– И эта великая сила остаётся по сей день с этой живой женщиной! – подытожил Капитан Эреган.

– Почему ты говоришь это столь сладострастно, мой капитан?! – закричала Лимонный Пирожок. – Расчехлился: хочешь эту земную сучку, да? Эта мерзкая тварь принимала личное участие в разрушении моего мира, ты помнишь. Уж лучше Фемдом!

– Квантуй, но фильтруй… – Дик поднял вверх скрещённые указательный и средний пальцы.

– Т-с-с-с, – Эреган обнял её нежно-нежно, – Печенька моя, ты не виновата в том, что отражающая плотность энергии вакуума космологическая постоянная52 в нашем мире такая маленькая, а розовая – такая огромная!

– Вот от этого и выходит, что небытие всё «рожает и рожает» – совершенно по тому же механизму, как в самом начале времени. Животворящий вакуум, возможно, разумный. В течение всей истории цивилизации мы так долго искали жизнь на других планетах, но не обращали никакого внимания на окружающую нас пустоту. Каждый акт творения происходит с диким вкладом случайности, но это не очень-то чувствуется из-за очень низкой космологической постоянной. Каждая частица в нашем мире, как и каждая идея, рождается укутанной в шубу из случайных частиц, рождённых небытием.

– Так реализуется хиггсовский механизм обретения частицами массы, – отметила Черничный Пирожок. – Это же здорово! И ничего плохого в рождении виртуальных пар частица-античастица я не вижу.

– Хиггсовский механизм порочен. И это не единственный механизм обретения массы в нашем мире, – Дрейк похлопал по тумблеру включения нейтринной пушки, – тяжёлые нейтрино не взаимодействуют с полем Хиггса [хотя имеют массу], а дай боже как ебошат.

– Жепа тут заключается во фрактальности, – заметил Дик, – она тоже никуда не делась, и от неё идёт такой нереальный разброс масс между частицами, принадлежащими к одному семейству, и невероятно высокие энергии рождения суперпартнёров и WIMP. Отсюда – некоторые события, идеи и озарения видятся нам как приходящие «парами», третье – очень далеко в хвосте фрактала. И отсюда резкое нарастание нестабильности Мультиверса при переполнении информацией – мы не знаем, когда он рванёт!

– Не будь розовая постоянная такой большой, в Мультиверсе не возник бы разум! Да и вообще всё живое, что может активно привносить в этот мир информацию, «сопротивляясь» энтропии благодаря силе розового поля.

– Ну да, но взамен мы имеем другую проблему – Вселенная расширяется в плане пространства, но напряжённость информационного поля из-за жизнедеятельности этого «живого» невъебенно возрастает, и мы неминуемо движемся к точке Омега – несмотря на расширение Вселенной, в которой так мала плотность вещества. А что есть – всё в шубе из рождаемых небытием виртуальных частиц. При этом свободное информационное пространство суживается. Похоже на описанную в специальной теории относительности закономерность – чем быстрее движешься в трёхмерном пространстве, тем медленнее во времени. Чем больше информации в стопках Мультиверса и больше напряжённость информационного поля – тем медленнее идёт время. Так в нашем пространстве связаны время, информация и гравитация.

– …А почему она так называется – Теорема пожухшей апрельской листвы?

– Какая разница, как она называется? – вздохнул Дик. – Это не важно, ведь любая реальность – лишь её частный случай.

– Похуй. Пляшем, – Дрейк взглянул на браслет-варзометр нелокальной гиперпространственной связи53 и скомандовал: – Первый пилот Де-Кой, бери в квадрант 74-586-324-872-А2, далее – уже на месте – точнее.

– Так точно, Кэп, гатов испэчь для вас люля-кебаб из лубой пиланеты, с гарнирэм из хрусящэх астэроидав! Я вижю, это рядом с Зэмла и ми немного ибанулыс туда лэтет, но бизропатна випалнию прэказ. Прижок через четэрэ минуты, дарагой!

– Прыжок – сейчас, с ходу. Пристегнитесь. Готовность 19 секунд.

Без лишних вопросов экипаж побежал занимать свои места. И только Дик голосил на весь корабль:

– Я не успею пристегнуться! Я погибну! Помогите!

– В следующий раз задумаешься, перед тем как начать дымить в каюте. Стартуем.

– Слава Аллаху! Слава Дагестану! – заорал Де-Кой и врубил двигатели на полную тягу в режиме форсажа.

Верховный Бай сидел в ноумене в позе Итигэлова, кажется, он никогда её не менял.

Генерал-полковник аккуратно поставил перед ним изоляционный мешок.

– Прекрасно, – произнёс Бай и замолчал.

Генерал-полковник контрразведки нервничал, он понимал, что времени катастрофически мало и стандартные для Бая долгие паузы могут погубить майора Оксиджен.

– Разрешите доложить?

Бай молчал. Но Генерал-полковник контрразведки всё же продолжил:

– Наличествует практически полная изоляция, передаётся только речь, причём с задержкой и дополнительной фильтрацией, риски минимизированы, хотя позволю сказать, что они ненулевые.

– Слышите? – Верховный Бай наклонился к мешку.

«Ну же, отвечай, – думал Генерал-полковник контрразведки, – ты точно там жива, я знаю».

– Да, – последовал ответ, исполненный грубым металлическим голосом.

– Майор, вам ясны задачи, которые поставлены Генерал-полковником? Вы сознаёте всю ответственность и готовы выполнить поставленные задачи?

– Так точно, – ответ прозвучал через 20 секунд.

– Вы сознаёте, почему я вам доверяю?

– Нет.

– Вас часто насиловали?

– Да.

– И сейчас?

– Так точно.

– Тем не менее вы готовы к тому, чтобы выполнить задание?

– Так точно.

– Почему?

– Служу Гегемонии. Я военный. Если меня пытают… – часть слов терялась, – но поручают ответственное… – значит так и надо.

– Хорошо, если…

– Если меня перевербуют, я совершу самоубийство.

Один из осветительных элементов ноумена тревожно замерцал.

Верховный Бай взглянул на Генерал-полковника контрразведки:

– Это что?

– Проницаемость мешка не превышает 0,01%, но если вести беседу долго…

– Уходите! Сейчас же!

– Так точно, можем продолжить по намеченному?..

– Вон отсюда! Можете! Убирайтесь!

Выбежавший из ноумена Генерал-полковник встретил Доктора Делча, смотрящего на часы:

– Полагаю, от двадцати до сорока минут у неё есть – и всё. Лучше не доставать из мешка, всё развалится, он хоть как-то держит её Dasein.