Парсонс забрал пустой стакан со стола. Как всегда – двумя легкими элегантными движениями. Получил прекрасное европейское образование, а потом познал древние мистерии на святой земле Египта: всегда был тактичен, учтив, не задавал лишних вопросов и вечно говорил «сэр», не любил ни общепринятого «господина», ни устаревшего «сударя».

– Боги, какая гадость… и почему лекарства не могу делать вкуснее, вот скажи, Парсонс?

– Могут, сэр. Просто это не совсем обычное лекарство, сэр. Вы знаете.

Врач говорил, словно листы старой бумаги нарезая: сухо, монотонно.

– Знаю, знаю конечно, – гранд-губернатор взглянул на город за окном – серебряные пики миражами искрились в солнечном свете. Прошептал: – Кости его – серебро, плоть – золото, волосы – подлинный лазурит….

– Именно, сэр. Приятно аппетита, сэр.

Гранд-губернатор тут же приободрился – разом схватил и ложку, и хлеб с маслом. Мгновенно передумал. Отложил бутерброд, сделал глоток кофе, сладко причмокнул и снова устроил рокировку.

– Прошу прощения, сэр, – Парсонс специально отошел на пару шагов, и только потом заговорил. – Но вас ждут, сэр.

– И кого в такую рань принесло в приемную? – с усердием пережевывая бутерброд, уточнил гранд-губернатор.

– Не в приемную, сэр. В кабинет.

– А, – челюсти замерли. – Это он.

– Да, сэр. Это он. И я ничего не видел, сэр – как обычно.

– Сет побери, сегодня даже не дают нормально позавтракать…

Гранд-губернатор засуетился, спешно запихивая в рот остатки бутерброда и делая огромный глоток кофе – часть его пролилась, запачкав салфетку. Устроив во рту алхимическую лабораторию, гранд-губернатор накинул черный пиджак с вышитым на спине золотым скарабеем поверх домашней рубашки и, ловя кусочки своего отражения в высоких окнах, заспешил в кабинет.

Солнечный свет не пробивался через плотные, как следует задернутые шторы. Кабинет освещала только одиноко горевшая на столе свечка – какой архаизм! – да и та бросала лишь тусклые отблески на бумаги и хрустальный графин с водой. Глубины кабинета подчинились диктатуре теней, утонув в их чернильном мраке.

– Да у тебя прямо какой-то фетиш на темные комнаты, боги мои, – причмокнул Велимир, плотно закрывая дверь в кабинет. – И я напомню, что ты можешь подниматься по парадной лестнице, если что.

– Мне так спокойней, – ответила фигура в тенях.

– Ну как скажешь, – гранд-губернатор нащупал на столе пачку папирос, закурил от свечи, затянулся. Закашлялся – это была его третья в жизни сигара. Уставился на гостя. – Ну ко мне-то ты зачем таскаешься в этой маске?..

– Мне так спокойней, – повторил гость и откинулся на спинку кресла – губернаторского, сам Велимир сидел на гостевом, пусть и обшитым бархатом, стуле.

– Саргон, давай ближе к делу, молю тебя.

Лицо Саргона скрывала маска – под камень, слегка поломанная, с бородой, словно уложенной зигзагами и двоящейся внизу. Велимир помнил, что как-то видел похожую – или эту же самую? – в музее, когда смотрел те рожки да ножки, что вытащили из окрестностей Ниневии, когда город, казавшийся просто старой байкой, наконец-то откопали.

Но гранд-губернатор слишком хорошо знал своего гостя, так что читал эмоции даже не видя лица, уставившись на маску, словно смазанную бликами пламени.

Саргон еле-слышно вздохнул.

– Ты слышал новости?

– Я не дурак читать их по утрам…

Гость пересказал: о том, как горела «Нефертити», о том, как видел это собственными глазами.

– Ну, что могу сказать, жалко, конечно, но не мне с этим разбираться. Тем более, что-что, а проклятый опиум и Песок Сета я на дух не переношу – просто руки никак не дойдут с этим разобраться. Видишь, даже я пока собрал не полный букет грехов.

– Не дойдут, потому что слишком заняты? Эти руки трут другие? – Саргон улыбнулся одним лишь голосом.

– Ха-ха-ха, очень смешно. Трут твои в том числе, – гранд-губернатор откашлялся, отмахнувшись от густого терпкого дыма. – Ну, так и в чем проблема с этой «Нефертити»?

