– Опять мракобесничаешь, – укорила Анхеле и выбросила хвостик от яблока в корзину для бумаг. – Хорошо мне, сироте, – никого у меня нет, никому я не нужна, и мне никто не нужен. Это у вас, у королевских, вечно куча родственников и мешок проблем.

Рыжая мрачно посмотрела на нее.

– Вот так, да?.. Никого у тебя, сироты, нет?..

Ракушка скорчила ей страшную рожу и пулей вылетела из библиотеки. Алтын некоторое время прислушивалась к удаляющемуся топоту ее башмаков по натертому паркету резиденции, потом погасила лампу и, бросив последний взгляд в окно, пошла к двери.

В своей спальне она, укутавшись до подбородка в легкое пушистое одеяло, закрыла глаза и стала думать про Гроша. Представляла, как они встретятся: вот она идет по набережной, нарядная, в синем платье. А он навстречу – черные глаза застенчиво сияют, волосы растрепаны, солнечный луч играет на эполете… Стоп. При чем тут эполет? Грош никогда не носил форму морского офицера! «Зато Джереми ее носит, – сказал противный тоненький голосок у нее в голове. – Поздравляю, Ваше высочество, ты, как все женщины, оказывается, неравнодушна к мундиру. Хотя казалось бы! Уж король-то, во всяком случае, повыше рангом безвестного офицерика с Гуама… или откуда он там. А может, тебе именно черная форма с эполетом покоя не дает? Может, у тебя это наследственное?.. Может, ты пошла в свою беспутную мамашку?..»

Алтын сердито перевернулась на другой бок.

«Грош будет только счастлив, если я, наконец, от него отлипну».

«Ага, оправдываешься! – обрадовался голосок. – Хочешь свалить на Гроша собственное непостоянство? Предательница!»

«Я не предательница! – Алтын натянула одеяло на голову. – Я просто запуталась! И вообще, я не понимаю, почему я лежу тут и думаю о всяких глупостях, когда привычный мир каждую минуту готов обрушиться в тартарары!..»

– Рыжая!.. Ты спишь?

Анхеле в коротенькой ночной рубашонке маячила в дверях спальни, как очкастое привидение.

– Сплю, – отозвалась Алтын из-под одеяла. – Я вообще решила спать, не просыпаясь, всю оставшуюся жизнь. Так будет значительно проще.

– Дай-ка мне укрыться, – Ракушка, пыхтя, придвинула поближе к кровати тяжелое кресло, устроилась в нем и потянула на себя пушистое одеяло, достаточно большое для них двоих.

Алтын положила подушку повыше и села.

– Ну, чего пришла? – спросила она мрачно. – Нормальные люди ночью спят.

– Так то нормальные, – возразила Анхеле. – У тебя, по-моему, сна ни в одном глазу. А мне в моей спальне одиноко и страшно. И вообще, я хочу назад в Альквисту. Я, собственно, пришла спросить. Ты не обидишься, если я завтра после праздника уйду?

– А если обижусь, ты останешься, что ли? – проворчала Алтын. – Давай, убирайся. Можешь даже не ждать до завтра. Что тебя тут держит?

– Нет, до праздника я не уйду, – отказалась Ракушка. – Хитренькая какая. Сама, значит, отправишься на корабле кататься, а Ракушка убирайся?..

– Эгоистка, – сказала Алтын и надолго замолчала.

Наконец, Ракушка поерзала в кресле и спросила:

– Ты о чем думаешь? О празднике или о Гроше?

– Ни о чем я не думаю. Марш спать.

Ракушка хихикнула и закуталась поплотнее.

– А твой Джереми завтра будет на балу?

– Никакой он не мой!.. И вообще, его здесь нет. Он в море.

– Жалко, – сказала Ракушка и зевнула. – Я хотела на него посмотреть… Слушай, Рыжая, я у тебя тут посплю, ладно?

– Спи, если не будешь стаскивать с меня одеяло. – Алтын кинула ей одну из подушек и улеглась, отвернувшись к стене. – Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – сонно мурлыкнула Анхеле и моментально заснула, как засыпают маленькие дети.

А Рыжая еще довольно долго лежала с закрытыми глазами и слушала, как за окном начинает с тихим стуком накрапывать дождь.

