Удивило его отсутствие на взлетной полосе других машин, кроме выкрашенного в серый цвет, с синей полосой вдоль борта, неуклюжего микроавтобуса.

— Полиция, — прочитал Алексей надпись на синем фоне. — “Ах, да они ведь Милицию переименовали. Но…"

— А где остальные? — удивился он в ответ на приказ повернуться лицом к заляпанному грязью борту транспортного средства.

— Отставить разговоры, — уже вовсе без всяких церемоний рявкнул здоровяк в сером и ловко врезал замершему возле него арестанту локтем по печени.

Алексей охнул, согнулся от боли.

— Тебе, бегунок, нас мало? — ехидно рассмеялся второй из сопровождающих. — Перебьешься.

— А хорошо на Родине, — потянулся третий. — Сейчас жулика в Изолятор на Петровку доставим, и по домам. — Я в Дьюти-фри классный коньяк прикупил. Отметим командировку?

— Не… — протянул рукастый мент. — Мне домой надо. Подарки отдать. Да и вообще, моя так и сказала, если хоть каплю унюхаю, можешь не приходить. Я лучше завтра. Выходной, опять же. Нам, наверняка, за успешную командировку должны хоть сутки отсыпного дать.

— Дадут они… — пробурчал стоящий позади всех сотрудник. — Догонят и еще добавят. Хорош уже болтать, сажаем этого в собачник, да погнали. Может, до пробок успеем.

Усадив Алексея в огороженный от остального пространства решеткой загон, устроились на сиденьях салона.

— Поехали, — распорядился старший группы. — Приемник включи. Лучше шансон.

— Да нету здесь, — отозвался водитель, выруливая с взлетного поля на дорогу, ведущую к воротам. — Начгар, собака, специально такой поставил. Не поленился, нашел. Все есть, а шансона нету.

— Ладно, переживём. Включай что-нибудь. Что там у тебя есть, — сговорчиво согласился меломан.

— Ребята, меня ведь должны были чекисты забрать, — попытался напомнить о себе Алексей. — Мы с генералом договорились.

— А ну, цыц, сказал, — долбанул по решетке обутой в тяжелый ботинок ногой крайний из конвоиров. — В камере будешь сказки рассказывать. Или следаку. Заждались тебя уже. А пока сиди тихо, не отсвечивай, турист.

“Неужели накладка вышла?" — озадаченно подумал Алексей. Однако в глубине души у него уже росло понимание, что таких накладок в государевой службе просто не бывает.

Тем временем водитель прибавил звук и салон наполнился унылым речитативом неизвестного куплетиста, который азартно, но совершенно бездарно пародировал гангста-рэп Западного побережья.

В конце концов, бормотание незадачливого исполнителя прервалось, и в динамиках прозвучал мелодичный, хорошо поставленный голос дикторши:

"А теперь к новостям последнего часа. Самая главная из которых касается возвращения в страну одного из самых загадочных и неуловимых преступников последнего времени.

Геннадий Белов, по кличке Белый, скрывавшийся последние пять лет от правосудия, обвиняется по нескольким статьям уголовного кодекса в похищении денежных средств со счетов центробанка в особо крупных размерах. По нашим сведениям, всего несколько часов назад его доставили из Соединенных штатов Америки, где он скрывался под чужим именем. В ближайшее время арестованному будут предъявлены обвинения, по которым ему грозит срок до пятнадцати лет лишения свободы, если, конечно, он не пойдет на сделку со следствием и не выдаст почти пятьсот миллионов рублей, похищенных им в составе преступной группы”.

— Слышь, Серега, так это же про нас, — прислушался к новостям один из конвоиров. — Ни хрена себе — пятьсот лимонов. Это же… блин. Ну ты, Белый, и жук. Неужто в штатах не смог откупиться? Жадный, значит, — он с усмешкой покосился на сидящего за решеткой пассажира. — Ну ничего, здесь тебе не штаты. Здесь ты все сам отдашь. Наши спрашивать умеют. А если чего и выйдет закурковать, так на зоне вертухаи тебя до последнего рубля разденут.

— Фраер он, а не легендарный преступник, — с презрением бросил старший группы. — Мне опера, которые это дело ведут, рассказывали, что этого Белого в лицо вообще никто не видел. Только по отпечаткам и вычислили. А еще эту… ДНК нашли. Недавно. Так что спекся ты, Белый. Доказухи у них на тебя теперь хватит. Суд по верхнему пределу отвесит.

