Литмир - Электронная Библиотека
A
A

В одиннадцать музыка не утихла. И даже к полночи мои стены все так же тряслись в ритм группы NEFFEX. Значит, остальных соседей нет или им просто плевать. Просовываю ноги в тапочки и выхожу в коридор. Ноги тут же прилипают к полу и издают крякающие звуки при каждом шаге — какой-то урод разлил пиво. Мерзость. Стучу — тишина. Еще раз — опять. Тогда тянусь к звонку.

Дверь открыл какой-то парень. Он был явно не из нашей школы, да и вряд ли вообще из школы, по крайней мере, выглядел куда старше.

— Плюшка, чего тебе? — Он окидывает меня взглядом и останавливается на действительно плюшевых розовых шортах.

— Мне нужен Ян.

— Он всем нужен. Не маловата ли Яна искать?

— Он не берет трубку. Его родители просили меня кое-что ему передать.

Вру, но я должна попасть внутрь.

Парень сомневается, но все же пропускает меня вперед. Уши тут же закладывает от громкой музыки. Сколько здесь человек? Тридцать? Сорок? Интересно, как он убирает квартиру после таких вечеров? Здесь же один запах выветрится только через неделю. Парень ведет меня на кухню. Ян действительно оказывается там. Здесь же еще около десяти человек и стол с алкашкой. Возле Яна замечаю знакомое лицо девушки из его параллели, пока Ян разливает выпивку по стаканам, та ужом обвивается вокруг него. Может, Вадим тоже тут, скорее всего, но пока блондина я не видела.

— Ян, тут к тебе плюшка пришла. — окрикивает его парень. — Говорит, родаки послали.

И глаза Яна тут же останавливаются на мне, скользят по оголенным ногам, заставляя меня пожалеть о том, что не переоделась в джинсы перед тем, как пойти сюда. Он знает, что никакие родаки тут ни при чем. За пару шагов Ян преодолевает расстояние между нами и, больно схватив меня за запястье, подталкивает к своей комнате.

— Что ты творишь?! — шиплю, потирая запястье, на котором точно останутся следы.

— Какого ты приперлась?

Какого? Серьезно?

— Сделай музыку потише, уже почти двенадцать, и я уйду. — как можно дружелюбнее произношу я. Мне не нужны проблемы. Я просто хочу тишины.

— Нет.

Что ж, я вполне ожидала услышать такой ответ.

— Тогда я позвоню в полицию.

— Не позвонишь.

Он прав, я бы не стала звонить. Полиция ничего не решит. Она приедет только через час, сделает предупреждение и уедет обратно, оставив меня один на один с гневом Яна.

— Ладно, чего ты хочешь?

Уж что я точно поняла за эти годы, так это то, что Ян за все озвучивал цену. «Хочешь, чтобы я сделал что-то для тебя, сделай что-то для меня» — этот урок я усвоила на всю жизнь, когда два года назад за то, чтобы отпереть дверь класса, в котором он запер меня во время новогоднего концерта, он попросил (ну как попросил…) неделю таскать его обеды за его стол. Это было то еще унижение.

— Покажи сиськи.

Что?

— Ян, я серьезно. — я хочу казаться смелой, хочу выглядеть так, словно мне не страшно, словно его слова меня не касаются, что я выше и сильнее всего этого. Но я знаю, что это не так. И он знает.

— Я тоже.

И зачем я сюда пришла? Он снова смеется надо мной, снова хочет довести до слез. А ведь еще немного и он бы этого добился — мне все еще больно сталкиваться с таким Яном. Я все еще помню его другим.

— Я не буду этого делать.

— Ну тогда проваливай. — говорит он безразличным тоном, подходит к шкафу, что-то ищет, а затем подходит и, дернув на себя мою руку, высыпает мелочь. — Здесь сотка, может, чуть больше, сгоняй в аптеку и купи себе беруши, но просто отвали.

На ватных ногах прохожу мимо пьяной молодежи и выбегаю из его квартиры. Но почему-то ноги сами ведут меня не к себе, а в комнату родителей. Подхожу к шкафу-стенке и открываю нужную мне полку. На каком-то бешенном адреналине хватаю папин травматический пистолет.

Дверь в Янину квартиру все еще не заперта, поэтому, сжимая в немного вспотевшей ладони пистолет, прохожу внутрь и направляюсь прямо к колонкам.

— Вечеринка окончена! — говорю я, вытащив шнур из розетки.

