Дождавшись рассвета, лорд выбрался из постели, оделся, ощущая легкий озноб, то ли от нервов, то ли от большого количества алкоголя, потребляемого регулярно. Одевшись, он посмотрел на себя в зеркало, провел пальцами по отросшей бороде – браться за бритву трясущимися руками не хотелось совершенно.

В кухне было тепло, чайник, как всегда, дожидался его, уже согретый. Такие мелкие бытовые дела как приготовление завтрака успокоили его, хоть и немного. Заварив чай и намазав маслом булочку, Том уселся завтракать на подоконник, наблюдая, как понемногу из чернильного сумрака проступают силуэты деревьев и полуразрушенная ротонда на холме.

Как назло, на одном месте ему не сиделось. Беспокойство не давало покоя, бродило по венам, бурлило и кипело, подзуживая, пытаясь снова разозлить бедолагу Томаса.

Сдавшись, он снова начал бродить по комнатам, вляпался в кровавое пятно в холле, и пошел дальше, оставляя красные следы на паркетных досках. Поднявшись по скрипучей лестнице, он прошелся по верхней галерее и дошел до маленькой ржавой винтовой лестницы, уходящей вверх. С художественной ковки хлопьями облетала позолота, а резные деревянные перила рассохлись и потрескались. Вела эта лесенка в небольшую башню, откуда открывался вид на всю территорию поместья. И башенка эта была точной копией той, что лежала сейчас в кармане халата Тома. Разве что камень, из которого она была сложена, был скорее темно-серым, чем черным. И осенний плющ покрыл ее разноцветными побегами, от ярко-оранжевого, до фиолетового.

Усевшись на холодный подоконник, Том наблюдал, как от деревенской дороги среди холмов к парку направляется дорогой автомобиль. Рычание мотора и шорох гравия становились все отчетливее, и каждая деталь, каждая хромированная ручка и блеск лака на этой машине – отчаянно раздражали беднягу лорда. Он скривился, как от зубной боли, с неприязнью наблюдая за трепещущим на ветру шарфом. Видимо в машине была женщина.

Автомобиль остановился на подъездной дорожке, и из него вышли двое. Мужчина в пальто и шляпе, на ходу стягивающий водительские перчатки, и женщина, высокая и худая, неприятная до крайней степени. Не было никакого сомнения, что она увидела хозяина, несмотря на то что он был высоко в башне. Дом недоуменно заскрипел, когда гости, лишь формально озаботившись стуком в приоткрытую дверь, вошли внутрь.

Том бесшумно спустился на верхнюю галерею и замер, наблюдая за визитерами. Если мужчина, лицо которого он не мог разглядеть из-за шляпы, остановился в холле и оглядывался, то его спутница чувствовала себя куда свободнее. Стук ее каблучков по плитам ощущался лордом примерно так, словно ему в голову вбивали гвозди. Том понял, что с ней будет нелегко, едва она сняла солнечные очки, в которых не было ни малейшей необходимости, и лорд увидел холодные, змеиные глаза.

Он слышал душный запах ее духов, сладкий, чем-то напомнивший гнилостную окопную вонь. Ее длинное платье, расшитое стеклярусом, шуршало и позвякивало при каждом движении. Слишком неуместное для долгой дороги, цвета зеленого, холодного мха на старом валуне. Все в этой женщине было каким-то змеиным, казалось, что кончик ее языка, облизывавший ярко-красные губы, должен был быть раздвоенным.

Долго хозяин не мог оставаться незамеченным. Цепкий взгляд змеи скользнул по галерее и остановился на нем. Густо подведенные черным кайалом глаза сузились, а губы растянулись в улыбке.

– Добрый день, мистер Холл! – фамильярно воскликнула она, тряхнув завитыми в локоны волосами. – Мы ожидали увидеть вас на станции, но вас там не оказалось, – продолжила она, и Том едва сдержал фырканье.

Кричать с галереи он не собирался, поэтому неспешно спустился с лестницы, и, пользуясь этой паузой, наконец-то разглядел и мужчину. Высокий, худой, одетый по последней моде, эдакий денди. Но явно не британец – все в нем было слишком кричащее и, даже, на вкус Тома – вульгарное. Он не понимал современных тенденций, предпочитая оставаться верным классике. А уж зализанные назад бриолином волосы, явно подкрашенные брови и чрезвычайно холеные руки выдавали в мужчине одного из представителей так называемой богемы. Лорд попытался вспомнить хоть что-то из того, что ему рассказывал поверенный о покупателе, но безуспешно. Он даже имени его не помнил.

