Я каждые выходные гуляла в кавказских ресторанах по причине природной любви к мужчинам с гор: с виду брутальным, темненьким, к таким, знаете, недоделанным грузинским князьям, турецким недосултанам. Природа эта пошла с города, в котором я родилась и росла – армянско-чеченский Армавир – и с воспоминаний о маминой страстной истории, в которой был замешан чеченский женатый мужчин; с его сыном Магомедом я ходила в один сад, в одну группу и спала на соседних кроватях. Нетрудно догадаться, кто был моей первой детсадовской любовью. Я даже несколько лет подряд, уже будучи испорченной, пыталась найти того Магомедика, с которым мы обнимались на утренниках в яслях.
Так вот три года моей молодой студенческой жизни прошли в нескольких ресторанах с репутацией однозначной. Истории пьяных вино-водочных ночей настолько многочисленны, насколько одинаковы из-за сценария, которого моя исковерканная психика стойко придерживалась: пьяное знакомство, пьяное очарование, пьяный секс, неловкое похмельное утро, может быть, еще одна-две встреч, после чего никто друг друга больше никогда не увидит, а если и увидит, то не узнает или не поздоровается.
Как вам моё умелое распоряжение свои прекрасным, молодым, начитанным, образованным организмом? Я его щедро раздавала направо и налево, о чем в похмельное утро жалела, и о чем так же легко забывала в очередной хмельной дурманящий вечер субботы или пятницы. Количество выпитого увеличивалось пропорционально желанию забыться, не ощущать себя собой и не чувствовать на себе всего того, что было сделано. Наряды были тем ярче, чем отчаянней были попытки привлечь внимание, которое хотелось привлекать, как по накатанной ища новых мужчин. Главное, всё с той же надеждой. Надежда – мой компас земной, а удача – награда за смелость. Хотелось бы подытожить именно так, но не выйдет. Удачные, как мне казалось, знакомства случались, некоторые были даже длительными – по несколько месяцев, что являлось своего рода рекордом – но все контакты растворились в небытие, никаких преимуществ от их наличия я не умела извлечь. Я оставалась глупой, эмоциональной, резкой, требовательной, израненной дурочкой, которой хотелось обскакать подружек. Потом уже было не остановиться. Я скакала, скакала через овраги, ямы с грязью, измазывалась в этой грязи и неслась без оглядки с ипподрома в поля вокруг. Такая вот степень отчаянного всепоглощающего желания быть лучше всех.
Стала ли я лучше от сожранного говна? Нет. Стала ли я лучше, когда перестала употреблять кал в пищу? Да. Но к этому пришлось идти три года. Три года неустанного блуда, иллюзий заполучить все богатства мира через постель (казалось, что только там меня оценят; я забывала о всем том, кем я являлась, помимо женщины с вагиной и ртом), самоутвердиться за счёт количества испытанных впечатлений и пережитых историй (качество в разы уступало количеству, я это понимала, но старалась исправить количеством, принося в жертву качество).
Давайте легким росчерком кисти просто набросаю пару мазков.
Первый впечатляющий случай произошел через полгода после моего двадцатилетия. Познакомились в ресторане случайно. Я тогда вообще не хотела никуда ехать, была одета в простое, закрытое, черное платье с поясом, с нестарательно убранными в пышный хвост волосами, но надо отдать должное моему стилю, – я была в ярко-красном пальто нараспашку и в красивых красных остроносых туфлях на каблуке (тогда ещё без сигарет, курить я начну через полтора года). Он был маленького роста и явно с низкой самооценкой в вопросах женского обольщения. С двумя женами и детьми. Занимался транспортировкой нефти и газа. Тогда это произвело на меня неизгладимое, сшибающее с ног впечатление. Вела я себя с ним по-детски инфантильно и не притягивала его мысли по причине своей недоступности и незаинтересованности, так как такой причины не было, а была беспочвенная влюбленность в транспортировку нефти и газа. Как повелось у меня, ранней весной эти «отношения» закончились, не оставив ничего ценного, за исключением громкого, еще полупьяного моего появления в университете в коротком платье и выпрошенного парфюма Манталь, с запахом парализующим, который я узнаю везде. Не будем скупиться на похвалу: этот экземпляр был самым щедрым и активным на фоне всех грядущих.
