РЭ. Она говорит загадочный, но подразумевает странный.

НИЦШЕ. Просто сделайте это для меня.

РЭ. Не люблю я оказываться меж двух огней. Если ничего не получится, вы оба возненавидите меня. Если вы хотите на ней жениться, спрашивайте ее сами.

НИЦШЕ. Если я попытаюсь ее спросить, то буду заикаться и мямлить, выставив себя дураком.

РЭ. То есть вы хотите, чтобы дураком выставил себя я?

НИЦШЕ. Именно.

РЭ. Нет. Извините.

НИЦШЕ. Я вас умоляю.

РЭ. Не умоляйте.

НИЦШЕ. Тогда требую.

РЭ. Нет у вас права чего-то от меня требовать.

НИЦШЕ. Вы боитесь, что она скажет «да»?

РЭ. А вы?

НИЦШЕ. Ужасно.

РЭ. Она – ужасающая личность.

НИЦШЕ. Это точно.

РЭ. Она умнее меня.

НИЦШЕ. Я знаю.

РЭ. Возможно, она умнее вас.

НИЦШЕ. Умнее меня нет никого. За исключением, возможно, Бога, а он мертв.

РЭ. Но я ее хочу. Я ее желаю. Хочу, чтобы она стояла передо мной, голая и беспомощная. Хочу завладеть ею. Хочу контролировать ее. Хочу обладать каждым дюймом ее тела.

НИЦШЕ. Этого не случится. Они никогда не будет вашей.

РЭ. Она никогда не будет чьей-либо. Так что речь не об этом.

НИЦШЕ. Тогда чего вам не спросить? Хуже не будет.

РЭ. Ницше хочет, чтобы я спросил вас, согласны ли вы стать его женой.

ЛУ. Как смешно.

РЭ. Отнюдь. Он настроен серьезно.

ЛУ. Да откуда у него желание жениться на мне? Мы только что познакомились.

РЭ. В подробности он не вдавался. Для него вы – чудо. Прекрасная женщина, и при этом умная. На самом деле он как ребенок. С большими усами.

ЛУ. Если он хочет жениться на мне, почему не обратился сам? Почему прислал вас?

РЭ. Он боится. Пишет о суперменах, но в ужасе от собак, пчел и женщин.

ЛУ. Не он ли там?

РЭ. Я говорил ему, что это нелепо, но доказывать что-либо философу – напрасный труд.

ЛУ. Ницше. Я вижу, что вы прячетесь за деревом. Идите сюда. Да, да, вы.

НИЦШЕ. Какой приятный сюрприз, найти вас здесь. Я просто разговаривал вон с той белкой. Судя по всему, кто-то позаимствовал ее орешки.

ЛУ. Пауль говорит, что вы хотите жениться на мне.

НИЦШЕ. Пауль так сказал?

ЛУ. Так на самом деле вы не хотите жениться на мне?

НИЦШЕ. Нет. Не хочу. Если только вы не хотите выйти за меня. Но если вы не хотите, тогда мои желания значения не имеют. А если хотите, совсем другое дело. Не силен я в предложениях руки и сердца. Не силен ни в чем реальном. Мое первое предложение тоже не удалось.

ЛУ. Так вы уже предлагали кому-то стать вашей женой?

НИЦШЕ. Да, Матильде Трампедах. Это была романтическая катастрофа.

ЛУ. Вероятно, все было не так плохо, как вам представляется.

