Лихорадочно обыскав себя, Мирослава пожалела, что не имеет привычки, подобно городским панночкам, таскать на себе все свое добро. Выскочила ненадолго в лес по ягоды, теперь и русалок одарить нечем. В прошлый –то раз Борута ее, можно сказать, сразу после службы забирал, во всем самом лучшем.

Сейчас же на Миросе не было ни монист, ни шелковых лент. Только знак Творца на шелковом шнурке да камешек-оберег, подаренный Борутой. Отдавать их не хотелось, поэтому Мирослава попробовала сначала с лентой из косы. Обычная, неяркая, но уж какая есть.

– Сайно! А, Сайно! – Тихонько позвала Мирося, пуская ленту по воде. – Прими мой подарок! Выйди, пожалуйста, поговорить надо.

Некоторое время не происходило ничего, потом из воды у ближайшего куста вынырнула русалка. Вид у Сайны был недовольный, скорее, даже разочарованный.

– Позвала, все-таки. – Проворчала она. – Додумалась.

– Ты прости, – по-своему истолковала Мирослава мавкино недовольство, – сейчас простой лентой зазываю, потом шелковыми отдарю. Ничего больше нет, прямо из лесу забрали, збуи эдакие.

– Так ты не своей волей с ними идешь? Не хочешь пущанскому богу послужить? – Продолжала допытываться мавка непонятно с чего.

– Не своей! – Миросе даже обидно стало. – Разве ж так Творцу служат? Из-под палки? Помоги мне, Сайночко, вырваться!

– Прыгай сюда, помогу. – Ответ последовал скорый и какой-то до странности обыденный. Мирося собралась уже последовать этому совету, но что-то не понравилось ей в мавкином взгляде. Передумав в последний момент, спросила.

– Ты меня через болото к вашим проведешь? По тропинке или по воде?

– Зачем куда-то идти? – Сайна равнодушно пожала плечами. – Прыгай. И збуи тебя больше не достанут.

–А Борута?

– А что Борута? – Сайна равнодушно пожала плечами. – У Боруты  – своя жизнь, у тебя – своя. Захочешь, выйдешь к нему лунной ночью, не захочешь – пошлешь подальше. Захочешь, к другому выйдешь. Да хоть бы и каждый день к разному.

– Ты что же, утопиться мне предлагаешь? – Помертвевшими губами прошептала Мирослава, стараясь как можно более незаметно отодвинуться подальше от воды. – Борута же говорил, ты поможешь.

– Так я и помогаю. – Сайна нахмурилась. – А как я помогаю, это уж мое дело. Если что, ты сама отказалась.

– Зачем ты так?  – Вместе с надеждой Мирославу как-то сразу оставили и силы. – Что я тебе сделала? Неужели и тебе мешает, что я Боруту люблю?

– Ты? – Голос Сайны продолжал оставаться равнодушным, но в глазах блеснул огонек ненависти. – Тебя послушать, так прямо хоть до раны прикладывай. А сама, как все пущанки, только и смотришь, где бы чего урвать.

– Да кто тебя так обидел-то? – Возмутилась Мирося. – Или ты всех по себе судишь?

– По себе? Конечно. Она тоже так сказала.

– Да кто она-то?

– А я почем знаю, как ее звали? – Сайна снова надела на лицо маску равнодушия. –  Приворожила она его. Да так приворожила, что за день до свадьбы к ней ушел. Нас родители сговорили, все честь честью, а он на честь родительскую наплевал, на любовь мою… А она посмеялась, говорит, по себе всех сужу.

– Так ты из-за этого? – Мирослава кивнула в сторону воды.

– Не твое дело! – Лицо Сайны на миг утратило свою холодную красоту. Руки сделались костлявыми, кривые когти потянулись в сторону Мироси.

– Сгинь-пропади, нечисть проклятая! – Закричала девушка, впопыхах рванув ворот рубахи. Знак Творца, надетый храмовником при имянаречении, качнулся на шнурке.

– Борутын оберег! – Ахнула Сайна, словно очнувшись от недоброго сна.

– Настолько ты, значит, ему дорога. Ну, если так…

– Настолько или нет, не твое дело. Сгинь!  – Что бы там ни выдумала мавка, веры ей уже не было.

Мирослава наконец-то сумела сделать шаг назад. Потом еще один. И, в конце концов, подобрав юбки выскочила из-за кустов. К ее удивлению, оба шляхтыча спали. Причем, выглядело это так, словно они сами хлебнули того зелья, которым перед этим попотчевали Миросю. Пан Адам склонился вниз в опасной близости от края воды, а пан Кшиштоф уснул прямо с торбой в руках. Что он хотел в ней найти, оставалось загадкой.

