Слушайте. У меня в голове возник сюжет. Сегодня мне написала подруга, с которой мы общались с 1 по 6 класс. Потом она изменилась, стала курить и пить раньше меня. Ей нравилась компания другой моей одноклассницы, слухи о которой были неоднозначными. Потом она вышла замуж за мента, пока я училась в Москве. В течение всего этого времени мы не общались совсем. И тут, когда у меня не осталось подруг, кроме одной единственной, и то за тридевять земель от меня, мне пишет она – первая подруга детства. Вдруг в голове всплыла картина: я – женщина состоятельного мужчины моей мечты, она – согласна сопровождать меня на все увеселительные мероприятия, во все бары и клубы, готова пить со мной, сколько я скажу и танцевать, сколько я хочу. А потом соблазняет моего мужика, потому что она как была беспринципной, так ею и осталась. Соблазняет его, потому что знает и чувствует только свой интерес. Он наблюдает, но ещё не решается на смелый шаг. Что было дальше, я пока не знаю.
Вообще у меня вся жизнь будто из набросков. Какие отрывки незаконченных историй, половина из которых так и умерла на кладбище фантазий в месте, на самом верху головы. Реальных эпизодов как-то мало, и всё они какие-то неприятно смазанные, скомканные, нелепые, незавершенные. Обидно от того, что таких масштабов человек, как я – скромный, смиренный и сильный – да и весь состоит из таких лоскутов. Мне так кажется, по крайней мере. Конечно, я не скромная и не смиренная. Это как раз то, что не я. Всё-таки я вам вру, а вы мне позволяете. Есть одно цельное – мои родственники. Семейные узы – это единственное, что мне удалось от начала и до конца, хотя конец еще далеко, я надеюсь. Вы правы я ещё молода, всё ещё впереди. Но для этого требуется терпение, а молодость не про терпение. Лет до 30–35 у нас, у молодежи, эмоциональное недержание. К сожалению, дрова, наломанные вследствие симптомов этого недуга, не сжечь: наломал, наслаждайся. Из доступного только работа над собой.
Сейчас маленькое отступление для истинных эстетов. Дядя Али говорил Жади: «Судьба будет испытывать тебя именно тогда, когда ты не ждешь». Что ж, судьба и правда испытывает нас в том, в чём мы должны были стать сильнее. Судьба всегда найдёт момент, чтобы проверить, действительно ли ты усвоил уроки, которые она тебе преподносила, не сорвешься ли к прежнему образу жизни, как собака с цепи. Судьба проверит, изменился ли ты, и будет испытывать тебя до тех пор, пока ты упорством не докажешь, что ты усвоил всё уроки. Судьба создаст трудности, которые будут искушать тебя предать себя и перечеркнуть всю работу над собой. Но мы не будем поддаваться, ибо самое здоровое соревнование – это соперничество с самим собой. И с судьбой.
В детстве и уже в достаточно взрослом подростковом возрасте я терпеть не могла концерты, в которых звёзды пели песни со своими роскошными ногами, идеальными лицами, поставленными движениями, со всей этой эротикой, прущей с экранов (страшно представить, что происходит около сцены). Они вызывали у меня зависть и практически истеричное чувство недостижимости идеалов красоты, настойчиво транслируемых этими так называемыми селебрити. Сейчас мне их просто жаль: наркоманов, нимфоманок, сосалок, трясущихся геев и т. д. Хочется позвонить их мамам и рассказать, что творит их дитятко. В конце концов отвезти их к бабушке в деревню на пирожки. Но боже упаси теперь завидовать им.
Ответственность – явление пагубное. Быть ответственным всё равно, что нести на себе груз. Проще всего потом обвинить того, кто делал, кто был ответственен за дело. Хуже всего ответственным старшим дочерям. Сегодняшняя покупка хомячка обернулась скандалом вселенских масштабов. Вскрылись все обиды, недосказанность превратилась в ор, каждый нашёл в чём обвинить другого. Больше всего досталось мне (я не жалуюсь, констатирую факт), потому что я что-то делала. Кто ничего не делает, того и ругать не за что. Боже! В 22 года меня всё ещё ругают! Я сама в этом виновата, давно надо было всё бросить и улететь (куда и звали) за пределы РФ без обратного адреса.
