- Нет, погоди, - потребовал я. - Если у тебя шрамы, ты должна показаться доктору прямо сейчас. Пошли со мной. Моя мать…

- Не нужно, - стояла на своём Джоанна. - Я в норме. Правда.

Она повернулась и, продолжая держаться за голову, побежала прочь.

Перед тем как скрыться за деревьями, она крикнула мне напоследок:

- Скоро увидимся.

- Погоди! -завопил я из последних сил. - Я хочу пригласить тебя на вечеринку, Джоанна!

Но её и след простыл. Я вздохнул и некоторое время так и стоял, тупо смотря в пространство. Шелест крыльев стаи летучих мышей доносился откуда-то издали. Что-то заставило их вести себя так странно. Как и птиц, которые удивили меня немного раньше. Что-то их напугало. И так сильно, что они были выбиты из привычной колеи. Но что это могло быть? Пару минут спустя я двинулся к дому. Оказавшись во дворе, я увидел, что дверь сарая плотно закрыта. Мать вернулась: я слышал какие-то звуки внутри. Мне не терпелось рассказать ей о нападении летучих мышей. Если бы я был ранен или хотя бы поцарапан, у меня имелся бы повод постучаться в сарай. Но я был цел-невредим. Кроме того, я знал, что мать не любит, чтобы её беспокоили, когда она работает в сарае. Поэтому я вошёл в дом, чтобы поужинать. Обычно мы с матерью готовили ужин по очереди или выдумывали вместе новые рецепты.

Это было весело. Иногда к нам присоединялся мистер Карпентер. Я скучал по нему. Мне стало ясно, что в каком-то смысле он заменял мне отца. Я достал из холодильника цыплёнка и стал его потрошить. В окно кухни был виден лес, теперь тихий и спокойный. Деревья мягко покачивались на ветру. По мере того как заходило солнце, лес темнел.

Зазвонил телефон. Я вынул руку из брюшка цыпленка и, быстро вытерев её бумажной салфеткой, взял трубку.

- Да.

Это был Эл.

- Леон, где ты был? Я дозваниваюсь тебе уже полчаса.

- В лесу, - ответил я. - Со мной случилась такая странная вещь, Эл. На меня напали…

- Не приглашай Сандру на мою днюху, - перебил меня он.

- Что?

- Вычеркни её из списка приглашённых, - распорядился он. - Она оказалась придурочной. Устроила мне сцену лишь из-за того, что я опоздал на полчаса. А после всю дорогу норовила попасть мне мячом прямо в горло.

- Эл, - начал я вновь. - Я попал в жуткую переделку.

- Я не виноват в том, что выиграл у неё три сета подряд. Она какая-то прямо как маленькая. Когда я предложил давать ей уроки тенниса, она осыпала меня градом детских ругательств и гордо удалилась.

Я засмеялся.

- Просто вычеркни её из списка, хорошо? - настаивал Эл.

- Да ради бога, - отозвался я. - Кстати, ты упустил случай познакомиться с Джоанной. Я встретил её в лесу.

- Надо же! - огорчился он. - Я очень хотел с ней повидаться. Надеюсь, ты пригласил её на вечеринку?

- Я пытался, - пробормотал я. - Но так получилось.

- Прости, я должен идти, - прервал меня Эл. - Мои сёстры устроили возню наверху, а я за ними присматриваю.

Он повесил трубку, прежде чем я сумел вставить слово. Я тоже повесил трубку и вернулся к своему цыплёнку. Вскоре ужин был готов. Я заправил постным маслом зелёный салат и поджарил картошку на гарнир к цыплёнку. Я поставил всю еду на стол и посмотрел на часы. Скоро семь, а матери всё нет.

Интересно, что она там делает? Неужели она совсем потеряла счёт времени? Я опять посмотрел на сарай через окно. Я не хотел, чтобы ужин остыл. Кроме того, мне не терпелось рассказать матери о странном нападении на меня летучих мышей и о найденном Джорджией оторванном пальце. Открыв заднюю дверь, я сложил ладони рупором и позвал мать. Ответа не было. Две малиновки подняли головы и поглядели на меня. Я пошёл к сараю, и они упорхнули.

- Эй, мама! - позвал я, подходя к двери.

Острый химический запах ударил мне в нос. Так пахнет в поликлинике. Я услышал изнутри мягкие, но необычайно странные звуки. Тогда я попробовал открыть дверь. К моему удивлению, она оказалась незапертой.

