Она поощряла его словоохотливость, которая позволяла избегать того, чтобы слишком много говорить самой, и, найдя в ней внимательного и чуткого слушателя, Малфой раскрепощался все больше и больше, поразив её окончательно тем, как высмеивал самого себя на третьем курсе, когда он полез к гиппогрифу, только чтобы привлечь внимание какой-то девчонки.

Они болтали, все время над чем-то смеясь, и не замечали, какими удивленными глазами следит за отцом Скорпиус, жадно ловя каждое его слово. О его манерах было забыто, почти так же, как и о его присутствии за столом в принципе, потому что мальчик сидел, почти не дыша, стараясь есть так, чтобы даже вилка случайно не звякнула о тарелку, нарушив тем самым волшебство момента. Он никогда не видел отца за этим столом таким оживленным, таким… открытым и настоящим, каким он обычно бывал только наедине с ним где-нибудь под открытым небом, вдали от толстых стен мэнора и чужих глаз. Однако глаза Мии, которые она не сводила с его отца весь вечер, видимо, не были для него чужими, и мальчик, не знающий, что происходит, просто чувствовал, что, что бы это ни было, ему не хотелось, чтобы оно закончилось.

Ужин подошел к концу, и Гермиона почти пришла к выводу, что это, пожалуй, был самый приятный вечер за… очень много месяцев, когда наконец подали десерт. Но, опустив глаза на стол, она немедленно вспомнила непреложную истину, о которой умудрилась позабыть: никогда не чувствуй себя в безопасности рядом со слизеринцами, не доверяй им и всегда жди подвоха.

Она не ждала.

А подвох был.

Этот мерзавец велел подать на десерт клубнику со взбитыми сливками.

Как банально, пошло, вульгарно и… откровенно.

Гермиона замерла, инстинктивно закусив нижнюю губу, не в силах отвернуться от сочных, крупных, темно-красных ягод, и чувствовала, как её буквально насквозь прожигает насмешливый взгляд серых глаз. Она медленно выпустила воздух через нос, и наконец взглянула на блондина напротив.

- Скорпиус, напомни мне, пожалуйста, как положено есть ягоды, если они поданы в качестве отдельного блюда? - как ни в чем ни бывало обратился Малфой к сыну, пряча усмешку и продолжая смотреть прямо на неё.

- Ягоду берут рукой за плодоножку, обмакивают в соус или дрессинг, если они поданы, и едят целиком, - тоном самого прилежного ученика оттарабанил мальчик, заслужив одобрительную улыбку отца.

- Мисс Спэрроу, попробуйте, - искушающе улыбнулся паршивец на этот раз ей. - Понимаю ваши сомнения насчет клубники в сентябре, но… - тут он двумя пальцами подхватил самую крупную ягоду со своей тарелки, медленным, слишком медленным движением окунул её в пышную сливочную пену, а затем, хищно осмотрев со всех сторон, поднес к губам.

Гермиона могла поклясться, что ни в одном учебнике этикета не было указаний на то, что перед тем, как съесть проклятую ягоду, нужно высунуть язык, медленно обвести по кругу, собирая им взбитые сливки, плотно обхватить её губами так, чтобы они образовывали тугое, безупречное кольцо, впиться в сочную мякоть зубами, не то кусая, не то целуя, а потом отбросить то, что осталось, на блюдце, медленно слизывая с покрасневших, влажно блестевших губ капли алого сока. Черт, когда похожие фокусы с мороженым проделывал на шестом курсе кретин МакЛагген, она едва могла сдержать тошноту и отвращение, но в исполнении Малфоя это было греховно искушающим.

- … она на самом деле великолепна, - закончил Малфой фразу таким бархатным, таким соблазнительным баритоном, что Гермиона осознала в ту же секунду: содержание своих сегодняшних снов она могла предсказать с точностью прабабки Трелони.

- К сожалению, у меня аллергия на клубнику, - снова опустив глаза, чтобы ненароком не пересечься с ним взглядом, с притворным разочарованием произнесла Гермиона. Она не станет ему подыгрывать. Ни за что.

- В самом деле? - спросил Малфой, но в голосе не было удивления, а лишь поддразнивание и вызов. Казалось, он едва сдерживает озорной смех - настолько довольным было его лицо от этой проделки.

- Увы, - вздохнула она, и метнула на него быстрый взгляд в ожидании следующего хода.

