Как конкретно – решать и мне, и вам.

Позицию большинства современников в отношении этой работы наилучшим образом можно проиллюстрировать ответом литературного критика Галины Юзефович на просьбу передать ей экземпляр книги. Галина Юзефович книгу принять отказалась по той причине, что «в её доме закончилось место для хранения бумажных книг». Представьте, у меня бы закончилось место для хранения историй болезни, а в швейцарском банке – место для денег.

Прочитавшая книгу натуральная рыжая девушка Маша Пахомова сказала, что я просто «поехавший». …Порой я думаю, что она ближе других подошла к пониманию текста.

Тем не менее, настоящие друзья меня поняли и поддержали, ценно это невероятно. Итак, благодарности.

В первую очередь Оксане – за неоценимую помощь в подготовке текста. За то, что терпела меня и воспитывала детей. За то, что любила меня.

Надежде Антиповой – за очень тёплые слова («через тебя пришёл этот текст») и море [платонической] любови, без которой эта книга никогда не была бы написана.

Огромная благодарность Лёше Белкину и Юле: за диалоги о свободе воли, свободе выбора и квантовой случайности и за то, что убедили меня не снижать сложность повествования.

Валерию Печейкину, который «на правах адвоката читателя» отметил, что «писать так, как нравится автору, – это большая роскошь». Я такого же мнения о его работах.

Ирине Поповой – за помощь с переводом названия книги на японский язык.

Докторам Юлии Азимовой и Косте – именно за те слова о первой книге («[∙] Сага о боли»), которых так долго ждал [censored].

Докторам Сергею Гордееву и Кате – за то, что спрашивали о том, когда выйдет новая книга. Именно в моменты, когда Катя вырывала у меня «восьмёрки», родились яркие описания любовных сцен.

Инне Кроль признателен за помощь с корректурой.

Татьяне Кришталовской – за расширенную корректуру с лёгкой литературной редакцией текста.

Льву Астраханцеву – за помощь с научной редакцией (квантовая физика).

Славе Макаренко и Игорю Нежданову, которые сравнивали меня с Сорокиным, вроде как в мою пользу (в отличие от Игоря Самойленко); Славе отдельное спасибо ещё и за [censored], мы чудно провели время в Амстердаме весной, а потом и осенью 2018 года.

Особенно мне хочется выделить пятерых друзей: доктора Сергея Майера, доктора Антонину Урлову, доктора Анастасию Васильеву, Юру Сафронова и доктора Сашу Лаврищева.

Саша Лаврищев добрыми словами о наших героях вытащил меня из тяжелейшей депрессии, из ада, в который попал после получения почти одновременно отзывов Сергея Попова, Максима Кашулинского, Игоря Самойленко, Ивана Наливайко, а также Софьи.

Сергей Майер, Анастасия Васильева, Леша Зятенков и Антонина Урлова сумели понять суть книги и невероятно поддерживали меня во время работы.

Самая тёплая благодарность моим родителям, родному брату Вове, глубоким мыслителям Илье Переседову и Полине; доктору Дмитрию Щекочихину и доктору Екатерине Першиной; лучшему журналисту Юре Сафронову, Надежде Ажгихиной, доктору Саше Шиловой, чудесному человеку Андрею Никифорову, космическим инженерам Максиму Кутакову и Свете, газовику и другу детства Лёше Махову, доктору Дмитрию Тагабилеву, доктору Алексею Парамонову, философу Валере Латышеву, доктору Алексею Чеберда, маэстро Артёму Варгафтику, лучшему специалисту по трансляционной медицине Илье Ясному, визионеру и маркетологу Евгению Бойченко, психологу Татьяне Зарубиной, японисту Александру Куланову, доктору Дмитрию Мирошниченко, генетику Алине Корбут, издателю Павлу Подкосову, психологу Дмитрию Пушкарёву, доктору Дмитрию Шаменкову, доктору Амине Назаралиевой, доктору Ираклию Якобашвили, доктору Анне Завельской, доктору Антону Аверинову, главреду «Сверхновой газеты» Дмитрию Муратову, доктору Марии Ковальчук, доктору Алине Сафроновой, доктору Свете Акиньшиной, доктору Екатерине Корниловой, Людмиле Егоровой, мыслителю Михаилу Раздольскому, профессору Анатолию Дымарскому, доктору Сергею Ануфриеву, доктору Павлу Генову, доктору Марине Бродской, доктору Вадиму Гутнику, доктору Никите Новожилову, издателю Ирине Гусинской, доктору Наталье Сумеровой, доктору Наде Мурашовой, доктору Кириллу Серенко, композитору Анне Друбич, доктору Анне Этингоф, критику Наталье Рубановой, визионеру и бизнесмену Ивану Савельеву, доктору Руслану Абсалямову, Ольге Шестовой, профессору Николаю Журилову, удивительной Миле Тотровой, доктору Денису Игнатьеву, доценту Елене Брызгалиной, критику Наталье Рубановой, критику Игорю Михайлову, главному врачу Олегу Юрьевичу Серебрянскому, совершенной Алисе Бытевой, а также профессору Александру Архангельскому.