НИЦШЕ. Когда она вошла в комнату, я стоял на голове. Я встаю на голову, когда нервничаю. Помогает расслабиться. Ее это несколько удивило, но я решил, раз она здесь, довести дело до конца, вот и попросил ее руки. И поспешил добавить, что ее рука мне, конечно, не нужна. Я не собираюсь отрезать ее и помещать в формальдегид. Я просил ее руки в том смысле, что хотел, чтобы она стала моей женой. Я шутил. Полагаю, что шутил. Но Матильда просто таращилась на меня, как дохлая рыба. Я сказал себе, что должен быть сильным. Должен взять ситуацию под контроль. Вот и встал на колени. На самом деле повалился на пол, потому что какое-то время стоял на голове, вот она у меня и пошла кругом. Подумал, что поползу к ней на руках и коленях, это же традиционный способ, предлагать руку и сердце стоя на коленях, но тревоги на ее лице только прибавилось, словно она подумала, что сейчас я начну лаять, как дрессированный тюлень, но тут я сказал ей, что любил ее всю мою жизнь, и она возразила, что не знал я ее всю мою жизнь, но я сказал, что любил ее до того, как познакомился с ней, и даже после того, как познакомился, а стоя на голове, чувствовал, что она мне ближе, чем мои усы, и я люблю ее больше, чем усы, и каким-то образом она напоминает мне мои усы, пусть никаких усов у нее не было, зато у ее отца были великолепные усы, и, возможно, со временем она тоже сумела бы их отрастить, или унаследовала их от отца после его смерти. Я действительно не знаю, что я ей наговорил, эта была отчаянная попытка показаться обаятельным, хотя я, очевидно, не такой. Вот я и сказал ей, что хочу провести с ней остаток жизни, которая, по моему разумению, едва ли будет очень долгой, и если она выйдет за меня, то ей больше не придется носит эту ужасную фамилию Трампедах, потому что отныне она будет фрау Трампедах-Ницше, хотя Ницше тоже фамилия не из лучших, и никто не может правильно произнести ее по буквам. Я попросил ее дать ответ как можно скорее, потому что мои колени ужасно болят, и я не уверен, что смогу встать. Потом мне пришло в голову, что она, возможно, голодна, и я предложил ей отведать моего венского шницеля, который я всегда ношу в кармане брюк. Боюсь, она восприняла мои слова, как какое-то непристойное предложение, и я умолял меня простить, потому что в последнее время слишком много времени уделял вопросу: если Бог всесилен, хватит ли ему силы умереть? И возникало ли у него такое желание, потому что в тот момент оно точно возникло у меня. И тут она сказала мне, что никогда за меня не выйдет, потому что я слишком странный. Я расстроился и сказал, что в ужасе от ее эмоций, а она заявила нет, это я в ужасе от вас, и я сказал, да я, могу быть очень страшным, и прорычал, шагнув к ней: «БУКА-БУКА-БАРАБУКА!» Она убежала, крича от ужаса. Почему все женщины убегают от меня? Что я делаю не так?

ЛУ. Тайна сия велика есть.

НИЦШЕ. Вы думаете, они бы не убегали, будь у меня побольше усы?

РЭ. Послушайте, это идиотизм. Она не хочет выходить за вас. Ей будет гораздо лучше, если она выйдет за меня.

НИЦШЕ. С чего ей выходить за вас? Я – гений.

РЭ. Вы – безумец.

ЛУ. Я не хочу выходить ни за одного из вас. Почему каждому хочется жениться на мне? Все мужчины безумны?

РЭ. Как вы можете жениться на ней? У вас нет денег.

НИЦШЕ. У вас их тоже нет.

РЭ. Да, но я не чокнутый.

ЛУ. Вы оба чокнутые.

НИЦШЕ. Я – чокнутый в той степени, в какой положено гению.

ЛУ. Не понимаю, почему все хотят на ком-то жениться. Почему мы не можем просто жить вместе?

РЭ. Жить вместе?

ЛУ. Да.

НИЦШЕ. Мы трое?

ЛУ. Четверо, если считать ваши усы.

РЭ. Но как вы это себе представляете?

ЛУ. Мы будем жить вместе, как друзья. Счастливая и беззаботная коммуна творческих людей.

НИЦШЕ. По мне замечательная идея.

ЛУ. Но, разумеется, никаких половых сношений.

РЭ. Начинает звучать не столь замечательно.

ЛУ. Значит так, мальчики, обговорите это между собой и дайте мне знать, что вы решили. Может встать на голову, если хотите. Только будьте осторожны.

ФРЕЙД. Вы, молодая женщина, без материнской опеки, серьезно рассматривали проживание под одной крышей с двумя неженатыми мужчинами?

ЛУ. Я полагала, что будет совершенно платоническое сожительство.

ФРЕЙД. И оба были в вас влюблены.

ЛУ. Но я-то их не любила, так что бояться мне было нечего. С этой парочкой я разобралась бы даже во сне. Мы договорились встретиться через какое-то время на севере Италии и обсудить подробности.

ФРЕЙД. Именно тогда вы и Ницше отправились на долгую прогулку по Монте-Сакро?

ЛУ. Это была всего лишь прогулка. Ладно, возможно, чуть больше, чем прогулка.

ФРЕЙД. Что на самом деле произошло на Монте-Сакро?

ЛУ. Я уже и не помню. Давно было.

(Поют птицы. ЛУ и НИЦШЕ идут по Монте-Сакро. Три ДЕВЫ РЕЙНА/ШКОЛЬНИЦЫ пробегают мимо, смеясь, толкаясь, придерживая шляпы, чтобы не унесло ветром, потом садятся, устраивают пикник на авансцене).

НИЦШЕ. Разумеется, все, что пишется – автобиографии, и все автобиографии – ложь. Маска более реальна, чем лицо, которое она скрывает, и естественное стремление человеческих существ – обманывать себя и других, и сбиваться в стаи, на манер собак. Но чего можно ожидать от страны, знаменитой сосисками и глокеншпилями? И все вопросы об идентичности содержат в себе более глубокие вопросы о природе реальности. Чем более насыщены переживания, тем менее реальными они кажутся, и тем больше вероятность несчастья.