— Ну, можно сказать и так. Что там они сами решат — их дело, но от себя нам бы хотелось, да.

— Дайте-ка я догадаюсь… Вы даже что-то привезли с собой в этой прекрасной камуфлированной машине? Да?

— Так точно, привезли.

— И на чём мы всё это богатство повезём? — Мирон подвис, — Вы, видимо, не в курсе, что до нашего острова добрый десяток километров по прямой. А с обходами и бродами больше пятнадцати выходит.

— Та-а-ак… И что делать?

— Могу предложить вам подождать нас. Мы доедем до острова, разгрузимся — и вернёмся где-то к двенадцати-часу. Или (я посмотрела в листочек с соотношением часов) к шести часам вечера.

— Давайте к двенадцати.

— Сейчас муж освободится, по времени уточним — вдруг у него уже какие-то планы.

— Я бы хотел ещё касательно сына переговорить: что нужно, чтобы устроиться? Может быть что-то конкретное, большое — на всех, раз у вас так организовано?

— Ой, это вам нужно втроём сесть, мужикам. Может, как раз когда мы второй раз вернёмся? Я только с женской стороны могу сказать: быт у нас пока прихрамывает. Сейчас народу станет больше — нужны баки, типа столовских. Представляете себе? Здоровенные такие кастрюли. Как их на костёр мостырить, я опять же не представляю. Может быть, котлы? — я незаметно для себя пустилась в рассуждения; Мирон, на удивление, раскрыл планшетку и начал делать какие-то пометки, — С мытьём опять же пока что сложно. Ну, сейчас пока тепло, на речку ходим. Вот острог закончим — тогда баня на очереди. Столько всего надо, хоть разорвись! — я посмотрела в сторону луга, где периодически проносились ускоренные в четыре раза лошадиные силуэты. Солнце уже почти забралось в зенит. Блин, неправильное время мы выбрали, это точно! Полдня уже прошло.

— А вот этот фургон, я смотрю — с окнами.

— Да! Он как домик сделан. Говорят, до пятидесяти градусов мороза держит.

— Серьёзно?

— Ага. Там внутри печка установлена, встроенный шкаф, мебель кой-какая — это уже по выбору.

— Вы заказывали? Или готовый брали?

— Заказывали, но я думаю, сейчас есть и готовые — спрос рождает предложение, как говорится. Я вам адрес могу сказать, если интересно.

— Конечно, интересно. Давайте! — Мирон начал записывать.

Подошёл Вова.

— Любимая, нам, наверное, сегодня придётся сюда ещё раз вернуться.

— Я только хотела тебе то же самое сказать! У тебя какая причина?

— Ребятам нужно решить вопросы с документами, имуществом и прочее. Это время, мы столько не можем здесь сидеть. А у тебя?

— Вот, товарищ Мирон предлагает нам спонсорскую помощь, только её некуда грузить. Я предлагала вернуться в двенадцать или вечером в шесть, смотри, — да, по первости нам сложно было ориентироваться в смещении времени, так что я снова взяла листок с часами, — как мы хотели, чтобы светлый день не терять. Но до двенадцати, боюсь, они мало что успеют. А сидеть тут целые сутки…

— Извините, уважаемые! — вклинился Мирон, — В таком случае давайте договоримся на восемнадцать ноль-ноль. И вам, и нам спокойней.

— И Лёня как раз подъедет, — согласился Вова.

— Вы хоть чай людям организуйте, — запереживала я, — Да мужикам хоть как-то воды да полотенца, чуть-чуть хотя бы обмыться. Если целый день-то сидеть…

Ну реально, что они после своих ожоговых корок да мазей влажными салфетками обтёрлись, смех и грех. Сами подумайте. Ощущение… не очень.

— На этот счёт не беспокойтесь, сейчас организуем. И я бы хотел, Владимир, вечером обсудить с вами некоторые хозяйственные вопросы. Общественные и личные тоже.

— Без проблем, обсудим, — Вова поднялся, — Руки не жмём, до вечера!

— До вечера!

Напоследок я посоветовала девушкам не торопиться с гардеробом — особенно, если хотят что-то покупать — поскольку неизвестно: кто какого размера станет после отката. А вот купальники будут нужны прямо сегодня, желательно к вечеру их сразу и пододеть.

