– Разбудите и скажите, что у реки труп, и ему срочно нужно что-то с этим сделать, – ровным голосом сказала девушка, не собираясь сдаваться так просто.

В глазах Айвы промелькнул интерес и испуг одновременно, и она послушно кивнула, понимая, что дело действительно серьезное и требует непосредственного вмешательства ее мужа. Бормоча что-то про утопленников, она прошла внутрь избы. Кира последовала за ней, закрыв за собой дверь и в ожидании встав у порога.

Староста вышел к ней спустя несколько минут, заспанный, но явно заинтересованный. Это был крепкий мужичок невысокого роста, абсолютно лысый, но с уже поседевшей бородкой и живыми сияющими глазами. Он был достаточно строг для того, чтобы его побаивались, но также славился своим добродушием и справедливостью. Жителям подобной деревни о лучшем старосте и мечтать не стоило, ведь недаром именно он был избран на эту должность.

– Ты что-то говорила про трупы? – на удивление резво подбежав к двери, спросил староста, глядя на Киру. Ему явно не терпелось увидеть все своими глазами.

– Да, только не трупы, а труп, он там один, – проговорила Кира, слегка робея перед старшим. – Я пошла за водой к реке, и наткнулась на тело, привязанное к дубу. Решила, что будет правильным рассказать об этом сначала вам.

Староста кивнул и медленно погладил свою бородку, о чем-то размышляя.

– Думаю, не стоит привлекать народ, пусть все занимаются своими делами, – выдал он, наконец. – А ты пока сводишь меня к этому месту, и я там уже решу, что делать дальше.

К реке они и правда пошли вдвоем, но люди, замечая, что староста куда-то торопится в компании девицы, о которой они знали только то, что у нее не так давно умер муж, заинтересовались мгновенно. Многие начали идти вслед за ними, другие, видя сборище людей, идущих куда-то в сторону реки, подтягивались за остальными, и вскоре за старостой и Кирой образовалась толпа. Тот, в свою очередь, не стал никого прогонять, в конце концов, интерес деревенских был ему понятен, хоть и не совсем уместен сейчас. А еще, по крайней мере, кто-то из них наверняка должен был знать умершего.

Подошедшие к дубу смотрели на него с недоумением. Заметившие труп – с ужасом.

С того времени, пока Кира бегала к старосте, ничего не изменилось, только из-за отсутствия ветра и начинавшего пригревать солнца, от трупа шел несильный, но неприятный и вполне ощутимый запах, что давало знать о том, что с момента его смерти прошло достаточно много времени.

Первым к нему подошел староста. Он откинул волосы с лица мужчины,  чтобы попытаться определить, кто же этот несчастный. Когда мужчина сделал это, какая-то женщина, стоявшая чуть поодаль от дуба, вдруг охнула и подбежала ближе.

– Это же Том! – крикнула она, всматриваясь в лицо мертвеца, надеясь увидеть в нем хоть какие-то признаки жизни. – Я… я думала, что он опять где-то напился и вернется только через пару дней… я… он… Он мертв, да?.. За что?

Женщина вдруг заплакала, прикрывая лицо, стянутым с головы платком. Все сразу же поняли, кто этот человек, висящий на дереве. Его самого и его жену знали многие в деревне, потому что Том часто выпивал, оставляя жену в одиночестве и уходя куда-то на долгое время. Она практически никогда не жаловалась на него, но все ее соседи понимали, как несладко приходится бедной женщине. А теперь будет еще хуже, ведь, когда Том не пил, он работал и хоть каким-то образом помогал жене кормить их небольшую семью.

– Нужно вызвать кого-нибудь из ближайшего города, чтобы труп осмотрели и по возможности узнали, что произошло и нашли виновного, – сказал староста, обращаясь к возникшему откуда-то его помощнику. – Не хочу, чтобы этот урод ходил по моей деревне. И, кто-нибудь, успокойте бедную женщину. Ей сейчас нужна поддержка.

Ошеломленные и напуганные жители начали расходиться. Кто-то начал отвязывать тело Тома от дуба, кто-то из женщин подошел к его жене и повел прочь с этого места. Помощник старосты побежал в город за подмогой, а Кира задумчиво смотрела на все это, пока не вспомнила о своих собственных домашних делах и вместе с остальными не покинула это место. Однако вся эта картина еще долго не давала ей покоя.

