Но тем не менее, когда вами плотно займется ЧК, и, что самое главное, отыщет прямые доказательства этой связи, то ни какие ваши слова, или документы дискредитирующие это лицо уже не будут иметь ровным счетом никакого значения. Им просто не поверит никто.

Вы улавливаете мою мысль.

— Похоже так все и есть. — Вынужден был признать логику рассуждений он, и тут его осенило.

— Тогда тот, первый вирус, это просто маскировка Осьминога? — выдохнул Алексей. — Тогда становится понятна и отсылка к девяти мозговым центрам этого существа. Уничтожив один вирус мы вовсе не избавимся от другой угрозы. Куда более серьезной.

— Мне нужно подумать. — Решительно подвела итог беседе Екатерина. — Принесите мне все документы по ближневосточным сделкам. Попробую поискать ответ в файлах, связанных с ними. Но не стоит забывать и про этот щупалец. Если наши рассуждения верны, то именно этот вирус должен запустить всю программу.

"Плохой сон, ненужный". — Вздохнул, просыпаясь Алексей. Потянулся к лежащему на столе телефону, но вдруг замер, взглянув на отразившееся в полировке лицо.

Увиденное не обрадовало. Как видно сказалась суета и нервотрепка последних дней.

И вновь вернулась мысль, терзавшая его во сне: — "Так и живем. Бежим, суетимся, ждем чего-то. А что потом? Дубовый, полированный как этот стол, ящик? Впрочем, какая разница, что будет потом. Хоть коммунизм в отдельно взятой стране, тебя-то не будет. А ты все торопишься. Куда, на свидание с ней? С безносой?

Уже не спеша распахнул тяжелые шторы, взглянул на блеклый рассветный туман за окном.

Возвращаться в пустую, громадную квартиру вчера не стал. К тому-же и Екатерина, словно жалея о случайном порыве откровенности, категорически отказалась ехать домой на служебной машине. Поэтому попросил водителя отвезти за город.

" Так все и будет. — Угрюмо представилось ему вдруг. — Соберутся, сотрудники, конкуренты, и просто враги.

Будут стоять на усыпанном листвой пятачке. Молчать, ожидая, когда ребята из охраны вынесут во двор тяжелую домовину.

Хлопнет крышка, обитая сливочным шелком, и, черный катафалк, сопровождаемый десятком лимузинов, проползет по забитым авто улицам. Минует кладбищенскую ограду с блестящими эмалью крестов на воротах, шеренгу нищих у старой часовни, и наконец остановится возле скользкой глиняной кучи.

Он вдруг отчетливо услыхал ноющий звук трубы, тупое уханье пузатого барабана. Отыскал в баре забытую кем-то из гостей пачку, и торопливо прикурил золотистую сигарету.

Голова поплыла. Но не обманчивой легкостью, как в те далекие год армейской службы, когда курил всерьез, а противно, с тошнотой, горечью и запахом паленой ваты. Смял окурок, и, торопясь отбить вкус отравы, хлебнул кофе.

“ Так и живем. Ни курево, не идет, ни водка". — Посетовал он. Прошлепал в ванную комнату, исполняя привычный утренний ритуал, и вновь уперся взглядом в свое лицо, угрюмо глядящее из зеркала.

Повертел в руках бритву, швырнул в раковину, и выдохнул, словно давно и твердо решенное. — " Да идет оно все".

С отвращением покосился на висящий в гардеробе костюм, и торопливо, словно боясь опоздать, вытянул из шкафа старые джинсы, толстый джемпер, уже на ходу сорвал с крючка затертый кожаный бушлат и вышел из дома в прохладный осенний сумрак.

Прошагал напрямик, не разбирая дороги к воротам на въезде в поселок, обогнул будку с дремлющим в ней охранником, оставляя темные полосы на влажной траве, и двинулся к трассе, мимоходом отметив промозглость осеннего утра. Остановился у обочины.

" Куда, ты? Бежишь? От кого"?

— После, все после… — Произнес он давя слабые возражения рассудка, остановился у обочины вскинув вверх руку.

Машина прошелестела по обочине и замерла.

— В город подбросите? — Заглянул Алексей в полутьму салона.

— Женщина, сидящая за рулем старенькой девятки, согласно кивнула.

Он втиснулся в узкий проем, откинулся в кресле, замер, прислушиваясь к себе.