Сделать полностью – такой вот есть пунктик у некоторых из нас (включая меня). Я не могу не прочитать полностью купленный глянцевый журнал, хотя там много пустых статей – бессмысленных. Мне надо пролистать каждую его страницу, посмотреть на каждую картинку. Только тогда я с облегчением могу отложить VOGUE и перейти к Bazaar (или наоборот, или добавьте сюда «Esquire», «Snob»). То же самое с книгами: даже если чтиво становится в тягость, я дочитаю до конца. Какой-то синдром завершенности. Есть такой? Мне Google подсказывает, что есть эффект Зейгарник – психологический эффект, заключающийся в том, что человек лучше запоминает прерванные действия, чем завершённые. Но к выдуманному мной синдрому завершенности он как-то не подходит.
Пунктик? ОКР? Перфекционизм?
Вообще любопытно, кто насколько склонен к самонаказанию, у кого есть ген палача, рубящего собственную голову. Признаться, даже я – человек неглупый – не всегда могу понять, когда начинаю сама себя наказывать. Ох уж это самобичевание. Любимое, родное, как школьный туалет. А главное какая неуловимая штука: всё вроде бы делаешь для себя, кушаешь правильно, читаешь, в токсинные отношения не лезешь, и нате вам! Вдруг левый берег Дона Шуфутинского: солнце тонуло в море, и вы вместе с ним (это уже из Марджанджи). Наши поступки, решения и были орудием казни: отдалиться от друзей, закрыться в себе, уйти в свой маленький кружок Бродского, отказаться от планов на жизнь, быть Скорпионом по жизни и по знаку зодиака. И всё. И даже потусить не с кем. Вот вам и самонаказание. Наказываем мы себя за всякую херню: за откровенность, за тщеславие и за кучу других неизбежных в общении вещей. Наказания как будто и нет. Его не видно. Но мы его тщательно сами себе готовим.
Так что аккуратнее с решениями. Может быть, за ними кроется бомба замедленного действия. А потом по Пикадилли идёшь совсем одна, набросив на плечи шаль. Как говорится «когда меня вы любили, я делала всё не так» (это уже Лайма Вайкуле, спросите у бабушек).
В Древней Греции человека могли подвергнуть остракизму-изгнанию. Изолировали его от общества, потому что он нес опасность. Как известно, опасно всё на свете. Так что под нашу ситуацию остракизм тоже подходит.
Как только внутреннее состояние близко к говняному, – нелицеприятному, чумному – от заразного депрессивной заразой народ отворачивается. Людям неприятно находиться рядом с сопливым грустящим говном, растекающимся во все стороны. Хочется простому человеку счастья вокруг, озорного и звенящего. А говна никому не хочется.
Почему-то даже самые гордые и независимые, впадая в тоску, тянутся к соплеменникам, но соплеменники, чувствуя запах грустняка, от таких тоскливых бегут как от прокаженных. Я тоже от таких бегу, когда у меня всё хорошо. Но у каждого бывает плохо. Тогда-то и наступает час X.
Остракизму, может, тоскляшек никто и не подвергает сознательно, но даже сами тоскляшки, тоскульки себе неприятны грустными, поэтому неудивительно, что окружающие чувствуют отталкивающие волны и стараются тактично удалиться на безопасное расстояние. Вопрос: мы сами себя подвергаем остракизму?
Ещё немного про упоенное погружение в страдания.
У меня это происходит резко и продолжается постепенно, как прыжок в воду – сначала резкий, а потом начинаются барахтанья. Стоит что-то о ком-то услышать, сразу наступает внезапное состояние аффекта. Вдруг всё плохо, ничего не хочется, хочется только две бутылочки вина, закрыться в одиночестве с двумя пачками сигарет и слушать музыку вроде Уитни Хьюстон, Лепса, Успенской, Агутина, Ары Мартиросяна, Нины Симон и Сезарии Эворы. Всё внутри замедляется, случаются необъяснимые залипания на происходящее в сериале или рекламе, сознание сужается до какого-нибудь незначительного объекта наблюдения, на который случайно упал взгляд. А главное: как прекрасно в такие моменты жалеть себя, думать о том, какой «я» очаровательный и страдающий. Есть в этом что-то детское и инфантильное, что-то книжное и даже средневековое (типо картины томной девушки в мечтах у окна, с устремленным вдаль взглядом влажных страдательно-мечтательных глаз). Хорошо, что рациональная трезвость взрослости помогает из таких состояний быстро выбираться. Хотя по себе знаю, что остатком этот прыжок в воду будет ещё тянуться пару дней, как у человека, оглушенного взрывом, ещё долго звенит в ушах. Но это только до первой возможности осуществить план по захвату двух бутылок вина и двух пачек сигарет.
