Фантазии присущи всем. Думаю, вы уже задумались над тем, чтобы вспомнить ваши. Фантазии, о которых люди боятся говорить. Так как это выходит за пределы нормы. Ведь это инакомыслие выражается как болезнь. Хотя я вас уверяю, что это нормальный процесс. Эротические фантазии могут возникать у человека задолго до его полового созревания (как в сознательной форме, так и в форме снов). Даже во взрослой жизни человек продолжает фантазировать. Это представляет его полноценную половую жизнь, которую нельзя назвать ненормальной. Богатство и разнообразие эротических фантазий зависит исключительно от сексуальных потребностей и творческих способностей человека. Кроме того, это не значит, что они должны быть воплощены в реальности.
Почему нам нравятся такие фантазии? Ответ прост: это приносит комфорт и удовольствие. Кроме того все, что делается с любовью, принимается с осознанием вашего внутреннего «я». Но мои фантазии основывались не только на моем личном удовольствии. Я начала замечать за собой некоторый альтруистический аспект и получать удовольствие от того, когда видела других счастливыми. Я начала ценить моменты, когда другие получали удовольствие: физическое или эмоциональное. Для меня имели большое значение ощущения того, с кем и как ты общаешься или находишься рядом и какие чувства они порождают. Это могло проявляться в чем угодно: взгляде, жесте, походке, манере говорить, голосе, вдохе, запахе, прикосновении.
Когда мне было лет пять, я с моей сестрой постоянно гуляли вместе. Напротив нашего дома стоял старый сарай, в котором находилась баня. За этим сараем росли два больших орешника. Под их тенистыми ветками мы устраивали свои детские игры. Нашему воображению не было предела: иногда мы с Катей выкапывали небольшую яму имеющую форму равностороннего квадрата, чтобы сделать из нее бассейн. Ведрами мы натаскивали туда воду из колонки и ждали пока она нагреется на солнце, чтобы потом насладиться водными процедурами; иногда обзаводились кусками глины и лепили статуэтки, которые затем высушивали на палящем солнце и раскрашивали красками во все цвета радуги. Там постоянно стоял небольшой столик и стульчики, так как мы очень любили играть в «школу», лазить по деревьям и зависать на гамаке. Это был наш маленький мирок, в котором мы настолько заигрывались, что зачастую забывали о времени.
Иногда к нам приходили соседские дети. К моей старшей сестре приходила ее подружка Валя со своим младшим братом. Мы с ним играли. Его звали Иван. Я припоминаю, что под орешником стояла железная кровать, которую мы обустроили как палатку. Мы накрывали кровать старыми покрывалами или ненужными тряпками, чтобы никто не мог видеть, чем мы занимаемся внутри. На сетке лежал старый матрас. Нам приходилось с сестрой делиться Иваном по очереди, чтобы уединиться с ним в этой тесной палатке. И пока одна из нас выполняет роль стражника, следящего за взрослыми, чтобы они не помешали парочке в скрытых «хоромах», другая делала все что ей захочется.
Иван был старше нас на пару лет и охотно играл с нами в наши игры. Не знаю, что Тася делала с ним наедине, но вот я помню, что впервые увидела писюнчик мальчика в такой близости и смогла его потрогать. Нам нравилось рассматривать интимные части друг друга. Скорее это была детская любознательность. Ведь каждый ребенок в один прекрасный момент начинает задаваться вопросом: «Почему у мальчиков и девочек секс выглядит по-разному?» Любая возрастная психология вам расскажет, что у ребенка уже в 2–4 года проявляется «половое любопытство», т. е. стремление к разглядыванию и ощупыванию своих половых органов. Осознание собственного «я» включает осознание половой принадлежности. А половая принадлежность является важнейшим стержнем формирования личности, а значит формирования в детях эталонов настоящего мужчины и женщины.