- Мне стоило узнать больше о ваших предпочтениях и о том, что запретно, - обронил Малфой, беря еще одну ягоду и тщательно, Мерлин, слишком тщательно обмазывая её сливками со всех сторон. - Мне очень жаль, ведь по моей вине вы не получили от этого ужина должного удовольствия, - он поднес клубнику к губам, но на этот раз погрузил ее в рот одним движением, и, обхватив губами, медленно вытянул обратно, вновь темно-красную и блестящую.

- Что вы, мистер Малфой, - хрипло проговорила Гермиона, потому что во рту внезапно пересохло, а внизу живота завязался тугой, тянущий узел. - Все было прекрасно, уверяю вас. До тех пор, пока не подали десерт.

- И все же я должен узнать вас лучше, чтобы в следующий раз не допустить столь досадной ошибки, - рычащие нотки в его голосе давно перешли грань приличия, но, даже несмотря на это, девушка не могла заставить себя отвести глаз от крупной ягоды в его длинных, изящных пальцах. Ягоды, которая только что побывала у него во рту, и теперь такая неприлично красная, такая мокрая от его слюны притягивала её, как магнит. Интересно, если бы она съела её, ощутила бы она его вкус?.. Каково было бы облизать клубничный сок с его губ?.. Прикоснуться к ним кончиками пальцев, стирая капельку сливок, оставшуюся в уголке этого греховно притягательного рта?..

- Думаю, мы могли бы обсудить это как-нибудь в другой раз, - отпив немного вина, чтобы хоть немного унять пожар, разгорающийся внутри, ответила Гермиона. - Уже довольно поздно, боюсь, мне пора домой.

- В другой раз, - задумчиво повторил Малфой, слегка наклонив голову набок, наверняка отдавая себе отчет в том, что так сводит её с ума еще больше. - Непременно, мисс Спэрроу. А сейчас позвольте проводить вас к камину.

- В этом нет необходимости, - поспешила отказаться Гермиона. Одному Мерлину известно, как далеко он осмелится зайти, если рядом не будет Скорпи! А она совсем, совсем не в том состоянии, чтобы так рисковать. - Я хорошо знаю дорогу.

Тепло попрощавшись с воспитанником, она выскользнула из-за стола, и, молясь всем богам о том, чтобы не было очень уж заметно, как тесно сжимаются её бедра, направилась к камину.

Холодный душ, минимум половина стакана огневиски и пара сигарет.

Вот что ей сейчас нужно.

А вовсе не этот соблазнительный, сладкий, порочный, умопомрачительно сексуальный слизеринский гад с его дурацкой клубникой.

И сливками. Взбитыми сливками, чтоб они скисли.

========== Глава 34. ==========

Неделя прошла, как в тумане.

Несмотря на все еще твердое решение не поддаваться на все уловки Малфоя и не играть с ним в его безумные игры, Гермиона чувствовала, как с каждым днем все плотнее затягиваются нити паутины, растянутой для неё. Он, словно паук, плел свои сети, добавляя по одной-две ниточки, расставляя свои ловушки в самых разных местах, так, что она терялась, не зная, откуда в следующий раз ждать очередного меткого, точного удара. И все-таки ждала. Нет, не с ужасом и страхом - с каждым днем в этом было все больше сладкого, томительного предвкушения и взволнованного трепета.

Временами Малфой замирал, будто хищник, наблюдающий за своей жертвой, и не предпринимал никаких действий. В такие моменты они могли просто молчать за одним столом, или болтать о какой-нибудь ерунде, либо вести беседы о ерунде посерьезней. Драко оказался на удивление разговорчивым и интересным собеседником. Его ум и эрудиция ни в чем не уступали её собственным, и Гермиона часто забывала обо всем, уже в процессе бурного обсуждения ловя себя на том, что гувернантке, черт побери, не полагалось бы разбираться в корреляции между таможенными пошлинами на ингредиенты и ценами на импортные готовые зелья, или вопросах независимости современной судебной системы в магическом мире и её отличиях от маггловской. Но эти разговоры всегда начинались так просто, так невинно, постепенно разрастаясь до масштабов настоящей дискуссии, в которой ни один из них не хотел слишком быстро сдаваться и признавать правоту оппонента, и в ход шли все более и более изощренные аргументы, что Гермиона теряла всякую осторожность.