Я снова погружалась в сон. Но меня разбудили посторонний шум в прихожей. Он был настолько сильным, что казалось, бьют молотком по моей голове. Все же я решила подняться и посмотреть, что там происходит.

Глава 23

Замотавшись в одеяло, я прошла в прихожую и увидела, как два мужика снимали мою дверь с петель. Чем-то они мне напомнили Равшана и Джамшута. Такие два нелегала-строителя, в оранжевой робе, кавказкой национальности. Они приветливо мне улыбнулись и с глубоким акцентом той же принадлежности сказали мне: «Здрасти».

— Что? Что тут происходит? — я растерянно посмотрела на них сонными глазами. Затем, в пустом, образовавшемся проеме я разглядела Нату. Скорей всего она была в гневе. Поставив руки в боки, на своих высоких каблуках и в обтягивающей юбке ниже колена, она напомнила мне злую школьную учительницу. Вот для полной картины, ей только указки не хватало.

— А я думаю, жива ты тут или нет? — иронизировала она.

— Не дождетесь! — я развернулась и поплелась обратно в кровать.

— А я пришла тебя спасать! — крикнула она и пошла следом за мной.

— Скажи им, чтобы они все поставили на место, — резко сказала и снова запрыгнула в кровать.

Я с головой накрылась одеялом. Поджала под себя колени, а затем язвительно ответила своей подруге:

— Уходи! Я не хочу никого видеть.

— Ща-а-а-с! — она тут же подошла к моей кровати и рывком содрала с меня одеяло. — Что ты тут устроила! А ну быстро поднимайся.

— Я не могу! Не могу с собой ничего поделать. Это сильнее меня. Она беременна от него! — высказалась, и тут же стало легче. Затем уткнулась в подушку и сразу заплакала.

Ната присела на кровать и начала гладить меня по волосам.

— Ничего бывает. И такое переживем. Все будет хорошо!

— Наташа! Что будет хорошо? Ничего уже не будет хорошо.

— Вот с чего ты взяла, что она его любит? Может она просто ребенка хотела. В сорок лет, знаешь…

Я подняла голову и заплаканными глазами посмотрела на нее.

— Ты издеваешься, да? Она не такая. Моя сестра нормальная. А рожать никогда не поздно. Сама мне так говорила.

— Лучше ты мне скажи, ты с ней поговорила? Ты ей рассказала?

— Нет. Я не смогла. — Наконец я поднялась с кровати, вытерла слезы и внимательно посмотрела на подругу.

— Я ничего ей не сказала. И ничего не собираюсь говорить.

— Ладно, успокойся. У меня есть план, — сердито сказала моя подруга, а затем подошла к зеркалу, которое висело на моем шкаф-купе.

— Какой еще к черту план? — я заинтересованно посмотрела на нее.

— Понимаешь, наш босс — первоклассный кабель. Не нужен такой твоей сестре. Да и тебе не нужен, — она говорила уверенно, стоя ко мне спиной и внимательно рассматривая себя в зеркало. — Может там еще трое беременных ходит. С его-то возможностями…

— Наташа прекрати! Он хороший! И вообще они прекрасная пара, так смотрятся вместе…, - я снова заплакала. Этот поток слез просто невозможно было остановить. А Наташа только добавляла масло в огонь.

— Ну да, ну да! Как же! Давай так, не хочешь рассказывать сестре, давай я это сделаю!

— Ты с ума сошла! Ни в коем случае. Это может навредить малышу. Я категорически запрещаю тебе это делать.

— Навредить ему больше может его папочка. Да ну тебя! Я хочу как лучше, хочу помочь, одинокой, обездоленной душе, а ты… Давай вставай, одевайся, приводи себя в порядок, то ты больше на ведьму похожа. С такими темпами от тебя последние тараканы разбегутся, не то, что мужики. Сколько ты не причесывалась? Два дня? Три?

— Лучше скажи, чтобы мою дверь поставили на место, а то больше на проходной двор похоже, — я шмыгнула носом и поправила свои сильно взъерошенные волосы. — И додумалась же. Двери мне снести. Да тебе только банки грабить, Наташ!

