Поэтому я не буду переминаться с ноги на ногу. Я хочу сделать следующий шаг. Русские эскортницы. Святые женщины в поисках лучшей жизни. Они должны были стать центром рассуждений, наблюдений, анализа. Боюсь, хватит ли мне сил и времени вывалить всё, что можно. Я так давно слежу за ними, за их решениями, манерами, что мне всё уже как бы понятно, поэтому мне кажется, что и вы уже в курсе.

Позвольте быть честной с вами. Позвольте сразу прояснить важный, ключевой момент. Я сама хотела стать русской эскортницей. Только я думала, что сумею стать Хюррем-султан, потому что я умнее и глаза у меня красивые. Я думала, что обойду всех.

Хочу помочь и себе и вам. Я поделюсь сейчас с вами своими переживаниями. Они помогут понять, какой еще дорогой можно прийти в эскорт и какое еще имя вписать.

Всю ночь накануне я не могла уснуть: вертелась, как неугомонная, в постели, отплевываясь собственными волосами, ставшими неотъемлемой частью моего постельного белья. Хоть и растут, но выпадают. Вертелась и не могла найти удобную позу для сна, а главное враг мой никак не замолкал, выдавая всё новые мысли и фантазии. У меня этот процесс доходит до истерики: после трёх часов ночи я пытаюсь уснуть, но мысли роятся в голове как пчёлы, я испытываю истеричное напряжение, потому что не могу остановить это всё, мне хочется в панике удариться головой об стену. Это очень похоже на паническую атаку. И это было накануне, ночью, перед тем, как уснув лишь после шести утра, я в бодром состоянии очнулась в девять, как принято теперь у меня со страхом и стыдом прислушиваясь к шагам по квартире и пытаясь угадать, ушли ли на работу брат и дядя, главным образом важно для меня понять, что дяди нет, потому что я хоть и никогда не испытывала к нему ни грамма уважения, стыд я чувствую перед ним огромный. У меня нет собственных денег, у меня вообще нет никаких денег, я безработная и все ещё не могу найти работу. Я вынуждена чувствовать себя опущенной, никчемной, козлом отпущения, если хотите, ведь я сейчас не обеспечиваю себя сама. Я пишу и думаю: «Господи, какой ужас! Ты столько сделала для семьи, вырастила братьев и сестру, всех всегда поддерживала, помогала, делала столько, сколько чертой гей-дядя в жизни не делал и не сделал бы! И тебе стыдно перед ним!». Да, всё так, но это не исправляет факта: больше, чем на оплату телефона, метро, овсянки и картошки я не могу рассчитывать, это всё, чем мне может помочь мама. А у меня два больших кредита. Я пролежала в постели, не желая начинать день и зная, что буду ненавидеть себя за поздний подъём, пролежала до трёх часов дня. Я не находила нити, за которую можно было бы ухватиться, чтобы встать с кровати. Я не хотела этого. Я разучилась бороться, держусь только лишь мыслью, что «всё течёт, всё меняется» – терпением живу, жду, выжидаю. Я знала, что поднимусь в ужасном состоянии, так и было. Я встала, выпила воды, съела яблоко и достаточно ясно осознала, что, если не выйду из квартиры на улицу, то к вечеру спрыгну с девятого этажа. В квартире не было сахара, а я не могу пить ни кофе, ни чай без сахара. Я несколько раз переоделась, потому что моё выражение лица, мой взгляд делали меня слишком несчастной и потерянной практически в любой одежде. Я опухла и отекла. Пройдя несколько аллей, я не обнаружила в них того смысла, который раньше удавалось нащупать, прогулявшись. Я зашла в магазин за сахаром и сливой, чтобы компенсировать вред пользой.

