— Вот, посмотрите. Это договор о продаже «Атланты» другому лицу. Согласно этому договору ваша сделка с моим клиентом будет признана ничтожной, поэтому я советую задуматься о предложении получить долг в денежном эквиваленте.

Я смотрю в договор и замечаю до чёртиков знакомую фамилию: Вольский…

Обошёл он меня знатно, ничего не скажешь, вот только одно интересно — кто поставил печати на этом договоре, ведь у Артура их не было, а заключить договор с Вольским раньше он не мог. Всё это сделано задним числом. И при необходимости можно произвести экспертизу, чтобы доказать этот момент. Интересно, Мирослава знала об этом? Она помогла Артуру? Вряд ли… Зачем ей это, ведь она точно знала бы, что компания перейдёт в руки её бывшего.

Я не идиот и водить себя за нос позволять им не собираюсь, поэтому смотрю на девицу, которая уже успела вернуться на своё место, затем на довольного Артура и стираю ухмылку с его лица.

— Весьма интересно, сколько ещё ты будешь должен мне, Артур, когда экспертиза подтвердит, что эти документы были подписаны задним числом…

Если бы Вольский не приходил ко мне и не выдвигал предложение выкупить «Атланту», я бы ещё не был в этом так уверен, а сейчас точно знаю, о чём говорю, а выражение лица Артура только подтверждает мою правоту.

— А это уже оскорбление, — встревает девица, окончательно убеждая меня в своей некомпетентности.

Никаких статей не приводит, просто бросается красивыми словами, ну хоть к месту их применяет, и на том спасибо. Мой адвокат уже бы чётко назвал номера статей за мошенничество, согласно которым можно Артура повернуть к лесу передом, а к нам… В общем, чтобы катился он далеко и надолго.

— Эл, не начинай сейчас. Дадим Ивану Александровичу время подумать, а там уже пусть какие хочет экспертизы делает. Он же будет должен нам за пользование агентством, верно?

Я не выдерживаю, и смешок слетает-таки с губ. Ну не виноват я, что не удалось в себе держать, но вся эта клоунада выглядит, откровенно говоря, смешно.

— Я обязательно подумаю и проконсультируюсь с юристами! — отвечаю я.

Девушка снова встаёт на ноги, подходит, чтобы забрать договор, которым потыкала мне в нос, думая, что сможет обвести как идиота. Если бы я был таким, как они подумали, то точно не сидел бы в кресле генерального директора. Я придерживаю бумаги, положив на них ладонь, и отрицательно мотаю головой.

— С этим ознакомится мой юрист. Вы ведь всё равно копию принесли…

Она разворачивается и идёт за своим «боссом», громко цокая каблуками. Дебют в роли юриста у девицы явно не удался.

— Мы всё-таки надеемся, что вы хорошенько всё обдумаете, — бросает напоследок Артур и выходит, поджав хвост, как крыса.

— А я надеюсь, что ты одумаешься, Артур! Всё-таки, если сделка о продаже была на самом деле заключена до перехода «Атланты» ко мне — это уже мошенничество, и тебе грозит серьёзное наказание, — бросаю я ему вслед.

Я смотрю на Владимира, который всё это время сидел молча. Он потирает виски, и наши взгляды пересекаются.

— Ну и что мы с этим будем делать? — спрашивает он. — Если договор не липовый.

— Он липовый, Вова! Сто процентов липовый, иначе бы они сейчас не сбежали, — отвечаю я ему, откидываясь на спинку кресла, и принимаюсь постукивать подушечками пальцев по столешнице. — А вот крысу в «Атланте» нам надо будет распознать и выгнать с позором.

— Думаете, это Мирослава Евгеньевна? — осторожно интересуется Владимир.

— Я не исключаю её кандидатуру, — отвечаю я, погружаясь в мысли.

Я еду по адресу, присланному мне отцом в сообщении. Не знаю, что меня ждёт там, но не думаю, что ещё большее разочарование, чем с мамой. Она ведь написала мне вечером СМСку со словами: «Я погорячилась. Хочу встретиться с тобой вдвоём». Вот только я не стала ничего отвечать, потому что я этого точно не хочу.