Кстати, вот парни в камуфляжке торопятся, тащат вёдра с водой. По ходу дела, не заморачиваясь, сбегали до залива, что тут — метров пятьдесят всего. Ну, молодцы, конечно.

Ладно, всё! Домой, домой!

ДЛИННОЙ ДОРОГОЙ

Наконец-то мы выдвинулись! Из фургона выпустили нашу кошку, которая по причине её глухости не имела постоянного имени и обзывалась то Прухой (за любовь поваляться пузом кверху), то Белоснежкой (за свою белоснежную пушистую шерсть), но чаше всего — просто Кошей. Теперь она сидела у меня на руках, страусиным пером распушив свой шикарный хвост, ошалело таращилась по сторонам огромными голубыми глазами, периодически мяукала и дёргала розоватыми просвечивающими ушами. И по-моему, она начала слышать (надо будет Андле попросить проверить)!

Разогнанные Вовой побирушки не показывались, бомжи тем более. Я с досадой отмечала вблизи портала замусоренные следы ночёвок, пятна кострищ. Раздражение охватывало чрезвычайное. Что, нельзя в одном месте лагерь поддерживать? Или так: засрали одно — переходим к следующему? Уроды, блин. Радовало одно — стремление этих паршивцев кучковаться ближе к «цивилизации», так что через полкилометра пути свидетельства их пребывания исчезли вовсе.

Время уже подпирало к двенадцати, дети запросили есть, и Даша раздавала всем припасённые из дому бутерброды. Весьма кстати. Мы ж ушли в шесть утра, не позавтракав — мне в такую рань вообще кусок в горло не лезет.

Вова вёл нас длинной дорогой, чтобы повозки могли пройти через броды. Всё-таки удивительно и непривычно было смотреть, с какой лёгкостью он тянет тяжело гружёный фургон, на облучке которого к тому же сидели я, Галя и Даша. За ним шли лошади, потом коневоз и в конце — Никитин фургон, куда подсадили Марьяну. Алексей вёл коневоз. Парни помогали Андрею, чтобы лошади не разбежались. Так мы тихим ходом добрались за два часа.

У брода сидела и ждала нас Андле. Коша, завидев её, начала орать и выдираться — и не успокоилась, пока ей не разрешили забраться к девушке на плечи.

— Я так и думала, что будет нужна моя помощь! — воскликнула друида и пошла обниматься с лошадьми.

Андрюшин коневоз оказался самым уязвимым звеном нашего поезда — в силу своей низкой посадки и негерметичности. Пришлось выгружать из него всё, что рисковало испортиться при промокании, и перекладывать на плотик.

Что меня порадовало — это то, что народ был на стрёме. Наше приближение заметили издалека, и к тому моменту как мы вышли на берег острова, там собралась бо́льшая часть нашего поселения. Всем не терпелось узнать новости. Вот что значит малое информационное поле! Среди многоголосия я различила Галино:

— Баба! Какая ты маленькая!

Алёнка ревела, повиснув на шее у отца. Знакомые обнимались, незнакомые знакомились. Оказалось, что они не обедали, ждали нас. Приятно.

Из кухни вкусно пахло борщом и пирогами с земляникой.

Мы дома!

Нам удалось совместить обед, выпуск новостей и совместные представления. Потом — это уже фактически традиция — каждый вновь прибывший посадил по одному лиственничному саженцу в стену нашего острога, а Лика запустила их расти.

Торжественное вступление «в клан» мы решили отложить до прихода якутских, чтоб уж заодно.

Вова забрал Никиту и ушёл разбираться с кузней, а потом уложил несколько венцов из ошкуренных и подготовленных брёвен в южной башне.

Андрей с Алёнкой помчались обустраивать лошадей.

Лёха на правах агронома взял нашу рабочую карту и пошёл делать пометки относительно организации будущих полей.

Кирю отправили на усиление к эльфам (шанцевого инструмента у нас теперь поболее!).

А мне достались хозяйственные хлопоты: разместить людей, решить насущные бытовые проблемы, вникнуть в повседневные заботы. И ещё нам с Галей надо было разобрать наш большой фургон, забитый просто до отказа. Всё, я пошла!