Сейчас на часах полвторого ночи. Я всё ещё ничто. Я так себя ощущаю. Я всё это время просматривать вакансии, искала, всматривалась, пыталась понять, моё место или не моё, вглядывалась в строчки, в слова, в буквы, как будто там мог быть ответ, возьмут ли меня на это место, буду ли я им довольна. Я понимаю, что счастье моё в том, что я свободный человек, абсолютно свободный., анархист. Но я знаю, что не переживу, если не стану кем-то. Если мне не будут завидовать бывшие знакомые, видя, чего я добилась. Я разрываюсь между возможностью пойти работать на кассу в пекарню около моего дома и необходимостью оправдать все пять лет обучения, моего содержания в другом городе. Мама говорит, что она любит меня, какой бы путь я не выбрала. Но я знаю: для мамы будет таким же личным поражением карьерное поражение моё. Она воспринимает все испытания, пройденные за это время, как жертвы для меня, за меня, благодаря мне. Она просит меня не думать об этом, но это всё равно, что попросить её перестать транслировать своим взглядом и голосов жертвенность всех совершенных поступков.

«На улице Марата я счастлив был когда-то», – поёт Розенбаум. А где я была счастлива? Я не могу ничего вспомнить. Мне всегда было как-то тяжело, я не могла до конца понять, что мне сейчас испытывать, могу ли я расслабиться.

У тебя куча проблем, ты потеряна, два кредита, давящая семья, депрессия и расстройство сна. Тебе бы по-хорошему наказать себя, поглубже морду свою противную в грязь втоптать, терять тебе нечего, надежды ты не оправдала ни свои, ни семейные, гордыня же твоя таких размеров, что лучше в эскорт, чем продавщицей в хлебный. Ты во что бы то ни стало хочешь забрать своё у мира. Юристом не получилось, личным секретарём не берут, ассистентом руководителя тоже не берут. А в эскорте всегда место найдётся. Тем более у меня есть опыт общения с иностранцами на определенном сайте. Сразу проясним: ни с одним из них я так и не встретилась, ни от одного из них я не получила ни копейки. Но надеяться же на что-то надо, иначе только девятый этаж и последний полёт на газон.

Я не знаю, во что заставить себя верить, о чем думать, чем себя утешать. Пока я только прошу себя терпеливо продолжать дышать. Всё-таки шанс, что всё изменится, не исчезает. Вдруг я приду в себя, или во мне появится новая я, или в меня войдёт что-то новое, – ради этого стоит попробовать подышать ещё немного. Правда, я не знаю сколько. Я испытываю духовные и физические муки. Мне не хочется этого говорить и признавать, но у меня депрессия, и не хотелось бы, чтобы она перешла в стадию хронической. И в эскорт тоже не хотелось бы. По крайней мере не официально, официальное появления у менеджеров в качестве эскортницы – не мой путь. Я человек самостоятельный: мне менеджеры-посредники не нужны. К тому же я не люблю делиться. Ситуация.

Хуже всего предчувствовать такую же ночь, как предыдущую. А за ней такой же день. То же настроение. Практически и фактически ни на одну из просмотренных работ идти не хочется. Не хочется вообще ничего. Сегодня я первый раз подумала о снотворном. Было бы неплохо стать нормальной, «как все» хотя бы в отношениях со сном, надо нормализовать режим. Из-за нарушения всего и сразу в моей жизни я набираю вес из ничего, ничего не ем и набираю. Это добавляет проблем с самооценкой. И влияет на понижение уровня настроения.

Признаться, ничего так не поднимает настроения, как удачно закрытые ежемесячные платежи по кредиту и случайно найденная тысяча рублей. Казалось, на дворе хер знает какой год, тысяча рублей – это ничто, но сколько всего может себе позволить на эту сумму, человек, у которого только и есть эта тысяча. Я купила килограмм слив и килограмм яблок, дорогое мыло для ванны и травяной чай с лавандой и чабрецом. Еще немного денег оставила на пятничную бутылку недорого вина.

Скажу следующее. Поразительная популярность канала «Рынок шкур» – это наше сегодняшнее всё. Алчность, похоть, примитивизм, животность, жесткость, тупость, беспринципность, эгоцентризм, своенравие и тщеславие. Список слов можно продолжать в том же духе столько, сколько хватит сил, суть не поменяется. Рынок шкур, или РШ, это канал в одной из известных соцсетей. Здесь публикуют информацию о русских эскортницах, провинившихся или не очень. Одна кинула менеджера на процент, другая украла «заков», как их называют менеджеры, то есть заказчиков, третья – просто бесит кого-то и её решили, как говорится, слить, чтобы «страна знала своих героев».