-Малфой, ты что! - услышал он взволнованный шепот на краю угасающего сознания. - Малфой, вставай!
Теплые ладошки коснулись его лица, смахнули длинные пряди со щек, попытались поднять его голову – и исчезли. Мгновение спустя он почувствовал легкость во всем теле, и осознал, что чертова девчонка попросту его левитирует, как какой-нибудь чемодан – но это было определенно лучше, чем ползти на четвереньках, а на большее он едва ли был способен.
Гермиона перенесла его в комнату и осторожно опустила на кровать, после чего заперла дверь и только тогда сбросила мантию-невидимку. Первым делом она одним движением расстегнула его куртку – и тихо выругалась сквозь зубы. Видимо, из-за трансгрессии три самых глубоких ссадины снова открылись, и белая футболка была уже насквозь пропитана кровью – неудивительно, что парень опять чуть не потерял сознание. Все необходимые зелья Снейп дал ей с собой, и, разрезав мокрую ткань вместе со старыми, уже бесполезными, бинтами взмахом палочки, девушка не медля принялась за дело.
Несмотря на то, что Драко не чувствовал в себе особой бодрости, дела обстояли не настолько плохо, чтобы совсем отключиться, а кровевосполняющее зелье, которое Грейнджер влила в него сразу же, быстро делало свое дело, наполняя организм свежими силами. Однако показывать это своей вынужденной целительнице блондин не торопился. Он лежал с прикрытыми глазами, чувствуя, как она осторожно и бережно обмывает его кожу теплой водой, смывая кровь, как дует на раны после того, как прижгла их бадьяном, как нежно касается его, нанося на кожу целебную мазь. Это была пытка – ощущать её настолько близко, что волоски на коже вставали дыбом от её разгоряченного дыхания и тепла склонившегося над ним тела. Ему было мало, отчаянно мало этих легких касаний, все его существо хотело, требовало, жаждало большего – но он лишь крепче сжимал зубы, стараясь не шевелиться и дышать как можно ровнее, чтобы она не заметила охватившего его возбуждения и не сбежала.
Наконец её дыхание перестало танцевать по его оголенным нервам, и он почувствовал, как торс плотно обхватывают свежие повязки. Гермиона наклонилась и осторожно провела обеими руками вдоль его боков, чтобы проверить, не слишком ли туго перебинтовала – и напоролась на острый, словно нож, взгляд.
Драко не успел ни подумать о том, что делает, ни остановить себя. Время будто замедлилось, погрузив их обоих в густое желе – и он ясно увидел, как распахнулись шире её глаза, как дернулся и расползся черным пятном посередине кофейного бархата радужки зрачок, как разомкнулись её пухлые, розовые губы, образовывая узкую, неприлично призывную, притягательную щель. Он приподнялся на локте, запустил руку в её собранные в узел волосы на затылке и, притянув к себе, поцеловал.
Все безрассудство этого поступка осыпалось на него дождем понимания, тонкими иглами безысходности впиваясь в кожу, как только он осознал, что её губы остались неподвижными, ни на миллиметр не подавшись ему навстречу, но отступать было поздно – и он впился в них еще настойчивее, еще яростнее, понимая, что это, скорее всего, в последний раз, когда Грейнджер потеряла бдительность настолько, что невольно позволила ему к себе прикоснуться. И в момент, когда он уже почти заставил себя оторваться от этих влажных, мягких, таких невыносимо желанных губ – она приоткрыла их, позволяя ему зайти еще дальше.
О ноющей, саднящей боли в ранах было позабыто. Одной рукой он продолжал зарываться в её волосы, распуская и растрепывая пучок, а второй обхватил за талию в попытке притянуть её ближе, так близко, насколько возможно, не замечая, как её маленькие ладони уперлись в его плечи, не позволяя сократить это расстояние между ними настолько, насколько ему бы хотелось.