Грош отбросил книгу и встал. Собственно, то, что он держал в руках, трудно было назвать книгой. Полупрозрачный моток шевелящихся нитей, заключенных в шестиугольники, и отдаленно напоминающий гнездо. Читать в полном смысле слова такую «книгу» было невозможно – ее нужно было медленно поворачивать определенным образом, и тогда слова возникали в голове сами собой и складывались в предложения. Но Грош быстро приноровился. Он вообще был хорошо обучаем, Риа его хвалила. Риа приходила каждый день, ее сморщенное лицо с вечной безмятежной улыбкой было едва ли не единственным человеческим лицом, которое молодой король имел счастье наблюдать в Агарти. Иногда, во время экскурсий по городу, на заднем плане мелькали какие-то фигуры, которые он не успевал рассмотреть, но чаще улицы и здания были пустынны. Изредка до него доносились тихие обрывки мысленной речи, но он не улавливал слов. Скорее всего, потому, что эти слова предназначались не ему.

Грош научился мысленной речи сразу, как только они с Риа пересекли границу Агарти. В первые несколько минут ощущение было пугающе необычным – старуха взяла его за руку, и он услышал ее голос: «Ну, вот, малыш, мы и пришли». Голос сам собой появился у него в голове – Риа не разжимала губ. Фраза была произнесена на языке Альквисты, в этом Грош мог бы поклясться. Уже потом старуха объяснила ему, что различие в языках не имеет никакого значения в Агарти, что слова – только подпорки, а понятия, которые они символизируют, даже абстрактные, могут передаваться от живого существа к живому существу напрямую, как передается сигнал по цепочке нейронов.

– Ты же понимаешь, когда твоя кошка хочет есть, – сказала старуха. – Для этого тебе не нужно, чтобы она говорила с тобой человеческим голосом. Если бы в Агарти водились кошки, ее речь точно так же звучала бы у тебя в мозгу. Только, разумеется, фразы были бы гораздо примитивней.

Кошек в Агарти не было. Впрочем, Грош вообще не видел тут никаких животных. Это было странное место, но приходилось признать, что атмосфера в нем была удивительно умиротворяющей – молодой король не тосковал, не скучал и не печалился, Альквиста как будто отодвинулась очень далеко, и Грош порой рассеянно удивлялся сам себе, когда случайные воспоминания о матери, брате или Алтын не вызывали у него никаких чувств.

Впрочем, один-единственный раз страх и смятение проснулись в нем. Это случилось в самом начале его пребывания в Агарти, в Музее кукол. Разумеется, это место не было музеем, и никаких кукол там тоже не было. Грош так назвал для себя один из многочисленных тоннелей, из которых, собственно, и состоял город. Туда в один из первых дней Риа отвела молодого короля. Он так и не понял – зачем, а старуха воздержалась от комментариев. Больше они туда не ходили, и Грош не любил вспоминать тот визит: воспоминания почему-то нарушали его безмятежность.

Тот тоннель был хорошо освещен, как и все улицы в Агарти. На всем протяжении в стенах были устроены неглубокие ниши, и ни одна из них не пустовала. Прозрачный материал вроде стекла, которым эти ниши были защищены, позволял видеть как будто висящие в воздухе абсолютно неподвижные фигуры. Это были не куклы, Грош понял это сразу. Глаза у некоторых были закрыты, у других открыты. Те, что с открытыми глазами, кажется, смотрели прямо на молодого короля, но не видели его. Какой-то полуголый смуглый человек с худым измученным лицом, коротко остриженная барышня в нелепой рубахе, обгорелой по подолу, бледный мальчик, одетый в подобие военной формы…

– Кто это, Риа? – Грош не хотел признаваться, что чувствует себя неуютно.

– Избранные, – безмятежно ответила старуха. – Ты тоже избранный.

– Но я-то жив, – возразил Грош, невольно отступая от ниши с мальчиком.

– Они тоже живы. Просто их время еще не пришло.

– А когда придет?

Старуха пожала плечами.

– У каждого по-разному. Пойдем, малыш. Ты увидел все, что нужно.

С тех пор Грош, конечно, поумнел и многое узнал про Музей кукол, да и вообще про жизнь. Самой первой книгой, которую Риа вручила ему и научила, как читать, была «История Времен» – захватывающее изложение событий, случившихся задолго до пришествия Суши и давно стершихся из памяти человечества. Он прочел книгу до конца – до скрупулезного перечисления пророчеств, связанных с Аквилоном, – и начал читать заново. Там, помимо всего прочего, были изложены самые полные сведения о Суши, ее зарождении и ее судьбе. А также о судьбе Альквисты. Там было то, чего Грош никогда не изучал в гимназии и колледже – знания, которые были скрыты либо недоступны никому в Альквисте.