Селена вздохнула. Кот следил за птицами, глядя в окно.

– Увы, Эстия, это возможно. Когда мы расстроены сильно и когда сильно рады – в этих состояниях нельзя ничего обещать, нельзя планировать. Экзальтация – самый страшный враг и рассудка, и интуиции.

– Может, я ему напоминаю тот день? – тихо спросила ведьма.

– Возможно. А он тебе?

– Мне стало тяжело с ним, – она опустила взгляд. – Мне стало никак. У нас нет общих тем, интересов. У нас из общего – только брачный контракт да воспоминания о подвале. И, знаешь, меня кое-что беспокоит… – она нахмурилась.

– Что же? – склонила голову Селена.

– Я не знаю, любит ли он пироги с вишней.

Волшебница внимательно посмотрела на девушку.

– Я не знаю, нравится ли ему латынь. Не знаю, умеет ли он делать кораблик из бумаги. Не знаю, какой пантеон богов ему ближе. Не знаю, какие разделы магии ему тяжело давались. И во что он играл в детстве – я тоже не знаю.

– А он? Ему что-то про тебя известно?

– Что я больна и что люблю кофе, – грустно улыбнулась она. – Прошлое он не любит обсуждать, считает, что это бессмысленно. А в настоящем у меня слишком мало интересного. Получается, – она была задумчива, – мы так и остались династической парой. Чужими людьми… А то, что вроде было тёплого… Это ведь даже не влюблённость, – Эстия как будто начинала что-то понимать. – Это была жалость… – она в ужасе посмотрела на тётю. – Он умирал – я страдала за него. Потом я мучилась – он ухаживал. Какой ужас. Я думала, это хотя бы гормоны…

– Гормоны тоже были. И жалость – тут ты права. Взаимная тяга может служить началом интереса друг к другу. А потом, по-хорошему – начинается общение. Дружба. И уже после – нечто более глубокое, интимное.

– Как у Кортэров… Они знакомы с учёбы, они были вместе на войне, они шли бок-о-бок всё это время, и только после этого решили стать семьёй… И Анна точно знает, что Эрик любит, а что нет. А мы друг друга не знаем, – её глаза стали пустыми. – Я ведь не хотела спешить. Жить у отца и общаться с Дрейком понемногу, узнавая его.

– Он зря поторопился. Видимо, хотел привязать тебя к себе. Чувствовал, что иначе ты ускользнёшь.

– Но зачем ему это?!

– Понравилась. По карте ты для него – лакомый кусок. А дружить… Не знаю, как у него с этим. Он играет на своей стороне.

– У него есть только он. А дружба – это «мы». Ведь так? Селена, может я и дружбу не понимаю? – Эстия была как будто дезориентирована.

– Дружба – это про обмен. Когда вы интересны друг другу, и когда обмен информацией не праздный, когда слова другого имеют смысл для тебя. Тогда хочется быть вместе, хочется слышать мнение этого человека.

– Дрейк раньше разговаривал со мной. А я в итоге рыдала, – она слабо улыбнулась.

– Это не дружба, – Селена с сожалением покачала головой. – Это насилие.

– Но он вроде как пытался мне помочь. Делал в моих интересах… Хотя, по сути, – тут же продолжила она, – он просто ломал те мои представления о себе, которые мешали ему заполучить меня.

– Вот-вот. А дружба – это, когда, узнавая что-то, ты понимаешь, как это использовать себе во благо. Дружба – это не больно, Эстия. Другом не может быть тот, общение с кем разрушает тебя, истощает.

– Понятно, – вздохнула ведьма. – Поэтому мы с Дрейком можем мирно жить, только когда внешний мир враждебен. Тогда нет времени друг на друга. Тогда мы говорим лишь о внешних проблемах. Боги, как это горько…

– В этом может быть определённая прелесть.

– Для тех, кто хочет быть замужем, но при этом не чувствовать ничего к человеку? – она подняла глаза. – Кому хочется по расчёту?

– Да. Бестревожные отношения. Как работа, – Селена махнула рукой в сторону окна. – Люди выясняют условия, рамки, правила отношений и исполняют их. При этом сохраняя внутреннюю свободу думать, чувствовать, любить и ненавидеть. Естественно, делая это молча и в отсутствие партнёра.