– Я видел, кто это сделал.

– Ну так тогда зачем ты пришел ко мне? Тебе прямая дорога в жандармерию! А, нет, забудь. Знаю, зачем – в жандармерию ты же не ногой. Справедливо, я бы на твоем месте тоже не совался.

Саргон рассмеялся. А вот гранд-губернатор, напротив, нахмурился. Прочистил горло:

– Да, ладно, прости, я что-то перегибаю палку, настроение хорошее и боги, эти яйца сегодня отлично сварили. Ну так вот, к нашим баранам – ты его видел, и? – Велимир замолчал. Повторил громче: – И? Кого – его?

– Он анубисат.

– А ты – заговорщик, – гранд-губернатор затушил папиросу, бросив окурок в серебряную пепельницу с лапами сфинкса. – Ой, тоже мне, удивил! Анубисаты – все ненормальные.

– Боги, Велимир, – Сарогн выпрямился, сосредоточив взгляд зеленых, почти малахитовых глаз на пламени свечи. – Ты хотя бы представляешь, как это нам на руку?

Гранд-губернатор отмахнулся.

– Не поверишь, но даже представить не мо… – гранд-губернатор резко замолчал, потом театрально чмокнул губами. Звук стальным шариком прокатился по комнате. – О. О… Но я думал, ты все просчитал!

– Пытаюсь облегчить нам жизнь.

– Уверен, что игра стоит свеч?

– Она всегда их стоила. С самого начала. Я поговорю с ним… Найду и поговорю, ты же знаешь, я умею убеждать.

– Что правда, то правда. Особенно, когда ты без маски.

– Настоящего меня нет без маски, Велимир.

– Так уверен? – хмыкнул гранд-губернатор.

– Абсолютно.

Велимир рассмеялся, послюнявил пальцы и потушил свечу. Кабинет погрузился в полнейший мрак. Стул скрипнул, гранд-губернатор встал.

– Не говорю тебе прощай, а говорю лишь – до свиданья! – пропел Велимир. Зашагал к двери, остановился: – Думаешь, он действительно нам поможет?

– Я предпочитаю держать в руках несколько ключей от одной двери на случай, если один из них потеряется.

– Или если его украдут.

– Или если украдут. В любом случае, Велимир, лишним не будет. Лишним не будет…

– Скорей бы уже. Мне одно Сердце Анубиса все нервы изведет – как бы оно ни входило в наши планы. Да уже извело!

Гранд-губернатор вышел из кабинета, поплотней захлопнув дверь – тут же прищурился от света, теперь, казалось, болезненно яркого. Да уж, подумал Велимир, все чудесатее и чудесатее, сложнее и сложнее. Ему нравились хитроумные замыслы, но только на бумаге, и желательно – в исполнении литературных героев, на крайний случай – слуг. Мастер-кукловод из него такой, что в собственных нитках запутается. Велимир это знал и рисковать не собирался.

Когда глаза привыкли к свету, гранд-губернатор обнаружил, что Парсонс уже стоит рядом с серебряным подносом в руках – на этот раз, хвала богам, там была чашка горячего кофе, а не лекарство с пищевым серебром.

– Знаешь что, Парсонс? – Велимир отхлебнул кофе.

– Да, сэр?

– Трудно быть богом. А становиться – еще труднее.

Чашка кофе всегда казалась Виктору Говорухину чудесным лекарством, и организм волшебным образом принимал это фикцию за чистейшую правду. Кофе с молоком, в идеале капучино, спасал жандарма от головной боли, ломоты в костях, спинных спазмов, раздражительности или просто плохого настроения. А если еще с сахаром и сушеными ароматными травами-добавками – то цены такому напитку не было.

Сейчас цены чашки кофе тоже не оказалось – не только потому, что напиток хоть как-то сгладил отвратительный день. Кофе достался Виктору бесплатно.

Жандарм очень вовремя ввалился к цирюльнику, тут же решив вопросы с клиентом и приведя Алексаса Оссмия в себя терпким нашатырем – уже так привык к подобным ситуациям, что действовал на автомате. Когда Алексас пришел в себя, вахмистр Говорухин вздохнул и безобидно, но достаточно едко поддел его. Цирюльник только улыбнулся, добежал до грязной кухоньки, одной на все верхние этажи дома, и сварил кофе – напиток для живших выше третьего этажа экзотический, но только в этом доме. Алексас старался.