Грейнджер и в самом деле хорошо изучила Малфоя – когда обман раскроется, он не простит. Уязвленная гордость затмит и голос разума, и сердца. Он воспримет её обман как насмешку, расчетливую, бессердечную игру - и замкнется окончательно в своем горе от предательства, разрушенных идеалов и обманутых надежд, и больше ни за что не подпустит её и на пушечный выстрел ни к себе, ни к Скорпи. Если Грейнджер не признается сама, сейчас, когда все хоть и зашло слишком далеко, но еще есть какой-то шанс выбраться из этой безумной ситуации, то потом этого шанса не будет вовсе. И она сознательно выбирала второй вариант только для того, чтобы оградить от опасности его же сына. Для Забини, всегда в первую очередь блюдущему свои интересы, это было немыслимо, непостижимо - и тем большее восхищение и уважение вызывало. Он не мог спорить с ней или в чем-то переубеждать, не считал себя вправе на чем-то настаивать. Поэтому он сделал единственное, что мог в этой ситуации – обнял её крепче, давая такое необходимое сейчас тепло и поддержку.
И никто из них не заметил высокую фигуру, замершую в густой тени и не сводившую с них серого стального взгляда.
========== Глава 45. ==========
Через некоторое время девичьи плечи перестали дрожать, и Гермиона нехотя выбралась из неожиданно теплых объятий слизеринца.
- Спасибо тебе, Забини, - поблагодарила она, совершенно неизящно шмыгнув носом. - Тебе стоит вернуться, твое отсутствие наверняка заметили.
- А ты? - спросил он, нахмурившись. Не то чтобы ему хотелось попасться на глаза Малфою в обнимку с его девушкой, пусть и вроде как бывшей, но и бросать её одну в таком состоянии не позволял неписаный джентльменский кодекс.
- А я еще немного побуду здесь, выкурю пару сигарет, поразмышляю о том, почему же у меня такой паршивый вкус на мужчин… - горько усмехнулась она, сглатывая вновь подступившие слезы.
- Ты куришь?! - изумленно воскликнул Забини, в ответ на что Гермиона закатила глаза.
- Ты не оригинален, Забини, - выдавила она через ком в горле, который немедленно возник при воспоминании о том, кто задавал ей этот вопрос тем же удивленным тоном несколько месяцев назад. - Я не буду туда возвращаться, если ты об этом хотел спросить. Думаю, цель моего присутствия на этом приеме успешно достигнута, - она попыталась улыбнуться, но улыбка вышла вымученной и жалкой.
- И ты все равно хочешь остаться в мэноре? Несмотря ни на что?.. - нахмурился итальянец.
- Моя глупость не должна влиять на других людей, - пожала плечами гриффиндорка. - Скорпи важнее всего этого. А я… я как-нибудь переживу. Мне, знаешь, не впервой.
Забини не нашел, что ответить. Он осторожно взял её за руку и оставил легкий поцелуй на тыльной стороне ладони, вложив в него все свое уважение и восхищение этой невероятной женщиной, после чего удалился.
Силуэт в тени простоял там еще пару минут, глядя на поникшие плечи, укутанные чужой мантией, а потом развернулся и пошел в дом. Он не мог слышать их разговор с того места, где находился, не приближаясь и не рискуя выдать себя. Но жесты этой пары, их объятия, нежный поцелуй руки на прощание – все это сказало ему более чем достаточно. Сколько бы раз ни повторял себе Малфой, что эта девушка ему не принадлежит и не будет принадлежать никогда, глядя на то, как быстро она нашла утешение в чужих руках, он чувствовал, как в груди поднимается волна гнева и боли, захлестывающая его с головой.
