– Ур-р-р – громкое урчание в животе Маттиаса вывело меня из раздумий.

А не пора ли нам подкрепиться. Я посмотрел на своих верных вассалов. Кажется, пора! Обернулся к Олиндору. Этот одноглазый воздыхатель все еще стоял здесь и почему-то не торопился на поиски пропавшей принцессы.

– Слышь, Одноглазый, у меня к тебе встречное предложение – эльф навострил свои длинные уши, – идешь ко мне в отряд и мы, так уж и быть, по пути выкроим время, между нашими великими подвигами, на то чтобы навестить твою Тилинь-Дилинь и обмолвится с ней парой слов.

– Её зовут Улиндиэль!

– Да похрен! – Ушастый тяжело вздохнул, – Но сперва, ты отведешь нас в приличную столовую. Жрать очень хочется, – я окинул взглядом мою команду, – Все согласны? – те активно закивали головами, – Вот и славненько. Одноглазый угощает!

Олиндор сразу стал весьма значимой персоной в глазах рыжего бугая и он подступил к нему поближе, намереваясь выполнять сразу функции телохранителя и надзирателя, не давая бедному эльфу шансов убежать или быть убитым, пока тот не проставится в кабаке. Прилип к бедняге и смотрит, как кот на сметану.

Стоп! А где мой Мурзик? Пора бы ему уже вернуться. Интересно, насколько петы вообще самостоятельные? Сможет он потом найти нас, если оставить его здесь, а самим пойти в корчму пожрать?

– Кис-кис-кис! – громко позвал.

Лёгкое эхо разнесло мой призыв по коридору и стихло. Тишина. Сопит в нетерпении Маттиас, Матильда подравнивает ноготочки маникюрной пилочкой, Олиндор устало смотрит на меня своим единственным глазом.

Где, бл*ть, этот Мурзик запропастился? Объелся и дрыхнет где-нибудь в закутке, пуская слюну на кафель. Ладно. Четверо одного не ждут. Пора идти, а прожорливый питомец потом догонит.

Земля под ногами дрогнула, нас слегка тряхнуло. Стены коридора затряслись от приближения кого-то крупного и быстрого. Похоже к нам гости.

– Хозяин… – суккуба и послушник одновременно посмотрели мне за плечо, глазами полными страха, побледневший эльф тихонько вжался в стенку, пытаясь слиться с антуражем коридора

Я медленно повернулся и увидел перед своим лицом частокол из огромных зубов ужасающего монстра…

*****

– Это наш долг, – вздохнул Карлос.

– Быть растерзанным на части толпой оживших скелетов по велению долга, ну такая себе перспектива, – Тедди покачал ладонью, изображая всю бредовость затеи.

– Если мы не вмешаемся, то эти твари прорвутся дальше в город, – в голосе Густава было полно горечи и отчаянья.

– А если вмешаетесь - просто сгинете, чуть отсрочив неизбежную участь горожан. Как знаете, парни, лично я убираюсь из этого проклятого города. Видно сами боги прогневались на него, если допустили здесь такое

Ландрис уже собрался короткими перебежками двигаться к северной черте города, но Карл остановил его, придержав за рукав.

– Подожди, Тедди. Нам нужна твоя помощь! Помоги нам отстоять город! – стражник с надеждой смотрел в глаза эльфу.

– А нахрена мне это нужно?

– Ну…

– Вот именно, вы сами не знаете зачем это вам, кроме исполнения сраного долга.

– Оставь его Карл, – Густав сплюнул, – этот загорелый эльф просто зассал. Он боиться за свою задницу. Знает, что эти скелеты напихают ему по самые гланды…

Ландрис остановился. Посмотрел на Густава, потом туда откуда доносились крики людей и лязг оружия.

– Зассал говоришь?– он недобро улыбнулся и побежал на стражников.

Карл с Густавом отпрыгнули в сторону, а темный эльф пробежал мимо них дальше, кинув через плечо растерянным стражникам:

– Вам повезло, парни! Сегодня вы воочию сможете лицезреть, почему меня прозвали Кровавый Тедди!

Он ускорил бег, опускаясь на четвереньки. Тело его раздалось в размерах. В разные стороны полетели лоскуты разорванной одежды. Мгновение и уже огромный бурый медведь скрылся на бешеной скорости за поворотом. Карлос поспешил за ним и увидел как огромная туша оборотня мощным тараном врезается в арьергард армии мертвецов. Громогласный рев огласил улицу, послышался хруст сминаемых костей, скелеты отлетали целыми шеренгами, разметанные ударами мощных лап.

– Нихрена себе! – присвистнул выглянувший из-за угла здания вслед за Карлом Густав…

*****

Яков Манн спешным шагом преодолел длинный коридор и вышел в фойе Дома Пыток. Трое членов оценочной Комиссии уже были там. Двое мужчин, один - седовласый старик, в строгом сером костюме, второй - молодой франт в элегантном камзоле серого цвета и надменной улыбкой на лице, и женщина, средних лет, миловидная, в длинном серебристом платье ниже колен.

Члены Комиссии прохаживались по холлу, с интересом останавливаясь то тут то там, осматривая предметы интерьера и постоянно записывая что-то в свои маленькие темно-серые книжечки.

– Господа! – Маньяк громко поприветствовал гостей, – Я рад приветствовать вас в Доме Пыток Якова Манна!

Дама недовольно сморщила носик, а франт, ехидно улыбнулся.

– Вы заставляете своих гостей ждать, Яков Самуилович, – высказал свое недовольство Глава Комиссии, а его коллега что-то быстро записала в свою небольшую тетрадь.

– Ах, господа, – Домоуправитель подобострастно заулыбался, – Никаких лишних ожиданий! Я лишь позволил себе дать вам возможность начать знакомство с нашим Домом Высокой Культуры Пыток не навязывая свое общество…

– Вы слишком многое себе позволяете – Франт сделал еще одну пометку в своей записной книжке.

– Но… я… – Профессор растерянно переводил взгляд с одного члена комиссии на другого, – Я же не…

– Вот именно, что "не"! – перебила его Дама, – Вы хоть знаете каких трудов нам стоило добраться в это подземное захолустье? – Профессор молча моргал, не зная как себя вести, и она продолжила, – Мы бросаем все дела, выкраиваем свободный час времени, а вы заставляете нас ждать у порога. Это не профессионально!

Седовласый что-то пометил у себя в тетради и хмуро посмотрев на Маньяка, предложил:

– Может быть приступим непосредственно к осмотру?

– Да-да, конечно! – Домоуправитель быстро пришел в себя, – Пройдемте.

Под испепеляющим его затылок взглядом Франта и недовольное сопение Дамы, он проводил их в левое крыло Дома Пыток и открыл одну из железных дверей в длинном коридоре.

Все вошедшие в небольшое помещение, тускло освещаемое через узкое решетчатое окно на дальней стене, в недоумении уставились на подвешенного ржавыми крюками за ребра к потолку узника, с полным выражением безразличия на лице.