжимается в груди.
Медсестра Наташа, значит, не соврала. Вместе они. Любовь там у них, и все дела.
Да и на что я надеялась? Что такой мужчина, как Кирилл Александрович на меня посмотрит, как на девушку?