— Погоди, погоди… что значит — недавно? — забыв от неожиданности, в каком качестве он здесь находится, спросил Алексей. — ДНК — недавно? И тут у него в голове сложилась полная картина грамотно проведенного развода, который устроил его бывший приятель: "Главная цель первой встречи была добыть образец: отпечатки и ДНК, — понял Алексей. — Потом пауза. Она потребовалась, чтобы составить запрос в Интерпол. И в Бостон меня отправил только потому, что именно экспериментировали с загрузкой данных в международную базу. Но зачем? Зачем такая сложная комбинация? — и ответил на свой вопрос сам: — В качестве беглого преступника я никому не опасен. Если все так, как озвучила диктор, то сидеть мне за чужие грехи придется долго. Даже если хоть что-то из его рассказа правда, а правда в том, что Вэнс в действительности был завербован мною. Конечно, доказательств нет, но если бы следствие смогло представить живого свидетеля и к тому же вербовщика, то его показаний с лихвой хватило бы для организации импичмента действующему президенту. А при удачных раскладах и “потус”, и Вэнс запросто могли бы оказаться на скамье подсудимых".

"Но почему он не ограничился возвращением, зачем решил выдать меня за какого-то Белого? — в который раз спросил себя Алексей. — Возможно, побоялся, что штатовские спецслужбы попытаются выкрасть важного свидетеля даже из России? Тогда почему не убили? Самый простой и устроивший всех, кроме меня, вариант".

И тут его озарило: — “Возможно, генерал решил убить двух зайцев одним выстрелом? Выполнить поставленную задачу и заставить ставшего за время вынужденной эмиграции весьма состоятельным бизнесменом сослуживца отдать ему часть заработанных денег. Конечно, не всю сумму активов. Наверняка, он понимает, что это невозможно просто технически".

"Ну так и пятьсот миллионов — вполне приличное, по российским меркам, пособие к выходу на пенсию, — вынужден был признать Алексей, — а уж заставить находящегося под дамокловым мечом правосудия поделиться, для руководителя такого уровня вовсе не составит труда. Не удивлюсь, если по результатам наших торгов он даже поможет избежать ложного обвинения, — Алексей с сомнением покачал головой, — а может, и нет. Раз уж он обманул один раз, то с лёгкостью предаст и еще раз, и снова".

“Похоже, что я оказался в патовой ситуации, — кричать на следствии о своей причастности к заграничной резидентуре просто глупо. Рассказывать о вербовке еще глупее. В лучшем случае — засекретят дело, а по итогу отправят в психушку. В худшем — прирежут в камере. Конечно, Павлу этот вариант не понравится, но он все равно окажется в выигрыше. Ещё бы, лично провел важнейшую операцию, имеющую стратегическое значение. Тут и до третьей звезды недалеко. А возможностей будет куда больше, чем сейчас".

"Куда ни кинь — везде клин", — всплыла в памяти давняя пословица.

— Ты смотри, как этот жулик за пять лет к собачьей мове привык, — не удержался от сарказма один из конвоиров. — Вроде и по-нашему базарит, а будто на импортном.

— Да пес с ним, — сонно пробормотал старший группы. Он вольготно откинулся на сиденье и мирно дремал, покачивая головой в такт движения машины.

Невеселые раздумья Алексея о нелепости сложившейся ситуации, которую вполне можно было охарактеризовать одним, но куда более емким выражением ненормативного словаря русского языка оказались внезапно прерваны.

Он поднял голову, мимоходом глянув в лобовое стекло. Зелень еловых веток, перемежающаяся с багряным отсветом тронутых первыми осенними холодами кленов, заставили его вдруг вспомнить о такой же, удивительно красивой и притягательной природе в окрестностях его… теперь уже бывшего его, особняка, расположенного в Скарсдейле, элитном пригороде Нью-Йорка.

Соседями Алекса Шора в свое время были Лайза Минелли, жена покойного Леннона, фамилию которой Алексей произносил в качестве ругательства, когда нечаянно попадал себе молотком по пальцу, и еще не один десяток публичных и не слишком стремящихся к известности личностей.