Тихое бормотание приемника сменилось музыкой.

— "Что за день". — Огорченно выдохнул Алексей, различив сквозь треск рвущую сердце хрипотцу великого итальянца.

Уперся взглядом в лобовое стекло, бездумно следя за тем, как щетки растирают по нему грязь и морось.

— Все забываю сменить. — Словно извиняясь, произнесла водитель, не отводя взгляд от дороги, и без перехода спросила. — С работы?

— Почему так решили? — Ушел от прямого ответа он.

— Ну, здесь только буржуи живут, — пояснила спутница, включая стеклоомыватель, — а их на Мерседесах, под охранной, возят.

— Выходит, с работы. — согласно кивнул Алексей.

Провел сухими, горячими ладонями по лицу, стирая с него морок завораживающей мелодии, ответно спросил: А вы?

— Я тоже после смены. Я им капельницы ставлю, уколы делаю.

— Медсестра?

— Ага, сейчас. Кто же здесь сестру к телу пустит. — Врач. Терапевт первой категории. — Запросто, словно говоря с давним знакомым, хмыкнула незнакомка. — всю ночь пьют без меры, а как утро, так начинается…

Вот и мотаюсь.

Алексей осторожно скосил глаза на спутницу.

"За тридцать, далеко…с хвостиком". — Прикинул он, разглядев в сумраке светлые волосы, симпатичное, лицо с залегшими тенями, и едва приметными складками возле губ.

— Меня Алексеем зовут. — Неожиданно, даже для себя самого, представился он.

— Ольга. — Отозвалась женщина, с непонятной усмешкой.

Дорога вильнула мимо скошенного луга, вползла на пологий холм.

— Вот и осень кончилась. — Задумчиво глядя на темные, подмокшие стога, пробормотал он, и тяжело вздохнул.

Тянущее чувство в груди перехватило дыхание.

— Что это вы, как больная корова, вздыхаете.

— С утра хандра навалилась. — Отозвался Алексей.

— Понятно, после вчерашнего? — потянула она носом.

— Увы, нет. Приснилось…почудилось, словно себя хоронил. — Внезапно вырвалось у него.

— Ого, какой нынче работяга пошел, с психологией. — Дернулся уголок губ собеседницы. — Хотя, сейчас время такое. И кандидаты в дворниках.

Она глянула на него. — Ну да, у тебя высшее образование на лбу нарисовано. Только печень проверить нужно, и вообще. Попиваете?

— Раньше. А вот лет десять уже ни капли.

— И что, сам бросил? — С профессиональной недоверчивостью поинтересовалась Ольга. — Или жена запилила?

— Сам. — Алексей замолчал, глядя на размытые силуэты берез за окном. Вспоминать жену, оттяпавшую при разводе приличную сумму, было неприятно. И вовсе не из-за денег. Постыдный фарс мывших ему кости на протяжении всего суда адвокатов прагматичной американки оставил в памяти жгучий испанский стыд за меркантильность жены и четкое осознание предательства.

— А вы замужем? — Спросил, вовсе не собираясь затевать легкого флирта. Да и с кем, с измотанной повседневными заботами, простоватой врачихой? Спросил скорее из вежливости, и только потом понял, прозвучало не очень.

— Проехали. — Женщина вытряхнула из пачки сигарету, и открыла окно, впуская в салон порыв сырого ветра.

И тут его обожгло воспоминание: Их с Олей танго, ее светлое платье копна пахнущих свежескошенным сеном волос. Терпкий, едва уловимый аромат духов. Их первый, почти случайный поцелуй в полумраке зала, и как она коснулась его уже прилично отросших волос, провела своей ладонью по его щеке.

Сколько лет прошло, а словно вчера… — Подумал Алексей, невольно касаясь щеки. Двадцать лет — это срок.

И вдруг навалилось другое воспоминание: "Лягушка" прыгнула у него из-под ноги перед самой отправкой в Союз. Однако почти повезло. Большая часть осколков ушла мимо. Только парочка стегнула в бок, в печень, да еще с пяток порубили руку.

"Молодой был, как на собаке зажило. — Усмехнулся про себя Алексей вспомнив, что даже после двух месяцев госпиталей, на медкомиссии в “школе” не зарубили. Тогда обрадовался… — Он дернул уголком рта в невеселой усмешке.