– Просто, но тупо, да? Но великие физики того времени рьяно верили в это. Опохмелились после открытия скалярного поля Хиггса, которое никак не могло таким образом появиться.
– Их частично оправдывало то, что вакуум, который мы изучаем сейчас, отличается от первичного вакуума… то есть от ничто, которое (не) было в нулевой момент времени.
– Физикам того времени неплохо было бы подумать о… – переводчик Дика никак не хотел переводить словосочетание, считая его совершенно неуместным. – …Вот же, б.., цензор нашёлся!
– Мы просто не думаем о подобном дерьмеце, которым земляне заправляют в своей голове оливьешечку из несвежих мыслей! – Эреган рассмеялся. – Скажи на земном, я пойму!
– О философии бытия и ничто.
– Ого, ты сегодня дрифтуешь, Дик! Поди, с самой Европы трава-то! Однако забавно, что реклассифицируй земного учёного в [censored] мрази, да [censored] его [совершеннолетнюю] дочь и жену в дупу – он не так осерчает, коли если назовёшь его философом.
– Просто философы не обижаются, когда трахают их жён и дочерей. Живут трутнями, и как только их терпят?
– Не стоит держать зла на тех, кто не держит мочу. – Дрейк вытащил из кармана голографической панели стограммовый косячок. – Так, только не говори Черничному Пирожку! Производство самой ядрёной религиозной общины Огненной Веры48. Ну ладно, жги!
– А хуле? Вся наша жизнь, объективная и иная реальность выводится не из «большого взрыва», не из «энергии вакуума» (ага, а откуда тогда возникла она?) – и не из разлома измерений [0D → XD], давшего энергию и вещество. Она происходит из небытия, в котором зародились принципы и свойства, прототипы Больших законов, которые в наше время сплелись в Теореме пожухшей апрельской листвы [ΔŦ ∙ ΔḄ ∙ Δ₱ ∙ Δ₡ ≥ (Λ ∙ Ᵽ ∙ G ∙ ћ)].
Возьмём абсолютное небытие, до условного нулевого момента «сотворения» – появления – мира (объективной реальности). Это небытие, ничто, не обладало никакими характеристиками, к нему не были применимы понятия времени, меры, пространства. Его никак невозможно охарактеризовать.
– И никакого Творца, кстати, тоже не было, – Дрейк тянул тугой косяк с Огненной Веры. – Сейчас ты спросишь, верю ли я в фундаментальную случайность: в фундаментальную, истинную и квантовую, просто в её наличие?
– Да, Эреган. Есть два варианта: либо случайность имеет место, либо нет.
– Ну а если что-то среднее? – Дрейк рассмеялся.
– Ну тогда ведь она тоже будет, пусть в самом исчезающе малом количестве, но будет. Важен сам факт наличия в нашем Мультиверсе такой штуки, как случайность.
– А ну-ка, а если её всё же нет! – Дрейк что есть силы ударил по консоли контроля вооружения. Перед ним вспыхнули далёкие цели, доступные для поражения дальнобойными орудиями.
– Если её нет, а мы – есть, то это попахивает…
– Вот-вот, тянет говном опять откуда-то… – заморщился Дрейк.
– Субъективным солипсизмом, а не дерьмом это попахивает. Что, впрочем, один чорт.
– Солипсизм на этом дредноуте строжайше запрещён! А ты, мой малыш, ты хочешь, чтобы я сделал допущение, принял, что истинная квантовая случайность наличествует в нашем мире?
– Вот та кнопка, которую ты зажал рукой с зажигалкой, активирует нейтринную пушку. Если ты её сейчас случайно нажмёшь, то мы все будем блевать, так как это орудие хоть и формирует направленный пучок, но от него нет никакой защиты, – многозначительно произнёс Дик.
– Эта пушка – самое слабое (но и самое высокотехнологичное) орудие во Вселенной, что ты ссышь-то, – Эреган откровенно ржал. – Ну поблюёшь малой, зато мы достанем во-о-он ту птичку!
– Если случайность, пусть сегодня – в неопределимо малом «количестве», но присутствует, то она является наифундаментальнейшим свойством Мультиверса. Она существовала всегда, если хочешь – с самого начала.
