Таймер обратного выброса должен был сработать только через час, так что она вполне могла бы покинуть Министерство и перенестись в какой-нибудь безлюдный переулок. Но тут из коридора послышались голоса: волшебники возвращались, и, судя по звукам, волокли за собой проклятый ящик с тварью.
Другого выхода отсюда Гермиона не знала, а потому ей не оставалось ничего другого, как прошептать формулу экстренного выброса – и спустя один взмах ресниц она уже снова стояла в комнате Малфоя, будто никуда и не уходила.
Девушка рывком сбросила с себя мантию и глубоко вдохнула.
У неё получилось.
Она доставила пророчество в Отдел Тайн.
Она почти убила Драко.
Облегчение и всепоглощающая злость, ярость на себя саму вцепились в душу, разрывая её на две неравные части. Она как наяву чувствовала вкус его острой, перечной крови на губах, холодную щеку, царапавшую её щетиной, едва бьющуюся под дрожащими пальцами венку. То, как его лихорадило часами, как он бредил, сгорая заживо. То, как снова и снова вскрывались его раны. Это сделала с ним она. Зачем?.. Почему она так поступила? Неужели это того стоило?! Неужели не было другого способа проскользнуть мимо них самих?.. Неужели она стала такой жестокой, настолько беспощадной, что готова была убить ради цели – не по случайности, не по незнанию, а сознательно, целиком и полностью осознавая последствия?.. Или чертова предопределенность играла злые шутки с её разумом, толкая её в заколдованный круг, в котором она снова и снова убивает его, потому что однажды уже убила?..
Ладони зудели, подталкивая Гермиону снова воспользоваться артефактом и вернуться туда – и разорвать этот круг, разрушить, поступить иначе, сделать другой выбор. Но время уже поймало и крепко держало свою пленницу – то, что случилось, должно случиться, и ничего менять нельзя, невозможно, неправильно!.. Одна половина успокаивающе нашептывала Гермионе, что все закончилось хорошо, задача выполнена, Драко выжил, другая же криком кричала, захлебываясь в истерике от того, что чувствовала себя загнанным в ловушку зверем, потерявшимся во времени и пространстве, который отгрызает себе лапу и кидается рвать глотку спасителю просто потому, что не может, не знает, как поступить иначе. Какая Гермиона выпустила зверя в самый первый раз? Та, которой было наплевать на последствия, лишь бы добиться своего? Или же та, что уже точно знала, что все обойдется – но как она могла это знать тогда?.. Но ведь если она была из будущего – то не могла не знать?.. Знала или нет?.. Убийца или слепое орудие в руках… чего? Судьбы? Времени?..
Гермиона все глубже погружалась в лабиринт собственного разума, снова и снова пробегая по одному и тому же кругу, задавая себе одни и те же вопросы и не находя на них ответов. Реальность давно осталась позади, без следа растворились и облегчение, и радость от выполненной задачи, и даже само воспоминание о том, что была какая-то задача стало расплывчатым, туманным, бесконечно далеким. Перед глазами снова и снова возникали одни и те же образы, одни и те же действия. Клетка, взмах палочки, зверь, Малфой. Заклинание, разворот задвижки, три ядовитые пасти, тянувшиеся к ней, к её лицу, её рукам, разворот – и вот уже гибкое черное блестящее тело в два прыжка бросается на Драко. Она стоит перед тварью. Она смотрит со стороны. Тварь бросается на него. Она смотрит со стороны. Смотрит, смотрит, только смотрит… или делает?.. Что она сделала?.. Зачем?..
Воспоминания мелькали все быстрее, становились короче, отрывистей, резче. Задвижка, черная чешуя, кровь. Кровь на мраморе пола, кровь на её губах, кровь на лоскутах его рубашки, кровь, кровь, кровь…
Она забыла, что стоит в комнате Малфоя в мэноре, где не было больше никого, и ей ничего не угрожало. Забыла о том, что уже ушла из Министерства, забыла о том, что было до и после. Одно и то же, на бесконечном повторе, снова и снова: взмах палочки, ткань, пасти, чешуя, кровь. И нет возможности вырваться, нет шанса убежать для пойманных в ловушку времени. Как только все заканчивалось, как тут же начиналось вновь, и невозможно было уже отличить конец от начала, только один сплошной бесконечный круг крови и смерти, смерти и крови…
========== Глава 47. ==========
Малфой вылетел из собственной комнаты, снедаемый разочарованием и стыдом.