Вот и я предложила Ване спустить наши трусики и попробовать сделать что-то с нашими интимными частями тела. Он согласился и тем не менее спросил меня: «А что можно сделать?» Я предложила ему взять небольшую деревянную палочку, которую мы нашли на земле и попробовать засунуть ее в наши дырочки, причем я делала ему, а он мне. Нам даже в голову не приходило, что эти веточки могут быть грязными и то, что мы делали, противоречило всем правилам гигиены. Мы делали наши открытия. Я пыталась всунуть ему веточку в складки между головкой полового члена и крайней плотью. А он расставлял мне половые губы и, вставляя палочку, пытался их заново соединить, чтобы она держалась в вертикальном положении. По прошествии пары минут мы констатировали, что ничего не происходит и решили закончить эту игру.
Далее интерес к теме полового развития обострился в 8 лет. У нас с Тасей было странное развлечение: трогать и тереть наши половые органы в ходе ролевых игр. Для этого мы скрывались от родителей в старом вагоне, стоявшим возле огорода. Там папа складывал все свои инструменты, какие-то распиленные ДСП и доски. Внутри пахло жарой, смолой и опилками. Этот вагон имел полый металлический каркас, что было отличным убежищем для осиных гнезд. Поэтому, как только мы видели осу, летающую внутри, мы выбегали как ракеты. Кто бы мечтал быть покусанным роем ос! Но это не мешало нам играть в доктора. Когда мы находили в маминой аптечке кучу пустых, упакованных шприцов, то мы брали парочку из них себе. Какая же игра в доктора без шприца! Иголки от шприцов мы, конечно, не использовали, а сразу выбрасывали, так как очень боялись уколов.
Внутри вагона вдоль левой стены был встроен мощный деревянный стол. Мы его очищали от опилок и лишних инструментов, чтобы улечься как на медицинскую кушетку. Помню я приспустила трусики и, расставив ножки, просила медсестру, мою сестру Тасю, мне сделать укольчик. Причем я находила, что шприцы, по сравнению с палочками, которые мы безуспешно использовали с Иваном, были более функциональны. С их помощью можно было впрыскивать водичку в промежность между ног. А также, перемещая поршень в цилиндре шприца, можно было вызвать странное, но приятное ощущение в области головки клитора. Когда я почувствовала это впервые, я была очень удивлена. Что это? Говорила я себе. Должно это приносить пользу? Или это что-то запретное? Но все прекрасно знают, что табу для того и существуют, чтобы их нарушать.
Поэтому я часто приходила сюда без сестры, пряталась в этом вагончике, устраивалась поудобнее и начинала те же процедуры, чтобы еще раз и еще раз ощутить эти незабываемые расслабляющие ощущения. Не знаю, как вам описать то, что я чувствовала, но для ребенка, который никогда не испытывал экстаза, это было волшебно. Когда я поняла, что надо двигать шприц рукой в определенном ритме и направлении, моему счастью не было предела. Этот очаг горящего пламени, разгорающийся в области промежности, но не жгущий, превращался в краткую и сладостную конвульсию, расплывающуюся по всему телу. Я почему-то думала, что совершаю какой-то страшный поступок. Поэтому я никогда об этом никому не говорила. Так, впервые, неосознанно для себя, я открыла мастурбацию.
По сути дела, мы с сестрой занималась петтингом – формой сексуальной активности, предполагающей получение партнерами удовлетворения путем возбуждения эрогенных зон без непосредственного проникающего контакта гениталий. Содержание петтинга составляют поцелуи, объятия, поглаживания, взаимное трение гениталий и так далее. Петтинг можно считать активностью, занимающей промежуточное положение между мастурбацией и половым актом. Я, конечно, понимала, что с Тасей мы никогда не будем целоваться, ведь это неправильно! Но в тоже время, я не упускала возможности ее потискать, даже когда мы дрались как собаки. Мы всегда спали вдвоем, на раскладном диване. И ее присутствие со мной под одним одеялом придавало мне спокойствие и умиротворение.
