Письмо пришло, уже когда они заканчивали есть. Его принесла сова Ориона — он переслал адресованное ему письмо с приглашением в поместье семейства Эйвери, прибавив только две строчки:

«Нужно сходить разобраться. Возьми мальчишку с собой — у него есть приличная одежда? Если нет, можешь одолжить у Регулуса. ОБ».

Настроение тут же испортилось. Он не хотел винить сына, видит Мерлин, сложно было ожидать от мальчика проницательности и рассудительности, но ему очень не нравилось все происходящее. Эйвери были из младших пэров, едва ли виконтами. По статусу им было положено оказывать Блэкам всевозможное уважение, но в письме Эйвери-старшего, хотя и безукоризненно вежливом, между строк читалось ожидание того, что его приглашение будет принято без промедлений. В другой ситуации брат бы проигнорировал такое послание только чтобы охладить наглость написавшего. То, что он не выразил ни малейшего неудовольствия, явно говорило о его личном участии в решении этой странной проблемы, и Альфард был искренне благодарен ему.

«Впрочем, если вчера он был прав, и Северуса привлекли специально, зная о его настоящем наследстве, так просто его никто не отпустит. Придется чем-то жертвовать».

Он надеялся, что брат останется таким же лояльным. Он имел собственное состояние и мог многое осуществить просто как младший член семейства Блэк, но возможности Ориона были несравнимо больше. Его помощь могла стать неоценимой.

— Северус, ты знаешь семью Эйвери?

— Я учусь с их сыном.

— И как ты его находишь?

Северус отпил чая, громко прихлебывая, и пожал плечами:

— Он чуть менее самовлюбленный, чем остальные чистокровные. Но не настолько, чтобы общаться с кем-нибудь вроде меня.

Альфард вздохнул. На Слизерине и правда даже младшекурсники были чопорными и зацикленными на себе, полукровкам поначалу всегда приходилось сложно. Но рано или поздно любой снобизм несколько ослабевал — к выпуску большинство из немногих случайно попавших на факультет маглокровок обзаводились связями, помогающими им занять прочную позицию в магическом мире. Северус и сам подружился хотя бы с его племянниками и Малфоем. Но он от природы казался необщительным, погруженным в себя и книги. Возможно, это тоже помешало ему построить близкие отношения со сверстниками. На Слизерине от полукровок ожидали некоторой почтительности и только прирожденные лидеры, как Том Риддл, могли позволить себе играть по собственным правилам. Но сейчас, когда тайна о происхождении Северуса стала известной, к нему наверняка начнут относится по-другому.

— Нас с тобой приглашают к ним на обед. Ничего слишком официального не будет — ты пообщаешься с одноклассниками, а я со взрослыми. Постараюсь разобраться, что к чему в этой вашей организации.

— Хорошо.

— Хорошо. Будь готов отправиться после полудня.

***

Северус вырос в Тупике Прядильщиков. Первые месяцы в Хогвартсе он ходил с раскрытым ртом, восхищаясь каждой статуей, балконом и лестницей. Замок, казалось, был построен, чтобы завораживать грязнокровок, видевших подобное только в кино. Дом Альфарда Блэка тоже его поразил, но теперь Северус лучше умел скрывать свои чувства. К тому же, из рассказов Регулуса он знал, что это была довольно скромная усадьба по чистокровным меркам — в самый раз для холостяка, не появлявшегося на родине годами.

Он никогда не был в других магических домах, не считая магазинов в Косом Переулке. Его однокурсники часто звали друг друга в гости на каникулы, но сам Северус не получал таких приглашений. Регулус всегда выглядел виноватым, собираясь домой: он был бы рад позвать приятеля, но его родители не были бы рады видеть у себя в доме полукровку. Нарцисса весь последний год то и дело начинала убеждать его рассказать все ее отцу, который мог бы «устроить его возвращение в мир, где он должен был быть по праву», но Северус отмахивался от этой идеи. Он никогда не хотел иметь ничего общего с Блэками, особенно после того, как был удостоен принятия темной метки. Если бы его отец не сбежал, если бы Нарцисса не решила назло родителям провести лето в его магловском доме, если бы он убрал портрет матери, как давно собирался…