Ведь убийца был где-то рядом…

Эдвард Вилтон в задумчивости стоял посреди холодного подвала, ни разу не поежившись, потому что был настолько занят своими мыслями, что совсем не обращал внимания на внешние раздражители. Его блестящие от жира, давно не мытые волосы, свисали на глаза, но он даже не удосужился откинуть их в сторону. Это не казалось ему сейчас важным. Таковым не было и то, что уже далеко за полночь, и большинство людей предпочитали в это время крепкий сон бессмысленному бодрствованию.

Подвал освещала только небольшая и достаточно тусклая лампочка, свисающая с потолка, но этого вполне хватало, чтобы увидеть то, что находится в центре, и не замечать паутины и крысиного помета по углам. Она то и дело потрескивала, грозясь перестать служить в этом подвале источником света, и работала только на честном слове. Но опять же, Эду сейчас было совсем не до этого.

Дело было в том, что посреди подвала лежали два трупа. Оба без одежды и оба имели вид абсолютного безразличия к происходящему вокруг них, как это и было свойственно мертвецам. Один из этих трупов принадлежал той самой травнице Маризе, а второй – пьянице Тому. Эдварду повезло, что в тот день он первый в городе узнал о загадочном убийстве в ближайшей деревне от запыхавшегося паренька, который, широко раскрыв глаза, с какой-то детской наивностью рассказывал об "ужасном преступлении". Эдвард пообещал, что Стражи обязательно разберутся, но говорить своему начальству об этом происшествии не стал, решив, что это его шанс. Шанс разобраться во всем самому и докопаться до истины. Он понимал, что, вероятно, будут еще убийства и еще трупы, и молодому человеку это было только на руку.

Эд задумчиво почесал щеку, касаясь еще незаживших неглубоких царапин. Кажется, пора избавляться от этой мерзкой привычки постоянно расчесывать до крови кожу, иначе на ней скоро не окажется живого места. Но это будто помогало сосредоточиться, поэтому, не убирая рук от лица, Вилтон продолжал задумчиво смотреть на лежащие трупы.

Эти двое никак не были связаны между собой. Их ничего не объединяло, они даже не были знакомы и никогда не пересекались друг с другом при жизни. Однако теперь они вместе лежали здесь, на полу в подвале у какого-то парня, повернутого на этих убийствах, и это, пожалуй, было единственным, что связывало их хотя бы после смерти.

Эдвард сам не до конца понимал, зачем ввязался в это. Ему было плевать на трясущихся граждан, спящих и видящих, как им перерезают глотку в их же доме, плевать, кого убьют следующим и как именно это будет сделано. Главное, что кого-то точно убьют, он в этом не сомневался, а еще один труп – это еще одна зацепка. Ведь парнем двигал интерес совсем иного толка. Он желал влезть в голову убийцы, не применяя привычных ножей и скальпелей, чтобы понять, зачем он убивает и что чувствует при этом.

Эдвард хотел изучить этого человека, как бывало в детстве, когда он разрезал кухонным ножом лягушек, чтобы узнать, что у них внутри. Он до сих пор помнил, как внутренности лягушки растекались по столу, отец ругал за неподобающее времяпровождение, а мать с ужасом смотрела на своего сына, который с сияющими от любопытства глазами и с какой-то особой жестокостью распарывал брюхо лягушке. Потом были кошки и даже собаки, но родители об этом уже не знали, потому что Эдвард подрос и понял, что его интересы весьма специфичны для обычного мальчика, и принял решение скрывать их ото всех.

На самом деле он мечтал стать тем самым великим человеком, который сделает шаг вперед в изучении анатомии и психологии человека, потому что во всех научных трудах и учебниках информации по этим разделам Эду всегда как будто не доставало, и он был уверен, что способен восполнить все эти пробелы. Однако у его отца были совершенно другие планы на сына и, имея некоторые связи в высших кругах общества, определил парня на работу к Стражам. Он убеждал его, что всего лишь хочет достойного будущего для своего ребенка, но Эдвард в итоге стал всего лишь мальчиком на побегушках среди Стражей. Ему претило его положение, и абсолютно не льстила работа на Стражей, но отец, игнорируя желания сына, не сдавался и повторял, что однажды он займет более подходящую должность, и ему нужно просто подождать и обязательно при каждом удобном случаем показывать начальству, какой он примерный и послушный парень, готовый выполнять любые поручения.