ЛУ. Если я достаточно взрослая, чтобы вы развелись со своей женой ради меня, значит, я достаточно взрослая, чтобы поехать в Европу одна.

(Одна за другой ДЕВЫ РЕЙНА с грустью смотрят на ГИЙО и уходят).

ФРЕЙД. Если вы боготворили его, а он влюбился в вас, почему вы его отвергли.

ЛУ. Он был женат.

ФРЕЙД. То есть вы отвергли Гийо ради его жены?

ЛУ. Нет. Ради себя.

ФРЕЙД. Значит, вы его не любили?

ЛУ. Я его любила. Во всяком случае, до того момента. Тогда поняла, что должна уйти.

ФРЕЙД. Вы увидели, как сильно он вас хочет, и испугались?

ЛУ. Это испортило наши отношения.

ФРЕЙД. Вы не испытывали к нему желания? Не было у вас сексуальных фантазий по его части?

ЛУ. Если вы пытаетесь обвинить меня в том, что старший по возрасту мужчина попытался воспользоваться доверием юной девушки…

ФРЕЙД. Я ни в чем вас не виню. Я пытаюсь понять, что происходило в вашей голове. Вы обожали его, пока не увидели, что он жаждет вас. Пришли в ужас от его желания и убежали.

ЛУ. Я не пришла в ужас. Я ощутила отвращение. И что, по-вашему, мне следовало сделать? Позволить развестись с женой? Отдаться ему?

ФРЕЙД. Речь не о том, что вам следовало сделать. Интересно, что вы сделали, и почему. А сделали вы следующее: убежали и практически сразу нашли другого гениального мужчину, чтобы он возжелал вас.

(ГИЙО поворачивается и уходит).

ЛУ. С Ницше все было не так. Общение с Гийо научило меня не обожествлять мужчин, а видеть их ясным взглядом. Ницше это понимал. Он тоже обожествлял мужчину. Он обожествлял Вагнера.

НИЦШЕ. Это огромная ошибка для человеческого существа – обожествлять другое человеческое существо. Долгое время музыка Вагнера объясняла мне мир. Наконец, пришел день, когда я должен был встретиться с ним в первый раз. И тут выяснилось, что мои брюки в дырах. Поэтому я продал их старьевщику и вложил все деньги в новые брюки, чтобы их сшили аккурат к нашей встрече. (Начинает снимать брюки). Пожалуйста, поторопитесь с брюками. Я не хочу опоздать.

ПОРТНОЙ (появляется, с брюками). Извините, но полностью вы за брюки не расплатились.

НИЦШЕ. Мне нужны эти брюки. Я не могу пойти без брюк на встречу с Рихардом Вагнером, моим кумиром и величайшим человеком столетия.

ПОРТНОЙ. Мне без разницы, с кем вы встречаетесь, хоть с Господом Богом, но если вам нужны эти брюки, вы должны за них заплатить.

НИЦШЕ. Вагнер для меня – Господь Бог.

ПОРТНОЙ. Вот и помолитесь ему, чтобы он дал вам денег, которыми вы расплатитесь за эти брюки.

НИЦШЕ (хватаясь за брючину). Нет у меня времени спорить с вами. Просто отдайте мне эти брюки.

ПОРТНОЙ. Руки прочь от моих брюк!

НИЦШЕ. Это не ваши брюки. Это мои брюки.

ПОРТНОЙ. Только после того, как вы за них заплатите.

НИЦШЕ (тянет за брючину). Отдайте мне мои брюки. Вы не имеете права лишать мужчину его брюк.

ПОРТНОЙ (тянет за другую штанину). Нет денег – нет брюк.

(Брюки разрываются пополам. Каждый остается со своей брючиной).

НИЦШЕ. Посмотрите, что вы наделали.

ПОРТНОЙ. Ладно, можете оставить себе эту половину. Остальное получите, когда заплатите мне. (Уходит).

НИЦШЕ. Подождите. И что мне теперь делать? Как я пойду на встречу с Вагнером без брюк?

РЭ (входит). Ваш портной чуть не сшиб меня с ног, сбегая по лестнице. Он держал в руках половину брюк.

НИЦШЕ. Пауль, мне нужны ваши брюки.

РЭ. Что?

НИЦШЕ. Быстро. Снимайте брюки.

РЭ. Вы хотите, чтобы я снял брюки?

НИЦШЕ. Да. Поторопитесь.

РЭ. Я не хочу снимать брюки.

НИЦШЕ. Мне все равно, что вы хотите. Мне нужно, чтобы вы немедленно сняли брюки.

РЭ. Хорошо, если вы настаиваете. (Начинает снимать брюки). Раньше никто и никогда не просил меня снять брюки. Хотя однажды, в отеле Лейпцига, меня попросили надеть брюки. Но это длинная история.

НИЦШЕ. Не хочу я ее слышать. Просто дайте мне ваши чертовы брюки. (Выхватывает у РЭ, начинает надевать).

РЭ. Почему вы надеваете мои брюки?

НИЦШЕ. Потому что не могу пойти на встречу с Вагнером без брюк.

РЭ. О! А я могу пойти с вами?

НИЦШЕ. Нет, вы пойти не можете. У вас нет брюк.

РЭ. Я могу надеть ваши брюки.