Меня всегда удивляли авторы, которые в конце книги говорили «спасибо» паре перцев, с которыми пили эль в баре или спали, а всех остальных паковали балтийскими шпротами в братскую могилу «et cetera». Авторы обязаны помнить каждого, кто сказал доброе слово. Поэтому и в Библии так много имен. Вы мне очень помогли, я обязан вспомнить каждого.

…Однажды в далёком 2001 году, когда книга только задумывалась, я жадно впивался зубами в очередной приготовленный Женей Аристовым душеспасительный бутерброд; и Женя взял с меня клятву выразить ему в книге благодарность за то, что он «голодая сам, не дал мне умереть в голодные студенческие годы». Дорогой Женя, отдаю долг, никогда не забуду всё то, что ты для меня сделал в те тяжёлые годы.

И, конечно, ещё благодарность Капитану Эрегану Дрейку и Черничному Пирожку, но им отдельно.

Книга не была бы написана без поддержки Капитана Эрегана Дрейка. Одно время он даже пожелал стать её соавтором, что напоминало мне историю «совместного» написания «Наследника из Калькутты» Штильмарком и Василевским: «в экспедиционно-полевой обстановке, двигаясь по зимней заполярной тайге с первыми строительными партиями, следом за изыскателями». (Спасибо Илье Переседову, который познакомил меня с этой чудной историей.)

Тем не менее, мне удалось объяснить Эрегану, что наша совместная работа и труд над книгой об этой работе – совершенно разные вещи. Мы условились, что он переведёт книгу на тирраниарский, дополнит её и тогда сможет стать полноценным соавтором. Взамен он потребовал оставить в редакции для землян подробное описание его полового акта с земной женщиной, мотивируя это тем, что всё происходило строго по обоюдному согласию и с подписанием Информированного добровольного согласия на секс4.

В ответ на очередное нытьё членов экипажа в стиле «остановите землю, я сойду» он натурально тормозил «Гнилозуб» и выбрасывал слабовольных в открытый космос. За мной, Пинелисом, Де-Коем и Агентом Смитом он всегда возвращался.

Суть моей работы состояла в организации платных медицинских услуг (ПМУ) диктаторским, бигменским и прочим деспотическим контингентам, рассеянным по многочисленным мирам Сверхскопления Рыб-Персея. Выходило так, что чем тоталитарнее режим, тем хуже на планете с медициной. При этом автарх всенепременно желает жить дольше отпущенного судьбой срока, а в клиниках Благородных миров его почему-то не привечают.

Не знаю, как в отношении существ благородных, но что касается лютых бандитов и простых подонков, с которыми мне в основном приходилось иметь дело, искусственный интеллект (AI) так и не смог обыграть обычных врачей в лечебном деле. В частности, он не понимал, почему удар по голове пустой бутылкой пропиленгликоля всегда более травматичен, чем удар бутылкой полной. Не вразумел, почему простата, орган крайне малозначимый (и, вопреки чаяниям многих мужчин, никак не связанный с эректильной функцией), по достижении «земных» 50—60 лет попадал «в центр личности» поголовно всех тиранов, и забота об этой желёзке приобретала государственную важность. «Пациентоориентированный» AI ввергали в ступор нередко приходящие от моих пациентов запросы типа «хочу мгновенно помереть от инсульта, а не мучится годами от рака».