Она тут же обернулась, посмотрела на меня и на повышенных тонах ответила:

— А что мне оставалось делать? Телефон отключен, двери ты не открываешь. Я переживала за тебя! Так все! Хватит, вставай и пошли пить чай. Распустила тут нюни. Взрослая тридцатилетняя баба, а распустила…, сопли пузырями. Честное слово, как подросток.

— Не с чем, у меня чай пить. В холодильнике мышь повесилась. И не называй меня бабой!

— Я бегу в магазин за пирожными, а ты приводишь себя в порядок, и это не обсуждается! — затем она схватила свою сумку и направилась к выходу.

Ната вытянула меня. Дверь мне поставили на место, правда почему-то все это мероприятие оплачивала я. Но не в этом дело. Ната сбегала за пирожными, я приняла душ, мне тут же стало легче. Не удержавшись, я съела несколько вкуснейших эклеров. Сегодня мне можно все. Затем мы весь день и всю ночь болтали. Ната рассказывала про свое детство, как она очень хотела научиться ездить на велосипеде, но у нее это не получалось. Но после того, как она врезалась в бабушку, которая несла тяжелые сумки, все у нее получилось.

— Ты и машину так водишь, на каждом перекрестке во что-нибудь врезаешься. Уже все пешеходы тебя знают, и боятся, — высказалась я после того, как она рассказала эту историю.

— Замолчи! Нормально я вожу. А то, что они сами под колеса кидаются, это их проблемы…

Уже поздно вечером мы вышли на балкон. Небо было затянуто серыми тучами, веяло прохладой. Казалось, что скоро пойдет дождь.

— У тебя когда-нибудь была мечта? — спросила я у подруги. Она стояла возле меня и задумчиво смотрела в темно-синее небо, где едва проглядывалась полная луна.

— Чаще видеться с родителями. Я как уехала из своего Мухосранска, так и не появлялась. — Затем Ната повернулась ко мне, улыбнулась и легко сказала:

— У тебя не спрашиваю. Ты млеешь по боссу.

— Как ты думаешь, у нас есть шанс, что мы будем вместе? Я даже не знаю, смогу ли я полюбить еще кого-нибудь, так как его.

— Да, дела твои неважнецкие! Но из любой ситуации есть выход подруга!

Глава 24

На работу я вышла на следующий день. Пришлось открыть-закрыть больничный, тем самым хоть как-то компенсировать свои прогулы. Ната быстро привела меня в чувства. Еще горький осадок остался на душе. Надеюсь, со временем он рассеется и от этой жуткой боли, которая щемит душу — ничего не останется. Хотя кого я обманываю, скорей всего это навсегда останется со мной.

Как только я переступила порог офиса, меня тут же слишком добродушно встретил охранник. Еще из далека он увидел меня, вышел из своей кибитки, подбежал, и любезно открыл передо мной дверь. Обычно он всегда сидел с кислым лицом, чем-то похожим на морду бульдога. А тут столько любезностей, столько знаков внимания… На этом знаки внимания не заканчивались. Каждый второй, проходящий мимо меня сотрудник, слишком любезно приветствовал меня, спрашивал, как дела. Обычно я такого не наблюдала. Каждый день вижу их злые, озабоченные чем-то лица, постоянно спешащие на работу, а с работы домой. А тут! Все звери, что ли в лесу передохли? Непонятно…Мои сомнения на счет этого развеяла Ната, которая сообщила, что новость о том, что я совсем скоро стану близкой родственницей нашего генерального директора — разлетелась, как горячие пирожки. Все в одно мгновение тут же изменили отношение ко мне.

Во всем нужно видеть свои плюсы. Зато теперь мне вовремя заправили картридж на принтер, угощали кофе. В какой-то момент генеральной директоршой почувствовала себя я.

Вот сижу, работаю спокойно, а тут в кабинет врывается табор цыган. С пенями и плясками. У высокого крупного телосложения мужчины с усами — гитара в руках, он задорно поет песню:

— Ой, да ну, да ну, дану…

Двое женщин, с большими серьгами в ушах, черными, как смоль волосами весело махают своими длинными, красными юбками. Третья бьет в бубенцы. Они так отбивают такт своими маленькими каблучками по паркету, что мне самой захотелось плясать. Кружатся вокруг меня в своих ярких цыганских нарядах. На них приятно смотреть. Хочется встать со своего места и пойти с ними танцевать. Настоящая цыганская пляска прямо у меня в кабинете!