— Нет, реально? Ты был на концерте Квинов? Вживую? — Питер цепляет на запястье найденный напульсник с известным логотипом. Такой образ ему шел, но его бы незамедлительно растерзали фанаты, заявись он на концерт с символикой трех разных групп.

— Что тебя так удивляет? Проще сказать, где я не был.

— Не знаю, — пожимает плечами Питер. — Может то, что ты должен был выступать на сцене?

— Слишком просто, — отмахивается Тони, залезая в следующий огромный контейнер и, к собственному удивлению, извлекая из-под завалов бас-гитару.

— Вау, — запоздало восхищается Питер, сообразив, что это. — Вау!

— Кто бы мог подумать, старушка живая, — Тони улыбается, оглядывая инструмент со всех сторон, — я был уверен, что ее разнесло вместе с домом в Малибу.

— Ты играл на гитаре?

— Все в молодости играли, — пожимает плечами Тони, перекидывая через плечо ремень и выкручивая колки. Не хватает струны.

— Ах да, простите, я сегодня же откопаю мой ансамбль из двенадцати инструментов, раз «все» играли.

— Если бы ты стоял на два метра ближе — получил бы подзатыльник, — говорит Тони, тщетно пытаясь выдавить более-менее приличный звук.

— Ты должен был зажигать стадионы, — улыбается Питер, наблюдая за малопонятными ему действиями. Он не сомневался, что у Тони получилось бы не хуже Меркьюри или кого-нибудь еще.

— Я и так зажигаю Башню каждый вечер, куда мне еще, — хмыкает Тони, с нежностью проходясь по грифу пальцами и завершая минуту ностальгии. — Кстати, об этом. Там где-то валяется сдохшая гирлянда, надо выкинуть.

— Или можно поковыряться и оживить?

— Даже твой позитив ее не спасет.

— Спасет.

Тони убирает расстроенный инструмент. Живое — и ладно.

Питер копается дальше, извлекая оттуда же стопки документов, блокнотов, записей. Часть из всего добра утеряна, истлела, но крохи остались. Тони находит макет лунного городка, миниатюрную модель Дубины и старые чертежи. Питеру в руки попадает перевязанная тонким шпагатом стопка фотокарточек.

— От мамы. Она постоянно присылала, — говорит Тони, когда Питер безмолвно спрашивает разрешения посмотреть. Франция, Италия, Монако. Короткие послания, с любовью.

— Интересное было время, без телефонов и техники, — хмыкает Старк. Питер чувствует, что в последней фразе скрывается непроизвольный перевод темы, но слова вырываются сами собой

— У нас тоже похожие есть. Дядя Бен присылал. Из Канады. И открытки.

Тони понимающе улыбается, протягивая руку и поправляя бандану на его волосах. Неприметный жест, наполненный понятной только им нежностью.

Пока Тони устраивается на полу на украденных с дивана подушках, Питер добирается наконец до нужных коробок. Извлекает ярко-красные шары, сияющие звезды и рождественские венки.

— Серьезно? — Питер расплывается в улыбке, покачивая на указательных пальцах петельки, к которым пришиты носки с именами Пятницы и Джарвиса.

— О, боже, спрячь второй быстро. Пятница жутко ревнует, — в ужасе округляет глаза Тони, вызывая у Питера приступ смеха. Тот аккуратно откладывает оба носка, снимая крышку со следующего контейнера.

— Не поверишь, но мы добрались до главного, — говорит Питер, высвобождая из бумаги нижнюю часть белоснежной елки, с веток которой тут же посыпались искусственные иголки и блестки. Даже в сжатом виде она выглядела более чем увесисто и снежно.

— Кажется, я понимаю, почему этим обычно занимаются приглашенные люди, — констатирует он через пару минут, не без труда установив елку в держатель и отряхивая руки.

— Испугался? — лениво интересуется Тони, наблюдая за всем этим со стороны, подмяв под себя подушку с дивана. Он сразу сказал, что заниматься этим не будет — он слово сдержал.

— Ну уж нет, — то ли воодушевленно, то ли уперто заявляет Питер, завязывая бандану на манер пирата и начиная расправлять осыпающиеся ветки.

— Рождество требует усилий. Да и убираться-то потом не мне.