Да, он уверял себя, что должен её отпустить, и будет лучше для всех, если она найдет себе кого-то другого – но не в тот же вечер, святой Салазар! И не его лучшего друга! Смотреть на это было невыносимо. То, что лишь иногда царапало и кололо его сердце раньше, когда на неё пялился Поттер или тянул свои загребущие ручки Нотт, было легким поглаживанием по сравнению с тем чудовищем, которое сейчас бушевало у него внутри, разрывая все в клочья. Тогда было проще - он знал, что это не значит ничего. Даже сегодня, приглашая красивую одинокую девушку на это мероприятие и делая тем самым из неё мишень для многочисленных присутствующих холостяков, он ни на секунду не думал о том, что Миа может всерьез хотя бы рассмотреть, не то что принять подобное предложение. Она смотрела на него так, как будто он и в самом деле был ей дорог, важен, и он ненавидел самого себя за ту боль, что собирался ей причинить. Перед мысленным взором проносились воспоминания о том, как она касалась его, как обнимала, как целовала… Это никогда не было просто сексом. Ни разу, с самого начала. Он был слеп, раз не замечал этого - но после её случайно сорвавшегося с губ признания все стало так очевидно, так ясно… и все оказалось ложью. Искусным враньем, идеальной приманкой для него - одинокого, изголодавшегося по сексу и женской ласке. Стоило ему сорваться с крючка, как мисс Спэрроу в ту же минуту, не задумываясь, направила свое очарование на другого - и весьма успешно, как видно. Блейз попался куда быстрее, чем он сам - ей стоило лишь поманить, разыграть жертву, вызвать сочувствие - и вот уже он целует ей руки, начисто позабыв о том, что и нескольких часов не прошло с того времени, когда она принадлежала, хотя бы отчасти, его лучшему другу.
Эти мысли причиняли Драко почти физическую боль. Последняя неделя, когда он еще пытался насытиться, надышаться, напитаться ею напоследок, вытянула из него последние остатки душевных сил и решимости. Когда он увидел, как исказилось её прекрасное лицо в ответ на его злобную усмешку, Малфой был как никогда близок к тому, чтобы сдаться. Послать к черту все свои принципы, соображения о репутации и убеждения в том, что правильно и что нет, забыть о пропасти между ними, забыть обо всем - и броситься за ней вслед на этот балкон, и упрашивать, умолять её о прощении до тех пор, пока оно не будет получено. Но милосердная судьба уберегла его от роковой ошибки: на балкон вместо него пошел Блейз. А для Мии, видимо, было без разницы, кто: главное - соответствие ключевым параметрам, а в этом Забини имел неоспоримое преимущество перед ним. Он был холост и бездетен - и при этом чистокровен, обеспечен и хорош собой. Правда, красота едва ли имела значение для таких расчетливых щучек, как мисс Спэрроу - но Драко хотелось утешать себя хотя бы тем, что спать с ним ей было не противно. Хотя кто знает… Так притворяться, так лгать каждым взглядом, каждым жестом, так расчетливо играть с ним, поворачивая все так, что она выглядела невинной жертвой, а он - навязчивым преследователем… О, Малфой должен был признать, что недооценил мисс Спэрроу, все коварство и двуличие этой женщины. Или же это он оказался слишком легкой добычей, видя лишь то, что хотел видеть, додумывая то, в чем отчаянно нуждался?.. Все эти черточки, с безупречной точностью подмечаемые им все это время и так напоминающие ему ту, другую, кареглазую - не было ли все это лишь жестокой игрой его истосковавшегося воображения?.. Может, он окончательно сошел с ума, выдумал себе её, вымечтал такую - такую похожую, такую же гордую, самоотверженную и - любящую?.. Невозможное, недоступное, поманившее его лишь призраком внешнего сходства - а все остальное он приписал ей сам, отчаянно желая того, чтобы это оказалось правдой?.. А на самом деле и не было ничего - ни чистоты, ни достоинства, ни любви?..
От этих мыслей голова шла кругом. Драко окончательно потерялся, он не знал, что выдумка, а что реальность, что теперь правда, а что - ложь. И только мучительные воспоминания - о Мии, её глазах, её губах, её руках, неотступно преследовали его, раздирая сердце и душу на части. Это было неправильно, это больше не имело никакого значения, и ему стоило гнать их прочь - но он не мог. Как бы Малфой ни старался, мысли о ней не желали уходить, а вместе с ними - и картины того, как в вечерних сумерках Блейз обнимал её, как набрасывал на хрупкие плечи мантию, как его пальцы поднимали её острый, упрямый подбородок. Все это смешивалось в кошмарную фантасмагорию и продолжало стоять перед глазами, затмевая собой и сияние хрусталя бальной залы, и фальшивые улыбки гостей, и вызывающую красоту собственной жены.