– Похоже, Летиция поэтому ушла от моего отца, а не из-за его ненадёжности, – усмехнулась Эстия. – Мне кажется, ему такая, формальная, жена не нужна. А Летиция мне расписывала прелести династического брака, – она болезненно улыбнулась. – Выходит, она вышла замуж сознательно, рассчитав все преимущества.

Кот вытянулся на подоконнике, греясь на солнце.

– Я тоже так думаю, – кивнула волшебница. – Поэтому Арьени предпочитают быть одни так долго, сколько потребуется. Не размениваться на что попало. По мне так лучше интересное одиночество, чем такое скудное партнёрство. Отношения – это ведь не самоцель. Это приятный соус к и без того хорошей жизни. А не замена жизни. Соус нужен к мясу. Но не вместо.

– Ты сначала говорила мне не спешить рушить отношения, а теперь – вот это, – Эстия улыбнулась. – Почему?

– А я и не предлагаю их тебе рушить. Ты нашла проблему – её можно решить, – улыбнулась волшебница. – Начать общаться, выяснять, любите ли вы латынь и африканские барабаны… Это никогда не поздно. И вообще, я говорила насчёт подозрений, что у Дрейка кто-то есть – не спешить с обвинениями, выводами, подозрениями. Но измены ведь тоже не на пустом месте появляются. Они – показатель, что в паре что-то сломалось. Но это можно отремонтировать.

Эстия задумчиво смотрела на тётю.

– Я не думала об этом. Это интересно.

– Это вас сблизит, – тепло улыбнулась волшебница. – Вам надо выйти из прошлого – которое у вас и правда было не для слабонервных, и создать настоящее. Новые впечатления, воспоминания, переживания.

– Он не верит в дружбу. И особенно – в дружбу между мужчиной и женщиной.

– Ну и пусть не верит. Может, ему страшно в это верить, – фыркнула Селена. – Не дружите. Просто ходите где-то вместе, проводите время вместе, общайтесь. А там хоть горшком это назовите. Главное, достичь цели, а не дать ей название.

– Я подумаю об этом. Спасибо тебе за честность. Мне именно её так сильно не хватало. Пойду я, Селена… Надо много чего сделать.

Селена сумрачным взглядом проводила хрупкую фигурку гостьи. В очередной раз на её памяти красочная идиллия кончилась – как и положено хорошему спектаклю. Актёры сняли грим, убрали маски и взглянули друг на друга – настоящих.

Всё как всегда. Любовь, начавшаяся безосновательно, без душевного понимания, а только лишь на боли, обречена на быстрый конец.

Если вовремя не создать это основание.

Дома снова было пусто. Дрейка не было, он опять был в доме отца. А, может, и в каком-то другом. Эстии всё равно это было не узнать.

Мысли роились в голове, вызывая головокружение.

«Император. Хозяин положения».

Образы вставали в голове. Те самые тёплые воспоминания…

…Первая их встреча, его пристальный взгляд. Он как будто примеривался к ней, с какой стороны подойти.

…Вторая встреча. Сноп снега в лицо, а потом – обманом – визит в этот дом. И снова обман – заплутавший Кадини, разговор наедине, первые прикосновения, недвусмысленные намёки.

…Третья встреча. Слежка и прогулка поневоле. Он не спрашивал её желания, он преследовал. А ей это было лестно – такая настойчивость, такое внимание, такой интерес.

…Разговоры, которых она не хотела. Раз за разом причинённая боль. И снова – глупые мысли, что он делает это, будучи неравнодушным к ней. А он разрушал. Разрушал её мир. Да, и иллюзии тоже. Но он разрушал, не давая ей построить новое. Он строил это новое сам, утягивая её в свой омут.

…Её жалость к нему. Даже нет, к себе. Жалость, что человек, так настойчиво ищущий её общества, умрёт или женится на другой. Отец был прав – она, как беспородная собачка, с радостью лизала протянутую руку. Необласканная, голодная до участия, пусть даже такого, приносящего порой много боли и слёз.

…Раз за разом – его власть. «Пойдём», «Я научу», и снова «Пойдём». Властная забота. Он вёл – она шла. Не думая. Доверяя. Считая это лестным.

…Жидкий Морок – её же зелье, применённое на ней. Женитьба – обманом. Красивые слова, что это её защита.