— А кому? — задумчиво откликается Тони, подпирая одной рукой поудобнее голову и открывая свой старый инженерный дневник. Мысль до него доходит только когда Питер издает нахальный смешок. Он живет с маленьким чудовищем в одном доме. От слова «чудо».

========== Happy New Century ==========

1 января 2000 г., Берн, Швейцария

Тони выбирается из чужого номера под утро, сонно бредет по опустевшему коридору. Отель вымер, Хэппи, как и следовало предположить, отсыпается — Старк бы очень удивился, ожидай тот его под дверью. Тем более в восемь утра. Охрана — охраной, а поспать Хоган любит.

Кабина лифта усыпана некогда сверкающими блестками и дождем. Тони наугад нажимает на кнопку, пытается накинуть шарф на плечи так, чтобы ни один из краев не волочился за ним по полу. Безрезультатно.

— Подождите! — пробуждает его чужой оклик и в закрывающиеся двери лифта ловко влетает парень, проскальзывая полметра на разноцветных огрызках, чудом не врезаясь в стену.

— Уф, спасибо.

— Я ничего не сделал, — флегматично замечает Тони.

— И вас с Новым Годом, — беззлобно откликается тот, нажимая на кнопку первого этажа, а после разглядывает его получше. Естественно, узнает, но с воздыханиями и почтениями не бросается, отводя взгляд. Видимо, у Старка на лице написано, что он не склонен к общению с утра пораньше.

Как и техника не склонна нормально работать. Спустя пару этажей свет в кабине начинает мигать, движение затихает и все замирает.

— Блин, — выдыхает парень так проникновенно, что лишает Тони смысла всех ругательств. — Застряли?

— Боюсь представить, что светит мне в этом году, раз он так начинается.

— Я думал, вы не верите в приметы, — отвечает парень, потянувшись к кнопочной панели.

— С чего это?

— Вы вчера упоминали что-то подобное в своей речи. Пытались упомянуть.

— Вот как, — Тони не помнил ни слова. Он позволяет себе понаблюдать полминуты за попытками парня связаться с диспетчером, и только затем обнадежить:

— Бесполезно. Все отсыпаются, а трезвый персонал убирается.

— Класс, — парень смотрит на часы (куда можно опаздывать сегодня?) и, почти гневно фыркнув, достает из сумки бутылку воды, делая глоток. Тони вроде и не сильно заливался ночью алкоголем — в отличие от вечера, — но только сейчас осознает, как сильно хочет пить.

— Куплю эту бутылку за… семьдесят франков, — говорит он, наугад вытаскивая из кармана пиджака смятые купюры. В глазах парня мелькает малознакомое Тони чувство. Презрение? Возможно.

— Можно просто попросить, — после паузы снисходительно говорит тот.

— Я и прошу.

Пацан непонятно усмехается, но Тони получает свое счастье в жидком эквиваленте. Глоток воды приравнивается к антипохмельному зелью.

— Можно делать ставку, сколько вы выпили на празднике? — почти без упрека уточняет тот.

— Можно. Я чертовски плох в постели, когда трезв, — осклабляется Тони в ответ.

Пацан закатывает глаза, складывая освободившиеся руки на груди. Тони осушает бутылку в два глотка. Лучше, чем ничего.

— Питер.

— Что?

— Мое имя.

— Обалдеть.

— Вас устраивает общаться с людьми, когда они знают вас, а вы — нет?

— Обычно мне представляются, чтобы я запомнил или внес их в контакты, так что устраивает.

— Очевидно, у вас не очень толстая записная книжка, — проницательно заявляет тот.

— А я тебе не нравлюсь, — заявляет Тони в ответ. Питер теряется на мгновение, но тут же выпрямляет плечи.

— Хотите поговорить об этом?

— Ну, ты спас меня от сушняка, я должен изобразить подобие разговора.

— Вряд ли вы что-то кому-то должны, — парирует тот.

— Справедливо.

Настает очередь Тони подавлять непрошеный вздох. Можно было застрять с какой-нибудь привлекательной блондинкой. Лучше двумя. Вместо этого торчит с парнем, который выглядит и вполовину не так помято, как он, в явно великоватом ему пиджаке и потертых туфлях. Он ведь даже не постоялец отеля. Не по карману.

— Мне не нравитесь не вы, а политика вашей компании.