Его спутница, шурша платьем и шарфом, который волочился по полу, уже прижалась к мужчине, взяв его под локоть, и притерлась щекой к плечу, оставив там след от пудры.

– Это мой жених, Уильям…– начала она, но Том махнул рукой, прерывая ее. Та обиженно поджала губы и требовательно взглянула на своего жениха, но тот явно не собирался отстаивать честь дамы, или что она там себе возомнила.

– Томас Холл, Герцог Ньюбург к вашим услугам, – сопроводив эти слова легким кивком, представился он.

– Уильям Блейк. А это моя спутница, Ева Андерсон, – ответил ему мужчина и протянул руку для пожатия. Том изумленно поднял бровь, но на пожатие ответил.

– Из тех самых Блейков? – с долей сомнения поинтересовался он.

– Нет, это псевдоним. Я меценат, мой круг общения – молодые и талантливые артисты, и иногда я тоже создаю несколько работ…– видимо, это была хорошо продуманная и много раз отработанная речь, призванная произвести впечатление, вывести на дальнейшие расспросы. Но Том, услышав, что этот выскочка просто присвоил себе чужое имя, моментально утратил к нему интерес.

Ева, судя по ее виду, была страшно задета отсутствием внимания к своей персоне. Она выудила откуда-то мундштук и дымила сигаретой, добавляя к запаху своих духов еще и аромат плохого табака. У Тома начинала болеть голова, а ведь его гости только приехали.

Следующие три часа ушли на экскурсию по дому. Поначалу Тома буквально наизнанку выворачивало при мысли о том, чтобы кому-то показывать все уголки и закоулки. Дом непонимающе скрипел и чем-то гремел, пытаясь разобраться в том, что происходит. Он ощущал что-то неладное с этими визитерами, что они приехали не просто так. И изо всех сил пытался напомнить о себе, чтобы Том считался и с его мнением тоже. Делал он это весьма своеобразно, напоминая большую собаку, обделенную вниманием хозяина.

Сначала Том зацепился и споткнулся за половицу, которая никогда здесь и не топорщилась. Он укоризненно посмотрел на коварно вспучившийся пол, слыша, как дом вроде бы и коварно хихикает, но в то же время и извиняется. Он никогда бы не причинил вред хозяину. Но в следующей же комнате Том больно ударился об угол столика, передвинутого на добрых три метра к двери.

Поначалу он говорил мало, но потом стал вспоминать, кто жил и умер в той или иной комнате, стараясь подавить ухмылку по мере того, как менялись лица его гостей. Если Уилл старался держать себя в руках, то в глазах Евы отражался страх и брезгливость. И дом это очень хорошо чувствовал. Так что на следующем же лестничном пролете женщина зацепилась и разорвала расшитую стеклярусом юбку. Крошечные бусинки весело запрыгали по ступенькам, мгновенно растворяясь в трещинках досок.

– Это очень старый дом, нужно быть осмотрительнее, – с притворным сочувствием сообщил лорд, глядя на гневно трепещущие ноздри мисс Андерсон, державшей в руках кусок подола.

– Ничего, мы все здесь переделаем, – с улыбкой кобры ответила она, гордо продолжая поход по дому, никак не комментируя испорченное платье.

Такого дом простить не мог, ведь кто-то вдруг возомнил себя вправе решать, что здесь переделывать, а что нет. И на верхних галереях поднялись такие завывания ветра, что можно было вполне решить, что на чердаке живет Кентервилльское привидение, которое вот-вот выйдет навстречу, гремя цепями.

Остановившись возле перил верхней галереи, откуда было хорошо видно холл, Том вспомнил о герцогине, которая свела здесь счеты с жизнью.

– Я, конечно, предполагал, что приобретаю дом с историей, но здесь у вас целое кладбище, иначе не скажешь, – отреагировал на это Уилл, поправив выбившуюся прядь.

– О, кладбище здесь тоже есть. Наше, семейное, – тут же ответил ему Томас. – Я, знаете ли, надеялся тоже быть на нем похороненным, но видимо, не судьба. Там вся моя семья. Желаете посмотреть? – предложил он. Но тут же в разговор вмешалась мисс Андерсон, властно беря Уилла под локоть.