Эта преграда мешала ему, раздражала и казалась просто невыносимой – и парень откинулся назад, на подушки, увлекая её за собой. Еще мгновение – и он перекатился по кровати так, чтобы оказаться сверху. Удерживающие его руки на плечах никуда не исчезли, как будто пытались не подпустить его чересчур близко, сохранить хоть какую-то дистанцию – но это было тем, что ему было нужно сейчас меньше всего. Оторвавшись от её рта, он стал опускаться ниже, прокладывая влажную дорожку поцелуев от теплой, напоенной густым, пряным ароматом ямки за ухом вдоль шеи вниз, к ключицам. Её хватка стала слабее, руки, удерживавшие его, чуть обмякли и позволили склониться к ней еще ближе, так, что он почти касался своей стянутой бинтами грудью её. Еще немножко, всего какой-то жалкий дюйм…
-Грейнджер, пожалуйста, - прошептал он, не переставая скользить губами по её коже. - Позволь мне…
Его слова упали, словно гирьки, безвозвратно ломая хрупкое равновесие между забытьем и реальностью в пользу последней. Гермиона что было сил толкнула его в плечи – и этого движения, одного намерения, вложенного в него, было достаточно, чтобы Драко понял: у него не вышло. Он проиграл.
Он медленно провел губами по её коже в последний раз, надеясь запомнить это ощущение, и выпрямился, освобождая её личное пространство от своего присутствия. Наверное, нужно было что-нибудь сказать. Принести очередные извинения – но отчего-то извиняться на этот раз ему совсем не хотелось. Внутри что-то беспокойно шевелилось, как будто разворачивал туго свернутое кольцами тело огромный дракон, который того и гляди разорвал бы его, если не дать ему воли.
-Тебе не нравится? - с вызовом спросил Малфой, безуспешно стараясь сохранить ровный тон.
-Что?.. - переспросила Гермиона, растерянно моргая, как будто в темноте резко зажегся свет.
-Я спросил, - терпеливо повторил блондин, - тебе не нравится, Грейнджер? Как я целую тебя, то, как я к тебе прикасаюсь? Не нравится?
-Мне не нравится, Малфой, - проговорила она, нарочито выделив его фамилию, - что ты используешь меня, как сливную яму для своих потребностей. Ты злишься – и срываешься на мне, растерян – снова на мне, хочешь секса – и опять вот она я. Я не хочу! - её самообладание разбилось, точно стекло от точного удара в точку сопряжения, и голос взлетел почти до крика. - Я не хочу быть для тебя каким-то хреновым громоотводом, Малфой! У тебя сносит крышу от воздержания – так пожалуйста, последуй совету своей матери, найди себе кого-нибудь, а не лезь ко мне только потому, что я близко – только руку протяни! А еще лучше вспомни о том, что у тебя, мать твою, есть невеста!
-Салазар, Грейнджер, - Малфой закрыл лицо руками, - да какая невеста…
-Та, с которой у тебя помолвка через три дня, - зло бросила она. – Или в ваших кругах принято, что секс только после свадьбы, а до этого можно использовать тех, кто попроще?
-Кто кого еще использует, Грейнджер, - прошипел он сквозь сжатые зубы. - Можно подумать, ты тут носишься со мной из светлой и горячей любви к моей персоне! А потом получишь то, что тебе нужно, и растворишься в тумане. Что, разве не так?
-Я не лезла… в личное, - горячо возразила девушка. - Да, мне нужна твоя помощь, но я не лезу в твою жизнь, твою голову, твою постель…
-Серьезно? - Малфой рассмеялся – громко, раскатисто, несдержанно. - Да моя постель – это то, с чего мы начали, если ты забыла!..
-Это ты предложил! - потрясенно воскликнула она. - Ты, и ты говорил, что ничего такого…
-Грейнджер, очнись! - он издевательски пощелкал пальцами перед её лицом. - Сколько тебе лет? Я мужчина, если ты до сих пор вдруг не заметила! Какой мужчина сможет удержаться, если каждую ночь к нему прижимается молодая красивая женщина?!
-Может быть тот, кто уважает её достаточно для того, чтобы не пытаться ею воспользоваться, чтобы удовлетворить собственную похоть? - зло прищурилась Гермиона.
-Хотеть кого-то не означает отсутствие уважения, - парировал Малфой, не зная, что еще сказать. – Салазар, что за стереотипы у тебя в голове? Ты рассуждаешь, как девственница, которая считает секс чем-то слишком приземленным для себя. Уж от тебя я не ожидал такого ханжества.