- Мама? - опять позвал я, распахивая дверь.

Я увидел в сарае много всякого оборудования. Груда ящиков и коробок громоздилась до самого потолка. Мать держала в руках какое-то существо.

Может, это оно производило поразившие меня странные звуки. Это было маленькое розовое животное. Мать держала его в одной руке, готовясь сделать ему укол огромным шприцем.

- Мама, что ты делаешь? - спросил я.

Она повернулась, и её лицо исказилось гневом.

- Свали! - крикнула она. - Проваливай! Свали! И никогда больше не подходи к этой двери!

Я попятился назад, задохнувшись от возмущения, и закрыл за собой дверь.

Мне никогда не доводилось видеть мать такой сердитой. Мои ноги дрожали, когда я ковылял назад к дому. Почему она так орала на меня? Почему она так странно себя вела? Мои глаза наполнились слезами. В последнее время моя родная мать стала для меня совершенно чужой и непонятной. Я почувствовал себя безнадёжно одиноким. Это ж надо: я боялся собственную мать! Некоторое время мы с матерью ели молча. Она не отрывала глаз от тарелки и поглощала пищу так быстро, будто поставила себе целью покончить с ужином в рекордно короткий срок. В доме слышны были лишь стук вилок и карканье увечной вороны, доносившееся из моей комнаты.

- Мне очень жаль. Прости, - проговорила мать, поднимая наконец глаза. - Я не хотела орать на тебя. Так уж вышло.

Глубоко вздохнув, я потребовал ответа:

- Почему так вышло?

Мать почесала макушку, и пристально посмотрела на меня.

- Я занята очень важной работой, - сказала она. - Она не терпит постороннего вмешательства. Чтобы достичь успеха, очень важно соблюдать временной режим. - Мать улыбнулась (впервые за последний месяц!) и добавила: - Нет желания сыграть в балду?

Мы прошли в гостиную и приготовили карандаши и бумагу. Мать начала придумывать несуществующие слова, я ей в этом подыграл. Мне показалось, что в мире вновь установился порядок.

Теперь всё будет так, как прежде.

Я осмелел и решился задать ей не вполне удобныйвопрос:

- Мама, какой работой ты сейчас занимаешься?

Мать судорожно сглотнула. На её скулах проступили желваки.

- Я не могу тебе об этом сказать.

- Почему? Неужели ты не доверяешь мне, мама?

- Мне нельзя об этом говорить. Пока работа не завершена, я не могу обсуждать её ни с кем.

Она вздохнула.

- Но… - начал было я.

Сняв очки, мать положила их на стол.

- Больше никаких вопросов, договорились? Тема закрыта, - проговорила она мягким, но не предполагавшим возражений тоном.

- Я не ребёнок, - не унимался я. - Если ты занимаешься каким-то тайным делом, так и скажи. Мне можно доверять.

- Прости, Леон. Мне очень жаль, но я действительно не могу обсуждать с тобой эту тему.

Мать откинулась на спинку кресла и закрыла глаза, будто почувствовала себя вдруг смертельно усталой.

Потом она открыла глаза и спросила:

- Хочешь завершить игру?

Я кивнул, хотя при данных обстоятельствах игра интересовала меня меньше всего на свете. Когда мы завершили партию, мать помогла мне убрать со стола.

- Леон, я думаю, будет лучше, если ты поживёшь какое-то время у папы, - сказала она, не поднимая глаз.

Я схватился за грудь, словно меня ударили. Эти слова нанесли мне глубокую рану. Мне было больно, очень больно.

- Ты… ты хочешь избавиться от меня? - выдохнул я.

- Поверь, так будет лучше.

-Я должен уехать отсюда лишь из-за того, что спросил, что ты делаешь в сарае? -проговорил я, с трудом сдерживая слёзы.

- Когда-нибудь ты поймёшь, - тихо сказала она и опять надела очки. - Это нужно для твоего же блага.

- Нет! - вскрикнул я. - Нет! И при чём здесь моё благо? Ты прекрасно знаешь, что я не хочу жить в Чикаго. Я должен находиться рядом с лесом. А как насчёт школы? А как же мои друзья? Я должен порвать с ними лишь оттого, что у тебя появились какие-то дурацкие тайны?

- Леон…- Мать подняла руку, призывая меня успокоиться. -Я твоя мать. Я должна позаботиться о тебе. Поверь, мне вовсе не хочется расставаться с тобой. Я люблю тебя больше всего на свете, но…