Вейлана закрыла глаза, а когда открыла - обнаружила себя в экипаже, на разложенном кресле. Повернула голову - и встретила мрачный взгляд Клария. Взрослого.

Но что-то в его привычном взгляде изменилось.

10

Услышав от Вейланы ее нелепое обвинение, Кларий высмеял его. Голем? Он-то? Если бы это действительно было так! Насколько проще бы ему жилось, будь он и впрямь всего лишь големом. И все же ее уверенность его задевает. Равно как и предположение, будто рос он избалованным и ни в чем не знающим нужды. О, Кларий многое мог бы рассказать о нищем детстве, но глядя на нее, такую чистую, непорочную, с ее безупречным происхождением, он просто не сумел признаться, кем родился. Пусть думает, что хочет. В любом случае она ему польстит. Разве что, если не перестанет считать его големом.

Кларий и сам не ожидал, что ее мнение может столько для него значить. Он даже махнул рукой на то, что безрассудная девчонка снова ослушалась его, опять обнимая других парней. И злился на нее, сам не зная, за что именно. А хуже всего, что он злился на себя, чего с ним не случалось, пожалуй, никогда.

Крайне недовольный собой и своими попутчиками, Кларий вообще не собирался останавливаться на ночь, но свет в чьем-то окне заставил его передумать. Стыдно это признавать, но в компании белой ведьмы и ее прихвостней он здорово расслабился. Привык регулярно питаться, спокойно спать, не изнурять тело тренировками и чувствовать себя отдохнувшим и полным сил. Даже жажда Вейланы не казалась непереносимой, хотя прежде Кларий не привык в чем-либо себе отказывать. Он чувствовал себя не в бегах, а на каком-то отдыхе, и малодушно решил пользоваться этим нечаянным состоянием, вместо того, чтобы взять себя в руки и ехать дальше.

Но ни дом, ни его хозяйка Кларию не понравились. Мало того, что старуха лгала, она вызывала в нем безотчетную неприязнь. Даже с учетом того, что темный рыцарь в принципе не любил людей. Но к большинству из них все-таки оставался равнодушен, если они не давали ему повод их возненавидеть. Со старухой все иначе, и Кларию не удалось избавиться от этого неприятия. Настолько сильного, что он наотрез отказался принимать пищу в этом доме.

А потому почти злится на Вейлану за то, что она все-таки принесла ему еду. Отчего-то именно ей отказать оказалось невероятно трудно. И тем удивительнее, что она отвела его к экипажу, чтобы накормить. Он и сам мог бы соорудить для себя бутерброды, но мысль, что девушка позаботилась о нем, вместо того, чтобы высмеять, заставляла сердце биться сильнее. Ведь он этого не просил, не требовал, не заставлял ее; Вейлана, считая его – кем? големом? чудовищем? – тем не менее заботилась о нем так, как никто прежде.

И от этого становилось почти физически больно.

Ему требовалось одиночество, чтобы справиться со всеми этими странными непривычными чувствами. Кларий решил, что останется ночевать в экипаже, но сон не шел, отпугиваемый чувством неясной тревоги, которая становилась лишь сильнее при каждом взгляде на дом.

Именно поэтому он сразу заметил, когда это началось.

Мертвенно-синее свечение, медленно разгораясь, прокатилось по стенам дома, и Кларий достаточно долго прожил рядом с черным колдуном, чтобы не сообразить, что это значит. Недаром ему эта бабка с первого взгляда не понравилась.

Кларий рванул в дом; внешняя дверь оказалась еще не заперта. А вот в комнату, где спали околдованные, дверь пришлось выбивать. Здесь колдовство проявилось сильнее всего, полностью обнажив спрятанное под иллюзией непотребство. На миг юноша застыл – настолько противоестественно смотрелась Вейлана здесь, в этой жуткой комнате, на каменном ложе, похожем на жертвенный алтарь. Ему захотелось немедленно унести ее отсюда, но он поостерегся. Бывало такое, что заклинание привязывало жизнь околдованного к месту, и, если сдвинуть его с места, околдованный умирал.

Кларий решил подстраховаться и разбудить девушку. Она – ведьма, и должна суметь превозмочь чужое колдовство.

Просыпаться Вейлана не хотела. Перепробовав все известные ему способы, темный рыцарь не нашел ничего лучше, чем окатить девушку холодной водой. И почувствовал облегчение, когда она резко села, распахивая глаза. Удивительно, что облитая водой Вейлана вызывала не смех, а какое-то умиление, отчего хотелось любоваться ею и дальше, вот только времени на это не оставалось. За время, пока он пытался разбудить девушку, колдовство набрало силу, и поход за водой лишь убедил Клария, что пора отсюда уходить.

Вот только упрямая девчонка совершенно не думала о себе и о той опасности, что ей грозила. И кинулась будить мальчишку, в котором нет ни капли магии, способной противостоять колдовству. Попытку увести ее отсюда Вейлана проигнорировала, и Кларий осознал: попутчиков своих девушка не бросит. Даже если он уведет ее отсюда силой, она вернется. А если он не позволит, то никогда его не простит.

Единожды испытав на себе обиду девушки, Кларий не желал повторения. Это царапину она может забыть, а вот то, что ей помешали сделать доброе дело – едва ли. Темный рыцарь выругался – и успокоился. Если ему повезет, спящие приколдованы к своим местам и умрут, если их вынести отсюда. Вейлана не настолько хорошо знакома с черным колдовством, чтобы понимать это. И будет считать, что он сделал все возможное для их спасения.

Поэтому Кларий подхватил обоих парней и потащил прочь из дома.