Сбавляю газ на крутом повороте и смотрю на экран смартфона, в котором включён навигатор. Остаётся совсем немного. Я заезжаю в деревеньку, состоящую из десятка домов, и внимательно смотрю на их номера. Люди с любопытством разглядывают меня, кто-то подбоченивается и выходит из дворов. Три девочки лет десяти сворачивают скакалку и отходят с дороги, фыркая в мою сторону как обиженные котята, наверное за то, что проехала и прервала их игру. Все дома — двухквартирники с облезлыми крышами и покосившимися заборами, но есть парочка выделяющихся на их фоне — скорее всего, там живут местные «миллионеры». Приближаюсь к дому отца и паркую машину у двора. У отца отдельный маленький домик на самой окраине, и он мне нравится больше двухквартирников — никогда не любила соседей. Я выхожу из машины, вдыхаю запах гари и навоза, стоящий там, и немного морщу нос.

Вижу в окне мелькнувший силуэт и замираю, пытаясь унять сердце, которое бьётся с такой силой, что, кажется, вот-вот вырвется.

— Мира, — слышу голос мужчины, который называл меня в детстве дочуркой, и поднимаю на него взгляд.

На висках отца седина. Она серебрится по всей голове и переливается красивыми отблесками уходящего солнца. В уголках глаз пролегли морщинки. Самая большая морщина на лбу, наверное он много хмурится. Отец худой, но высокий: точно выше меня на голову, хоть я и на каблуках. Он идёт ко мне, пока я рассматриваю его, и обнимает, шмыгая носом, а я растеряна, понятия не имею, как реагировать, но успеваю опомниться и обнимаю его в ответ.

— Пойдём в дом и поговорим обо всём, — приглашает он, ослабляя объятия, и я согласно киваю.

Только оказываемся во дворе, как к нам навстречу бежит собака: коричневая хаски с огромными белыми пятнами на груди и лапах. Она чуть не сбивает меня с ног, начиная приветливо махать хвостом и тыкать мордой мне в колени.

— Ласка! — ворчит отец. — Будет тебе! Познакомитесь ещё!

Я ухмыляюсь и чешу её за ушком.

— Хорошая собака, — приговариваю я, а она забавно падает, подставляя мне пузико.

Я всегда мечтала о таком верном друге, который будет встречать меня и радоваться при встрече. Собака никогда не предаст, в отличие от людей.

Отец заворачивает под навес, где стоят скамейка и мягкое кресло. Рядом со скамейкой дверь, ведущая в дом. Я кошусь на её обшивку, слегка обветшалую, но аккуратную.

— Присаживайся, дочка. Или чай пойдём пить?

— Нет, спасибо. Я немного подышу. Тут такой воздух хороший.

Я больше не ощущаю неприятные запахи, которые встретили меня. Во дворе отца пахнет хвоей, потому что у калитки растут три ели, и различными цветами. У него так красиво и аккуратно во дворе, что я начинаю сомневаться в его честности касаемо отсутствия тут женщины.

— Ты такая взрослая стала… — шепчет отец и улыбается.

— Как ты жил?

— Мира, ты так похожа на свою бабушку… Прости меня, дочка… Прости, — перебивает он, покачивая головой.

— За что ты просишь прощения? — удивляюсь я.

— Я не всё сказал по телефону, боялся, что ты не приедешь. Я нашёл вас через три года после того, как уехали, но твоя мать убедила меня, что я не имею на тебя прав. Я пытался добиться встреч с тобой, но после результатов ДНК, которые подтвердили, что твой отец не я, а её любовник, я сдался. Я только теперь понял, что должен был в землю вгрызаться зубами и бороться за тебя. А я сдался. Наверное, она тогда использовала ДНК Клары, я ведь и не проверил даже, не попытался проверить. Но ты копия своей бабушки, моей мамы. У меня нет ни капли сомнений.

Я улыбаюсь уголками губ и ощущаю, как в душе разливается горечь. Зачем маме это было нужно? Почему она так активно пыталась не дать нам с отцом найти друг друга?! Ничего не понимаю, если честно… Если она так не любила меня, не проще ли было просто взять и отдать отцу? Я думаю, что если встречусь с ней позже, то обязательно задам все эти вопросы.

— Что было, то было… Расскажи, как ты поживаешь? У тебя не было больше семьи?

— Семья… Семья была. Я приехал к матери в деревню, познакомился с женщиной и решил попробовать ещё раз создать семью. У неё была девочка от прошлого брака, я удочерил её… Вместе мы выдумали легенду, что я отец, который не мог их отыскать долгое время… И девочка всю жизнь верила. Я пытался восполнить ею дыру в сердце, образовавшуюся после того, как потерял тебя, но полюбил её иначе, как вторую дочь.