НИЦШЕ. Нет у меня никаких брюк. Поэтому мне потребовались ваши. Я опаздываю.

РЭ. Они ни с чем не сочетаются. И не подходят вам.

НИЦШЕ. Брюки никогда мне не подходят. Мне даже ботинки не подходят. И рубашки мне не подходят. Я всю жизнь ношу чужую одежду. Но все переменится после того, как я встречусь с Вагнером. Моя жизнь уже не будет прежней.

(Убегает. РЭ растерянно смотрит ему вслед).

РЭ. У меня нет брюк.

(Звучит увертюра к «Летучему голландцу», свет падает на ВАГНЕРА. Он сидит в кресле, смотрит в камин, в глубоком раздумье. Вечер у Вагнеров. Три ДЕВЫ РЕЙНА – гостьи, в красивых платьях, о чем-то болтают с ЛИСТОМ, угловатым, с всклоченными волосами, и фон БЮЛОВЫМ, встревоженным и угрюмым. Входит КОЗИМА, жена ВАГНЕРА, и НИЦШЕ, музыка стихает).

КОЗИМА. Теперь можете не стесняться. Говорите с ним, как с обычным человеком.

НИЦШЕ. Но он – необычный человек. Он – Рихард Вагнер. Он – бог.

КОЗИМА. Что ж, сегодня бог не в духе, потому что его донимает геморрой. Давайте. Говорите то, что придет вам в голову. Скажем, о погоде. Чуть разговорите его, и вам не придется открывать рот многие часы. Если он вас укусит, бинт у меня наготове.

НИЦШЕ (в присутствии Вагнера чувствует себя крайне стеснительно). Прекрасная у нас сегодня погода.

ВАГНЕР. Да что, черт побери, в ней прекрасного? Прямо-таки гребаный сезон дождей. Где вы взяли такие усы? Они выглядят так, словно что-то заползло к вам на лицо и умерло там.

КОЗИМА. Не замолкайте. Он обратил на вас внимание.

НИЦШЕ (перекрывая щебетание ДЕВ РЕЙНА). Я часто выхожу из дома в дождь. Иногда, после дождя, слышу какие-то шорохи в кустах. Чувствую на себе взгляды таинственных существ. Фей. Дев Рейна. И я каким-то образом очень сильно ощущаю огромность времени, протянувшегося до моего рождения и после моей смерти.

ВАГНЕР. Да о чем, черт побери, лопочет этот человек? У него травма головного мозга?

(Входит крайне боязливая СЛУЖАНКА, с трудом удерживает в руках большое блюдо с фруктами).

КОЗИМА. Хорошо. Здесь фрукты. Хочет кто-нибудь персик?

НИЦШЕ (берет персик). Да, благодарю.

ВАГНЕР (когда НИЦШЕ уже надкусывает персик). На них помочилась кошка.

(НИЦШЕ отдергивает руку с персиком ото рта).

КОЗИМА. Я перемыла все персики. Их вполне можно есть.

ВАГНЕР (берет у НИЦШЕ персик). Посмотрите на следы зубов. Мыши. Я ненавижу мышей. Известно, что мыши заползают в задний проход, когда ты спишь. Вот почему я никогда не сплю на животе. (Зашвыривает персик в глубину сцены. Возмущенное мяуканье кошки. Обращается к СЛУЖАНКЕ). Прочь отсюда! Прочь! (СЛУЖАНКА торопливо уходит, едва удерживая блюдо в руках. За сценой грохот, звон металла, опять возмущенное мяуканье кошки). Коты и слуги – орудия дьявола.

КОЗИМА. Спросите о его работе.

НИЦШЕ. Позвольте спросить, над чем вы сейчас работаете?

ВАГНЕР. Да что вам, черт побери, до того, над чем я сейчас работаю? Я сочиняю свои мемуары, основанные на системе хроматического напряжения и расслабления, похожих на мелодичный пердеж. Вас такой ответ устроит, Нэнси?

НИЦШЕ. Ницше.

ВАГНЕР. Вот те раз! Вы – тот самый, кто дарил мне куклы на Рождество? Да что это за мужчина, который дарит куклы другому мужчине? И что, по-вашему, мне делать с этими куклами?

КОЗИМА. Рихард слушал, как вы играли на рояле в гостиной. Он думает, что играете вы прекрасно.

ВАГНЕР. Овладевать мастерством игры на инструменте – пустая трата времени. Значение имеет только творчество. Вот тут все разрешено. Невозможно создавать, не разрушая. Страсть, неистовое желание, вот из чего творится музыка. Как и соитие. Мир делает все, чтобы портить жизнь творческому человеку. Долгие годы я бегал от кредиторов. Творец должен быть безжалостным, по отношению к себе и другим. Лист помогал мне. От Мейербера я видел только хорошее. Дураки. Почему они хотели помочь композитору, который гораздо лучше их? Из слабости. Я бы уважал их гораздо больше, если бы они попытались задушить меня фортепианной струной. У великого человека друзей нет. Хотя жены друзей могут оказаться весьма кстати, если хочешь кого-то соблазнить. Так я встретил Козиму. Жену фон Бюлова и дочь этого ублюдка Листа. Теперь они оба приходят в мой дом и едят мои обоссанные кошкой персики. Конечно, лучше спать с дочерью друга, чем с женой, потому что дочери моложе и обычно не такие уродливые.