А теперь он шагал по аккуратному до тошноты английскому парку к дому Эйвери, а Альфард Блэк так и не убрал руку с его плеча. Меньше всего на свете ему хотелось общаться с надутыми, самоуверенными чистокровными, пытаясь выдать себя за того, кем он не был. Но указания Люциуса были ясны. «Веди себя прилично» — коротко приказал он вчера, как только они вышли из дома Блэка, — «Альфард не даст тебя в обиду. Это партия в которой полукровка Снейп погиб бы ни за что в первые десять ходов. Тебе придется усмирить свою гордость и быть умнее». Как Северус ни ненавидел его за эти слова, он был вынужден признать их правоту.

К вящему облегчению Северуса, обеда как такового не было. Их с Блэком дружески поприветствовал хозяин поместья, а затем сразу пригласил мужчину пройти с ним, отослав Северуса вместе со своим сыном «поиграть».

Эйвери почти взлетел по лестнице, болтая что-то о том, как он рад был снова встретиться. Северус, конечно, не верил ему ни на кнат, но вынужден был признать, что даже такая ложь была приятней холодного равнодушия, к которому он привык за пять лет учебы.

Они пришли не в комнату, а на открытую террасу без перил, выходившую на задний двор. В плетенном кресле вальяжно развалился Мальсибер — другой их однокурсник с жестоким лицом и копной светло-рыжих кудрей. Эван Розье, кузен Нарциссы, увидев его тут же расхохотался и подошел ближе:

— Ну ты и мастер хранить секреты, Снейп! Или мне следует говорить «Блэк»?

— Пошел к черту, — беззлобно отозвался Северус. Лицемерие однокурсников раздражало. Он в отличие от них не собирался менять своего отношения.

— Да бросьте вы, — Белами Нотт, на год старше, поднялся с пола. Он всегда был беззлобным и вечно пытался всех помирить, за что на Слизерине ему иногда доставалось. — Северус, мы и правда рады, что ты теперь по-настоящему можешь быть одним из нас.

Тот холодно усмехнулся. Оглядевшись, он заметил еще нескольких молодых людей, все его знакомые, чуть старше или младше, все чистокровные до тошноты. Снова, как будто ему было одиннадцать, он почувствовал себя не на своем месте. Блэк купил ему немного приличной одежды — ничего особенного, белые рубашки и классические брюки. Сейчас Северус как никогда был рад, что не стал чрезмерно упираться и воспользовался случаем засунуть собственную старую одежду в самых дальний угол шкафа. Его (вернее, отцовские ботинки), пусть и вычищенные домовым эльфом, сейчас, казалось, привлекали всеобщее внимание. Северус знал: у всех этих мальчишек с раннего детства в голове был настроен счетчик, безошибочно отличающий дешевые вещи от приличных по их меркам.

Приятели собрались вокруг него, будто кольцо акул. Даже взгляды их казались какими-то голодными. Наконец, Мальсибер не выдержал:

— Так это правда? Он правда… — такая неуверенность совсем не была ему свойственна. Осознав, что он имел в виду, Северус приободрился. Едва ли не впервые в жизни у него было то, чего не было у избалованных папенькиных сынков. Он планировал воспользоваться этим по максимуму.

Через несколько минут все юноши расположились на полу, у каждого в руке — стакан холодного лимонада, между ними — большая тарелка с закусками. Северус щурился от солнца, светившего прямо в глаза. Он поддался на уговоры показать все еще побаливающую темную метку и позволил себе несколько минут купаться во всеобщем восхищении, пока не отдернул рукав.

— Это невероятно, — прошептал Эван с ноткой зависти.

Мальсибер был гораздо откровеннее в своих чувствах:

— Все равно не понимаю, почему именно ты.

— Ты много чего не понимаешь, — насмешливо осадил его Эйвери, — Северус, ты и правда счастливчик. Надеюсь только, война не закончится до нашего выпуска.

— Да уж, — улыбнулся Нотт, — теперь эти гриффиндорские ублюдки наверняка пожалеют, что посмели поднять на тебя палочки.