— Ты че творишь?! — кричит кто-то возмущенно. А краем глаза замечаю выходящего из кухни Яна.

Что ж, я просила его по-хорошему. Вскидываю руку и делаю несколько выстрелов в потолок. В квартире тут же начинается лютый кипиш, люди с криками сразу бросаются к двери. У меня всего лишь травмат, но им об этом знать необязательно, по крайней мере, не были бы убуханными, поняли бы это сразу.

Не теряя момента, ныряю в толпу и направляюсь к выходу, оставляя явно взбешенного Яна позади. Я больше не жалкая. Сколько еще раз мне придется ему это объяснять?

Глава 6. Ян

Действительно ли я хотел этого, хотел, чтобы Эля сняла кофту? О да, но только не так, не при всех, не тогда, когда за дверью около трех десятков человек. Я хотел её позлить, хотел доказать самому себе, что все еще имею над ней власть. За эту неделю она уже трижды показала коготки. Первый, когда я встретил их с подругой у подъезда, прошла мимо, словно меня не существует, словно я пустое место. Второй, когда сбежала от меня через запасной выход. И третий — сейчас.

Мне хотелось наказать её за безразличие, за отстраненность и холод, за то, что пришла поздно вечером в квартиру к пьяным незнакомым людям (и плевать, что именно этого я и добивался все эти годы). За то, что выперлась в неприлично коротких шортах, оголяющих её стройные красивые ноги. Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы почувствовать, как начинает твердеть мой член. Вот и сейчас я думал не о красотке, готовой разложиться подо мной прямо на кухонном столе, а о ней, отважившейся прийти сюда.

Она повзрослела, за год из угловатого подростка превратившись в красивую девушку, отстригла каштановые волосы по плечи, тем самым открыв миру свою красивую длинную шею. Шею, на которой я всегда мечтал оставить пару (совсем не пару) своих отметин. Точнее она всегда была красавицей, этого не мог заметить только слепой. Поэтому пришлось сделать так, чтобы её считали отбросом — отброса не пригласишь на свидание. А с теми, кого и это не останавливало, мы с Вадимом разбирались иными методами.

Я запрещал ей общаться со своими друзьями, потому что знал — стоит кому-то узнать её чуть больше, как тот бесповоротно влюбится в неё. Эля умела очаровывать, хотя сама и не догадывалась, какой силой она обладала.

Когда она, стоя одна против толпы, несколько раз пальнула в воздух, у меня, если честно, даже немного отвисла челюсть. Я еле сдержался, чтобы не засмеяться. Моя девочка точно выросла, осмелела и посмела бросить мне вызов. Наконец-то!

Когда она стала моя? Сразу. В самую первую встречу, когда я увидел ее, сидящую под деревом у скейт-парка, маленькую, хрупкую, с неутолимой жаждой в изумрудных глазах. Я увидел в ней то же, что было и во мне — мы оба хотели брать от жизни все, что она могла нам предложить, мы оба были голодны.

Я убедился в этом спустя несколько дней, когда увидел ее из окна, стоящей на доске, на которой она явно не стояла до этого. И этот голод пробудил в ней я, голод, с которым она не смогла смириться. И это было до одури приятно.

Когда она впервые назвала мое имя, я понял, что пропал. В день, когда я впервые с ней заговорил, мне было четырнадцать, ей двенадцать, прямо как Миле. Они вообще были во многом похожи, поэтому так быстро сдружились. А мне до сих пор было больно видеть в ней эту схожесть. После того, что произошло, она не имела права быть чем-то похожей на Милу.

Но когда я видел её в компании парней, что-то тёмное просыпалось внутри меня. Я не знал, что делать с собственными чувствами, я хотел разрушать, хотел быть рядом с ней каждую минуту, считывать каждую ее эмоцию. Я не мог быть с ней, четко понимая, что хочу сломать ей шею каждый раз, когда она смотрела в мою сторону, и не мог без нее. И я ненавидел себя за эту слабость.

В какой-то момент это превратилось в пытку. Встать в семь, собраться и видеть её спину, её волосы, забранные в небрежный хвост, пятнадцать минут, что мы идём до школы в тишине. Я сам загнал себя в эту ловушку. И сам не мог из нее выбраться. Эля думала, что продолжая провожать ее в школу, я наказывал ее. Так и было. Но я и сам словно нуждался в этом наказании и не мог отказаться от него. Ведь это было единственное, что помогало мне снова возвращаться в то время, когда я еще чувствовал себя живым.

5
{"b":"794625","o":1}