Оглядевшись, Мирослава некоторое время раздумывала, не пошарить ли в торбах, но не решилась. Кто знает, что это за странный сон сморил ее похитителей и как долго он продлится. Быть застаной врасплох не хотелось.

Еще раз осмотревшись, Мирослава осторожно приобняла пана Адама за плечи и потянула в сторону от воды. Пусть его. Какой-никакой, но он, по крайней мере, относился к ней по-доброму. Пусть как к неразумному дитяти, за которое надо думать и делать, но хоть без той слепой ненависти, которая так и билась в каждом слова и взгляде его товарища.

Ее опасения оправдались. Не успела Мирослава снова укутаться в свою попону, как над поляной раздалось возмущенное: «Адаме! Адаме, ты что, спишь!?».

– А?! – Дернулся пан Адам и упал-таки. К счастью, уже не в болото, а около. – Я не сплю. А вот ты, Ксшисю, чего шумишь?

– Где эта ведьма?!

– Какая ведьма? – Пан Адам оглянулся вокруг. По Миросе он лишь мазнул взглядом, не ожидая неприятностей. – Тебе привиделось, Кшисю. Приснул, видать, вот и привиделось. Нету  тут никаких ведьм.

– А кто на меня сон навел?! Не она, скажешь? – Пан Кшиштоф возмущенно показывал пальцем на Мирославу. – Ведьма, как есть!

– Окстись, Кшиштофе! – Пан Адам поднял палку, которую непонятно зачем держал в руках, и положил ее на руку товарища, слегка пригибая вниз. Пан Кшиштоф понял намек, опустив руку, но продолжал стоять посреди поляны, сверля Миросю взглядом.

– Уймись. – Снова повторил пан Адам. – Везде тебе ведьмы мерещатся. Совсем напугал панну. Она и без того страху натерпелась, но то по нужде. А так-то зачем зазря пугать?

– Ага, значит, как сон на добрых людей наводить, так ничего. А как отвечать…

– Да не спал я, не спал. – Терпеливо словно ребенку, объяснял пан Адам. – Задумался немного, всего-то делов. А если ты и правда заснул, так что тебе виноват? Чего к панне прицепился?

Давай лучше выбираться отсюда.

– Думаешь, дорога уже свободна? – Пан Кшиштоф сразу стал серьезным.

– Думаю, что рано или поздно до этого болота тоже доберутся. А ночью проскочить легче. Надо только отсюда выбраться. Ночью я за тобой по тропе идти не возьмусь.

Еще немного посовещавшись, мужчины посадили Мирославу на коня и велели держаться покрепче.

– Надежнее, конечно, было бы тебя к коню привязать, – посетовал пан Адам. – Но если скотина оступится… Так что лучше держись крепче и не заставляй меня жалеть о моей доброте.

«Сбегу!» – Решила для себя Мирослава, кивая пану Адаму в знак того, что все поняла. «Если надо, то и из-под пострига сбегу. Или после. Если отец с матерью принять побоятся, то Боруте на наш Храм уж точно наплевать». Так рассуждала Мирослава ровно до тех пор, пока пан Адам не двинулся вслед за приятелем, ведя коня в поводу.

Вот тут-то все мысли мигом вылетели у Мироси из головы. Осталась только одна: «Как хорошо, что сюда меня привезли в беспамятстве». Коням завязали глаза и они, приученные доверять хозяевам, осторожно ступали по скрытой водой тропе. Воды там оказалось неглубоко, коню чуть выше колена. И, видно, тропа была достаточно широкой, потому что пан Кшиштоф вел небольшой отряд уверенно. И, все равно, было очень страшно думать, что справа и слева от тропы простирается бездонная топь.

Выйдя на твердую землю, с облегчением вздохнули все. Даже пан Кшиштоф, несмотря на всю прежнюю уверенность, вытирал рукавом пот со лба.

– Ну, хвала Творцу! Выбрались.

Пан Адам, тем временем, ссадил Мирославу с коня и теперь деловито вязал ей руки.

– Не обижайся, девонька. Из топи мы выбрались, дальше двигаться надо быстро и тихо.

С этими словами он заткнул ей рот кляпом, снова закинул на коня и сам вскочил. Ехать было неудобно. Все время приходилось напрягать шею, чтобы кровь не приливала к голове. Волосы спутались и превратились в паклю. От травинок и прочего мусора, набившегося в них, было легче всего избавиться при помощи ножниц. Но Миросе сейчас было не до волос, выжить бы.