А кто же там на горизонте? А там пенсионер за 60, хозяин ресторана, в который мы, как сумасшедше одержимые, ездили с подругой курить кальян и выпить бутылку вина, ничего больше не заказывая. Наш старичок совершенно неожиданно во время одной из таких посиделок отправил за нам стол шампанское и огромную тарелку фруктов. Естественно, моя падкость на мужскую щедрость и живой интерес ко всему неизведанному заставили улыбаться пузатенькому старичку с целью пригласить присоединиться. Дальше водка, танцы только для хозяина, знакомство с каким-то певцом на закрытой вечеринке в этом ресторане и уж точно непредвиденная первая поездка «на Рублёвку». У него был большой безвкусный дом с фонтаном на въезде. Въезд и дом стояли в том самом элитном месте, о котором знают, что название ему – Рублёвка. Так я стала недоделанной рублёвской любовницей. Но так как щедростью от горского еврея и не пахло, как и не пахло харизмой мужчины солидного и выдержанного, в начале лета я прекратила с ним общаться. Кстати, на почве переоценивания себя, как дамы практически элитных кругов, я первый раз в жизни не могла сосредоточиться на подготовке к экзамену и провалила его.
«Какие-то подонки», – думаете вы. «И какая же она меркантильная». Вы не ошибаетесь, и правильно делаете. Что остается, если ты спишь с мужчинами без влюбленности? Только надеяться на их щедрость.
Следующий лот не покидает мысли по сей день. По большей части в силу влияния детских якорей, полученных в виде психологических травм от мамы и отчима. Хорошо, что я всё-таки девушка сообразительная, анализирующая. Не без фантазии, так сказать. Он произносил те же фразы, что и отчим в адрес мамы, – меня это шокировало и парализовывало одновременно, и так как я была обездвижена дозой впрыснутого яда, я не могла ничего с этим поделать. Он пренебрегал моим присутствием, хотя и бывал нежен и внимателен. Из-за диссонанса, возникающего на этой благоприятной почве, я до сих пор не уверена, что ни в чем не виновата. Как сказал прохожий на улице, мужчина, чью фразу я услышала, сидя на балконе: «Даже если ты не виновата, ты уже виновата». С моей психикой на тот период иначе думать и не приходилось. Правда в самом начале нашего знакомства я была чересчур смелая, дерзкая, жестокая, могла разговаривать с ним так, будто он дерьмо, замаравшее мои прекрасные туфли. Кажется, и, как выяснилось, так оно и есть: ему нравилась грубость, ему хотелось быть униженным, его следовало держать на вытянутой руке. Но он являл собой типаж, к которому я имею склонность испытывать влюбленность. Маленький, толстенький медвежонок в татуировках и с большим золотым крестом на груди, с голубыми глазами и черными ресницами, темненький и совершенно безобидный. От его бороды вкусно пахло, он не был стар – 27 – отличный возраст, – вёл адвокатскую практику. Нам нравилось спорить, кто и что лучше – адвокаты или следователи, цивилистика или уголовное право. Он познакомил меня со своими братьями и друзьями, мы вместе праздновали их дни рождения. Держать представленный лот на вытянутой руке не удавалось. Он был первым и единственным мужчиной, который позвал меня в кино. Я влюбилась. Влюбленность кружила мне голову, и я много пила. Напивалась и пыталась выяснять с ним отношения. Однажды ему сей перфоманс надоел (он по неизвестным мне причинам не пил никогда и нигде), и он послал меня, сказав, что «серьезные отношения с ним невозможно», в контексте «где ты и где я». Потом характер и привычка сформировали традицию писать ему пьяные сообщения, на которые он, естественно, никогда не отвечал. Я видела, что у него появилась девушка, достойная серьезных отношений с ним: высокая блондинка со стервозным лицом и причудливым павлиньим именем (видимо, на нее мама тоже возлагала большие надежды). Единственный его серьезный недостаток в моих глазах – любовь к компьютерным играм. Надеюсь, он действительно идиот, тогда бы мне стало легче. В ином случае идиотка я, так как помимо всех прочих прелестей он был из хорошей семьи и любил свою адвокатскую деятельность. Буду надеяться, что он стал фотографом, чтобы мне уж совсем полегчало.
