Отец поднялся, взял чемодан за ручку и произнес: "Прощаемся. Дочку береги. А ты за мамой присматривай".

А после сцена вышла совершенно чудовищной. Мама била отца. Била по голове. По лицу. По рукам, которыми он пытался защититься. Била нещадно. Отец, оторопев на секунду от напора мамы, схватил чемодан, прижал к груди и потащил его в прихожую. Мама кричала. Отец кричал. Оттолкнув маму, он открыл входную дверь, поставил чемодан на лестничную клетку, гордо выпрямился, расправил рубашку. Помятый. Оскорбленный. С красным пылающим лицом. Отец тяжело дышал. "Стыдно вам должно быть", – сказал он.

Мы увидели ее. Подошла к отцу, пригладила ему рубашку, взяла под руку, беззастенчиво нас разглядывала. Смотрела прямо в глаза. В моей голове никак не могло уложиться, как отец мог выбрать такую женщину. Вся она была вульгарной, высокомерной и надменно-глупой. Короткие рыжие волосы. Густо накрашенные огромные глаза и толстые губы. Цветастое короткое платье и тощие ноги.

Она что-то шепнула отцу, смотря на порог нашей квартиры. Только сейчас мы заметили, что из рванного кармана рубашки отца выпали украшения. Мама подняла их, брезгливо бросила отцу под ноги и хлопнула входной дверью.

Отец забыл о нас тотчас же, как уехал. Слухи о нем до нас доходили. Устроился в соседнем городе. Образцовый отец семейства. Любил жену, воспитывал ее дочь. Звал "своей звездочкой". Учил вместе с ней уроки. Помогал готовиться к экзаменам для поступления в университет. Растил ее детей как родных внуков.

Твое предательство, папа, ранило в самое сердце. Сломало что-то внутри. Я всегда гордилась тобой. Хотела быть на тебя похожей. Такой же умной, начитанной. Как и ты знать ответы на все вопросы.

Старый предатель. Ты же не позвонил ни разу. Ни когда я школу закончила. Ни когда замуж вышла. Ни когда Катю родила. Тебя рядом не было. Когда мне так трудно было. Когда ночами не спала.

Ваша с мамой семейная жизнь не всегда была гладкой. А у кого-то бывает иначе? Вы были столь непохожи. Но мне всегда казалось, что именно этим вы и были интересны друг другу. Иногда ссорились. Но со всеми трудностями всегда справлялись вместе. Не замечала я изменений и в наших семейных привычках. Все ровно. Как и обычно.

Папа, ты правда полюбил такую женщину? Давно ли ты с ней знаком? Как с такой легкостью можно уйти и ни разу не вспомнить о маме и обо мне? Чем твоя новая семья лучше нас? Чем твоя звездочка, совершенно чужой ребенок, лучше меня? Чем ее дети лучше моей девочки? Красивее? Умнее? Они же чужие тебе совсем.

Минуты нежности к маме и ко мне, твои шутки и колкие замечания, забота о нас, гордость за меня – все выходит обман? Все это было ненастоящим, так получается? Ты обманывал нас годами? Но что тебе сейчас до нас с мамой? Что тебе до наших чувств, когда у тебя все так ладно устроилось.

Тем же вечером мы говорили с мамой. Долго. Открыто. Честно. Думая, как нам жить дальше. И больше твое имя старались не упоминать. Но переживали мы тяжело. Старались не оставлять друг друга в одиночестве. И не всегда нужно было о чем-то говорить. Даже молчаливое присутствие, ободряющий и понимающий взгляд, объятие дарили поддержку. В нашем отношении друг к другу стало больше предупредительности и заботы. И эти по-простому хорошие, по-простому теплые моменты в такие трудные минуты ценятся особенно, ценятся еще больше.

Федя с мягкой деликатностью спросил о тебе. Но то же лишь раз. Я небрежно отмахнулась, фыркнула, прося не спрашивать глупостей. Безразличен нам старый предатель. Воздастся ему и его новой семье за подлость. Воздастся им за то, как обошлись с нами. Такого семейного счастья получат, что вынести не смогут.

Вслед вспомнился другой день. Я с отцом на сколотом крылечке подъезда поздним весенним душистым вечером. Папа курил, обняв меня за плечи. А я, прижавшись к нему, слушала, как он рассказывал о молодости, университете, однокурсниках, как шутливо задирал соседей, проходивших мимо нас в сырую темень подъезда. Вглядывалась в звездное небо. И была счастлива от того, что так много имела: отца, маму, Федьку и предчувствие моего будущего, обещавшего большие возможности и непременное счастье.

Были и другие дни. Дни лучшие. Дни теплые. Дни домашние. Ради таких дней живут. Ради таких дней можно отдать все остальные дни. Мы с мамой просыпались не в половину седьмого, а в девять. Я не ходила в школу, а мама – на работу. Я открывала плотные занавески, крепко прижималась к маме, укрывала нас одеялом. Лучи солнца лениво пробивались в комнату. Отряхивались от сна пылинки. В углу просыпалась старая лампа с бахромой на абажуре. Книги широко зевали на полках. Мы долго лежали в кровати, нежась в солнечных лучах. Я делилась своими мечтами, еще детскими, но уже такими серьёзными. Рассказывала обо всем, что приходило в голову: школе, знакомых, соседях, прочитанных книгах, музыке. Читала стихи. А иногда говорила совершенные глупости, лишь бы рассмешить маму, лишь бы знать, что горькие мысли не занимают ее рассудок. За окном солнце отражалось в каждой снежинке. Поднявшись с постели, долго на кухне завтракали. Долго пили чай с лимоном. Без звука работал телевизор. Я читала, иногда поднимая глаза то на маму, то на заснеженный двор. И утро было беззаботным. Неспешным. Тягучим, как ириска.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.