– Послушай, малыш, ты же часто говоришь, что сам не веришь в случайность? – озадачился Эреган Дрейк.
– Да просто потому, что её вклад в протекающие в настоящий момент времени физические процессы исчезающе мал, и я предлагаю не учитывать её при расчётах решений Теоремы пожухшей апрельской листвы. Но тем не менее она есть. И была всегда – в разные периоды истории Мультиверса она играла различную роль.
– Ну допустим, – Эреган кивнул.
– Как самое фундаментальное свойство, случайность «была» первой. Благодаря, прости за тавтологию, случайности в небытии появилась фундаментальная случайность. Простите, философы ХХ века. Если случайность присутствует сейчас, то это единственный фактор, «играющий» в абсолютном ничто, в небытии.
– Случайность распространялась на небытие, она проистекает из «первичного» небытия? – задумался Дрейк.
– Да, если мы принимаем, что она, случайность, стохастичность, имеет место сейчас в принципе, – то она проистекает оттуда, из небытия. Как говорили раньше, до «момента до сотворения мира». Сам факт появления первого свойства – случайности – изменил небытие. Именно из-за случайности «возникло» что-то недетерминированное, неописуемое и не обладающее никакими свойствами. Я беру тут слово «возникло» в кавычки, потому что это не было актом возникновения, творения – эти термины неприменимы к произошедшему. Небытие «агностично» – никакие наши определения к нему в принципе неприменимы. К небытию «со случайностью» – тоже.
– И когда случайность появилась, вне времени, благодаря ей возникло ещё что-то, совершенно неопределённое, не попадающее под характеристики бытия?
– Не имеющее отношения ни ко времени, ни к материи, ни к каким иным известным нам принципам и законам. Это что-то можно обозначить как недифференцированное метапротосвойство природы, ничего не определяющее, пустотное, но отличающееся от породившей его случайности. И в этот же «момент», когда случайность «сыграла», она стала первым фундаментальным принципом.
– А метапротосвойство – вторым.
– «Одновременно», так сказать, но учти, что времени тут никакого ещё в помине нет.
Дрейк раскумарился:
– Итак, в самом начале не было ни слова, ни Духа, летающего над водой, ни измерений, ни энергии, ни законов, ни материи, ни времени. Вообще никаких «особенностей». И первым свойством этого абсолютного ничто была… случайность. Понимание начала времени, материи и энергии повлияло на нас не меньше изобретения колеса. Даже странно, что никто не додумался до таких простых вещей раньше. Виноваты, конечно, философы-идеалисты – «прорабатывали» вопрос сознания. Ага, с какого хера небытие вот так – чпок – и поимело сознание и всякие другие гегелевские погремушки? И где оно было до этого, сознание? Не дуплили и физики, размышляя о появлении материи, причём вот сразу в невъебенных метагалактических количествах.
– Ну почётное первое место по мракобесной антинаучности, справедливо говоря, носит концепция нелокальности в копенгагенской интерпретации квантовой механики.
В каюту зашла Черничный Пирожок. Дрейк срочно спрятал косячок, благо он был бездымным.
А вот Дик спалился.
– Миндальный Пряничек, не сердись, я так, на полшишечки только.
– Продолжай, мне интересно, – Миндальный Пряничек уселась в ногах Дрейка. – Но давайте проветрим.
– Только не открывай иллюминатор, – хихикнул Дрейк.
Дик прибавил тяги вытяжки и продолжил:
– Итак, дорогие влюблённые…
– Дуй-ка на [censored]! – пригрозил Дрейк, он немного стыдился своих тёплых чувств к корабельной леди.
– А можно как-то обойтись без мата? – без всякой надежды уточнила Черничный Пирожок.
– Без него невозможно было положить столь сложный свет, вырывающий с заднего плана вашего сознания нужные очертания. Эти софиты слепят тебе глаза, ты отворачиваешься от них, как от палящего Солнца, и в какой-то момент периферическим зрением замечаешь «лес за деревьями» – контуры любови и ужаса.