Салазар, он только что швырнул под ноги этой девчонке все – свое прошлое, будущее и настоящее, свои чувства, свою душу, свою гордость. Зачем?.. Ради чего?! Как мог он быть так наивен, так глуп, чтобы хоть на минуту поверить, что в какой-то невозможной ветви реальности она действительно может выбрать его – по-настоящему?.. Да Грейнджер переступит через все это и пойдет дальше, стряхивая прилипший к своим босым ступням ненужный мусор и даже не глядя под ноги. Так же, как уже переступила через влюбленного в неё по уши болгарина, рыжего недотепу и Мерлин знает кого еще. Чем он лучше их?.. В какой момент его мозги отключились настолько, что он поверил в то, что все это на самом деле, что все по-настоящему, и этот сон не развеется в прах с наступлением утра?..
И что ему делать теперь со своими глупыми, ненужными ей чувствами, с этой горечью разочарования, с этой болью, которая только распалит в чертовой гриффиндорке чувство вины и жалость к нему – и ничего больше? Как теперь жить дальше, зная, что он сам так опрометчиво, так преступно поторопился, и этим испортил все, что, возможно, еще могло бы быть? Раньше – но не теперь. Там, где поселилась жалость, нет места для любви. Любят сильных; слабых - жалеют, а он открыл ей свою слабость полностью, до конца, до донышка… Если бы она ничего не знала, если бы была с ним немного дольше, узнала бы его лучше… может, тогда у него был бы шанс? Но что толку об этом рассуждать – все вопросы заданы, ответы получены. И едва ли после всего, что произошло, они еще могут оставаться соседями по комнате – да, по большому счету, уже и без надобности. Осталось только как-то передать пророчество Мерритту, а дальше пусть все горит огнем – эта история теперь точно не про него. Если Грейнджер так хочется верить в эти наивные сказки о том, что один человек может изменить мир – пусть верит, и ищет дальше, и спасает до тех пор, пока не спасет. Или не разобьется вдребезги о реальность, которая совсем не похожа на сказку…
Та самая реальность, от которой он так хотел, но не смог её защитить, вторглась в его мысли без спроса вместе со свежим номером “Ежедневного пророка”.
Передовица была разделена пополам резкой ломаной. На левой половине была его колдография – точнее, их. Его и Астории, бесконечно соприкасающихся губами под громким заголовком: “Помолвка года: чистота вновь одержала победу?”
На правой же стояли в обнимку и счастливо улыбались Поттер со своей Уизлеттой, и надпись гласила: “Еще одна потеря героя Второй магической войны”.
Контраст колдографий и параллели заголовков были такими разительными, такими бесстыдно откровенными, что кровь в одно мгновение вскипела в его венах, стирая все мысли о произошедшем в спальне. Драко жадно пробежался глазами по тексту статьи. На Уизлетту напали из толпы во время вчерашнего матча по квиддичу. Проклятие задело её по касательной, но все равно привело в больницу Святого Мунго, и прогнозы целителей были скупыми и совсем неутешительными.
Малфой сжал ненавистные листы в руках, не заботясь о том, что сминает собственное лицо. Грейнджер. Ей нужно сказать. Даже если журналисты на этот раз сгустили краски, она должна знать, что жизнь её подруги в опасности. Да и Поттер… Потерявший подругу, теперь, когда жизнь его невесты на грани – что с ним будет? Сорвется с катушек окончательно или впадет в отчаяние и станет легкой добычей и следующей мишенью?..
Не помня себя, позабыв обо всем, что он думал всего несколькими минутами раньше, Драко рванул наверх, в свою комнату.
Грейнджер стояла посередине, крепко сжав в руке волшебную палочку и глядя невидящими глазами куда-то в пустоту.
